РѢЧЬ СТУДЕНТА 4-ГО КУРСА А. А. ГРИБАНОВСКАГО (БУД. МИТРОПОЛИТА АНАСТАСІЯ) ПРИ ПОГРЕБЕНІИ ПРОФЕССОРА А. П. СМИРНОВА
Люди всегда были поверхностны въ оцѣнкѣ отдѣльныхъ личностей; они требуютъ отъ послѣднихъ громкихъ подвиговъ и недюжинныхъ талантовъ; они ищутъ шума, который бы оглушалъ ихъ, блеска, который бы ослѣплялъ ихъ; они преклоняются лишь предъ знаменитыми учеными, художниками, философами, поэтами, изобрѣтателями, полководцами и героями; но они мало обращаютъ вниманія на тѣхъ скромныхъ труженнковъ, безвѣстныхъ дѣятелей, которые въ тиши работаютъ на избранномъ ими поприщѣ, отдаютъ ему всѣ свои силы, всю свою жизнь и не хотятъ /с. 155/ знать никакой другой награды, кромѣ сознанія исполненнаго долга. А между тѣмъ въ общемъ строѣ жизни эти послѣдніе такъ же необходимы, какъ и первые. Можно сказать даже болѣе: на нихъ-то собственно и опирается міръ; они-то, именно, опредѣляютъ ходъ и направленіе его жизни подобно тому, какъ маленькія а незамѣтныя колеса часто управляютъ движеніемъ большой и сложной машины.
Да не оскорбится твоя память, досточтимый наставникъ, если я причислю тебя къ людямъ этой второй категоріи! Со внѣ въ твоей жизни не было ничего необыкновеннаго: на твою долю не выпало сдѣлать новыя открытія въ наукѣ; ты не оставилъ послѣ себѣ многотомныхъ трудовъ — этихъ живыхъ памятниковъ для ученыхъ; твои аудиторіи не были переполнены слушателями, боявшимися проронить каждое твое слово; но тѣмъ не менѣе, когда тебя не стало, мы сразу почувствовали невознаградимую утрату, незаполнимый пробѣлъ и пустоту. Въ чемъ же заключаются твои заслуги и твое значеніе для насъ? Въ тѣхъ скрытыхъ внутреннихъ достоинствахъ, въ тѣхъ незримыхъ добродѣтеляхъ, которыя составляютъ истинное украшеніе каждаго ученаго и которыя нашли свое полное воплощеніе въ твоей личности. Эти добродѣтели — безукоризненная честность и скромность. Да, честность и скромность — вотъ что заставляло многихъ преклоняться предъ тобою при жизни и что соединило насъ всѣхъ въ чувствѣ безутѣшной скорби послѣ твоей смерти! Въ настоящую минуту, когда мы стоимъ предъ твоимъ гробомъ, предъ нами невольно возстаетъ твой образъ, полный какого-то торжественнаго величія и невольно вызываетъ въ нашей памяти другіе великіе образы Голубинскихъ, Горскихъ, Кудрявцевыхъ, которымъ ты былъ такъ близокъ по духу. Взявши на себя высокое званіе профессора, ты всю жизнь служилъ ему свято. Ты болѣе, чѣмъ кто-либо, сознавалъ всю отвѣтственность твоего поста. Ты зналъ, что на тебя устремлены тысячи глазъ, что каждый твой поступокъ, каждое твое слово отразится въ сотняхъ молодыхъ сердецъ и произведетъ вліяніе на ихъ характеръ и міросозерцаніе. И вотъ, чтобы быть достойнымъ наставникомъ и руководителемъ юношества, ты постарался прежде всего выработать себѣ правильные и ясные взгляды на вещи. Выработавъ ихъ, ты уже не отступалъ /с. 156/ отъ нихъ во всю жизнь. Такъ называемое приспособленіе къ средѣ было чуждо тебѣ. Ты всегда и вездѣ былъ одинъ и тотъ же. Это всѣ знали и цѣнили въ тебѣ. Тотъ же высокій взглядъ на свое званіе заставлялъ тебя всегда съ строгою серьезностью относиться къ твоимъ непосредственнымъ обязанностямъ — обязанностямъ учителя. Аудиторія была для тебя святилищемъ, каѳедра — истиннымъ научнымъ трибуналомъ. Посѣщая твои лекціи на самыхъ первыхъ порахъ по поступленіи въ академію, когда мы такъ глубоко благоговѣли предъ профессорами и каждую высказанную ими мысль считали чуть не за откровеніе свыше, мы никогда не слышали изъ твоихъ устъ ни одного легкомысленнаго слова, разсчитаннаго на эффектъ; мы слышали лишь голосъ науки серьезный, правдивый и искренній. Всегда глубокомысленныя и тщательно отдѣланныя, полныя здравой критики и красивыхъ образовъ, твои чтенія производили неизгладимое впечатлѣніе и могли быть названы образцовыми.
Насаждая, такимъ образомъ, чистыя сѣмена науки въ умахъ юношества, ты хотѣлъ въ тоже время служить послѣдней и печатнымъ словомъ. Къ сожалѣнію, ты не могъ здѣсь сдѣлать многаго… Житейское море, которое ты переплылъ, рѣдко бывало спокойно. Тяжелыя семейныя несчастія часто заставляли тебя оставлять перо, которое ты, можетъ быть, готовъ былъ бы не выпускать изъ рукъ. Но за то то небольшое литературное наслѣдіе, которое осталось послѣ тебя, по истинѣ драгоцѣнно. Твои произведенія одинаково прекрасны со внѣ, какъ и извнутри. Глубина содержанія и искренность тона въ нихъ вполнѣ соотвѣтствуютъ ясности изложенія и изяществу стиля. Предъявляя къ писателю самыя строгія требованія, ты взвѣшивалъ каждое слово и ввѣрялъ печатному станку лишь самое чистое, отборное зерно. Но для насъ твои сочиненія дороги еще и потому, что они вскрываютъ твое глубокое ученое смиреніе. Ты не хотѣлъ обозначить подъ ними даже своего имени. Ты не хотѣлъ передать потомству ничего, кромѣ тѣхъ истинъ, которыя тебѣ удалось открыть или освѣтить. Погоню за суетною славой ты считалъ недостойной истиннаго ученаго. Сидя въ твоемъ кабинетѣ, ты не мечталъ ни о рукотворныхъ ни о нерукотворныхъ памятникахъ. Одинъ /с. 157/ только свѣтлый ликъ истины сіялъ предъ тобою, и сознаніе, что ты служишь этой послѣдней, вливало въ тебя энергію и наполняло твое сердце чистыми восторгами.
Такъ, дорогой наставникъ, не совершивъ, повидимому, ничего блестящаго и славнаго, ты однако не прошелъ свой жизненный путь безслѣдно. Ты многому научилъ насъ своимъ примѣромъ. Ты оставилъ намъ великіе завѣты, и какъ ученый, и какъ человѣкъ. И мы не забудемъ этихъ завѣтовъ, мы будемъ осуществлять ихъ въ своей жизни, мы передадимъ ихъ своимъ потомкамъ. Такимъ образомъ, ты не умрешь весь для земли: высокія правила, которымъ ты слѣдовалъ въ своей жизни, переживутъ тебя; они пройдутъ чрезъ нѣсколько вѣковъ и поколѣній и принесутъ свою долю въ сокровищницу блага, накопляемаго человѣчествомъ. Твое имя не перейдетъ славнымъ въ исторію, но въ нее перейдутъ твои дѣла, твои мысли, твой духъ и будутъ жить въ ней вѣчно.
Источникъ: Рѣчь студента 4-го курса А. А. Грибановскаго [при погребеніи профессора А. П. Смирнова]. // «Богословскій Вѣстникъ», издаваемый Московскою Духовною Академіею. 1897. – Томъ I. (Январь). — Сергіевъ Посадъ: «2-я типографія А. И. Снегиревой, 1897. — С. 154-157.