Игумения Александра. О монастырях Зарубежной Церкви
Доклад игумении Иоанновского женского монастыря на Украине Александры
Прежде, чем говорить о наших зарубежных монастырях, мне хотелось бы вкратце описать свой опыт знакомства с монастырской жизнью. Всю свою жизнь я была верным чадом Зарубежной Церкви. Выросла в Ново-Дивеево. Учась в последнем, двенадцатом классе школы, я впервые попала в Джорданвилль. Затем, став студенткой, я с радостью приезжала в этот уголок "Святой Руси". Уже в зрелом возрасте произошло мое знакомство с Леснинским монастырем. Позднее мне пришлось побывать в монастырях на Святой Земле. По нескольку месяцев мне приходилось жить на Елеоне, где я несла клиросное и другие послушания. В Гефсимании я также бывала неоднократно, правда, не столь продолжительное время, как на Елеоне.
При зарождении нашего монастыря, названного в честь святителя Иоанна Шанхайского, мне пришлось обсуждать вопрос об уставе с нашими тогдашними иерархами: сначала с Владыкой Виталием, затем с Владыкой Лавром, Владыкой Иларионом и, наконец, с Владыкой Евтихием. За основу для нашей обители был взят устав Елеонского монастыря с некоторыми изменениями.
Надо добавить, что мне пришлось познакомиться также с уставом старостильного болгарского монастыря в Княжево, где я была несколько раз. Живя уже здесь, на Украине, я познакомилась с уставами греческих монастырей, относящихся к старостильной Греческой Церкви, с которой мы имеем каноническое общение. Составляя устав нашего монастыря, мне хотелось из своего опыта монастырской жизни, а также из того, что я видела в других монастырях, взять самое полезное, отбросив все неприемлемое и вредное.
В 50-60-е годы у всех монастырей Зарубежной Церкви был общий дух, было стремление вернуться к древним монашеским традициям в русском русле. Являясь духовными преемниками дореволюционной России, русские монахи и за границу привезли свои традиции.
Из всех монастырей Зарубежной Церкви самым ярким цветком являлся Свято-Троицкий мужской монастырь. Это был райский уголок прежней России. Первоначально этот монастырь был основан русскими беженцами-монахами в Словакии, в селе Ладомирово в начале 20-х годов. Назван он был в честь преподобного Иова Почаевского. Архимандрит Виталий (Максименко) собрал вокруг себя иноков, восстановил Иово-Почаевское книгопечатное братство, где печатался журнал "Православная Русь", богослужебные и духовные книги для приходов всего русского зарубежья.
В начале 30-х годов архимандрит Пантелеимон (Нижник) купил в штате Нью-Йорк большой участок земли около поселка Джорданвилль. Деньги для покупки участка отец Пантелеимон и его помощник монах Яков (Машарук) добывали, работая на вертолетном заводе Сикорского. Долгое время отец Пантелеимон и отец Яков обитали в Джорданвилле вдвоем, позднее присоединился и отец Иосиф. Усердно работая, они смогли построить там часовню, ферму и заложили фундамент Свято-Троицкого храма.
Во время Второй Мировой войны Иово-Почаевское братство из Ладомирово перебралось в Германию, в Мюнхен. Из Ладомирово привезли свою типографию. В Мюнхене к братии присоединились русские эмигранты второй волны.
После окончания Второй Мировой войны братия из Германии перебралась в Швейцарию, в Женеву, начались хлопоты для получения виз в США. Только в конце 1946-го года стараниями архиепископа Виталия (Максименко) братство Иова Почаевского в количестве тринадцати человек было перевезено в США.
Монастырь располагался в штате Нью-Йорк, близ поселка Джорданвилль. Это было довольно уединенное место, в округе не было заводов и предприятий. За короткое время монастырь поднялся на самый высокий духовный, интеллектуальный и культурный уровень. В начале 1947-го года было возобновлено печатанье журнала "Православная Русь", где печатались богословские статьи, а также помещалась информация о жизни русского зарубежья. Печаталась также святоотеческая литература, книги русских духовных писателей, в частности И.Шмелева.
Настоятелем Свято-Троицкого монастыря, основателем семинарии и ее первым ректором был архиепископ Виталий (Максименко). Он также руководил строительством Свято-Троицкого храма, организовал типографию, укрепил монастырь, собирая монашествующих из разных мест, в результате чего число насельников возросло до пятидесяти человек.
В Свято-Троицкой духовной семинарии преподавали лучшие профессора: Н. Тальберг, И. Андреев, архимандрит Константин Зайцев, протопресвитер Михаил Помазанский. Там читались лекции И. Ильина. Архимандрит Константин Зайцев читал курсы пастырского богословия и русской литературы. Профессор И. Андреев читал курс психологии, преподавал нравственное богословие. Профессор Н.Тальберг являлся автором многочисленных трудов по русской истории и истории Церкви. И преподаватели, и семинаристы понимали, как важно сохранить духовное наследие старой России.
Монастырские послушания в Свято-Троицком монастыре старались распределять так, чтобы все могли присутствовать на богослужении. Те, кто был занят на неотложных работах, приходили только на утренние молитвы и полунощницу. В 50-60-е годы монастырь был беден и жил за счет своего труда. Русские эмигранты, многие из которых бедствовали, не могли оказать помощь монастырю. Братия выращивали овощи, трудились на скотном дворе, а также в типографии. Семинаристы вели полумонашеский образ жизни, каждый из них также нес послушание. По режиму они отличались от монахов только тем, что их отпускали к родственникам и вне монастыря они могли есть мясо.
Духовником семинаристов был отец Киприан (он также занимался иконописью). Отец Киприан следил за порядком, пресекал шалости семинаристов. Вместе с тем он был очень заботлив и любвеобилен. Если кто-то заболевал, его отправляли в больницу, что было в условиях Америки не таким простым делом. Поскольку средств у монастыря было мало, обычно больной оказывался в Нью-Йоркской больнице для бедных. Там были хорошие профессора медицины, лечившие монахов бесплатно. Проблема осложнялась тем, что русские монахи не знали английского языка. Для разговоров с врачом им нужен был переводчик. Мне пришлось быть переводчиком, когда заболел отец Сергий. Я навещала его в Нью-Йоркской больнице, пока он не поправился.
В 50-е годы Америка воевала с Кореей. Некоторые молодые люди, не желающие идти воевать, шли в семинарию. Для них требования к семинаристам казались очень жесткими. Конечно, большинство семинаристов пошли учиться по своему внутреннему убеждению и желанию стать священником. Но и среди них находились такие, кто роптал на излишне суровый образ жизни, ссылаясь на то, что в российских духовных академиях и семинариях не было подобных требований. Самым страшным послушанием для семинаристов являлся коровник. Труд там был нелегкий. Кроме того невозможно было избавиться потом от специфического запаха. После коровника бедняга-семинарист уже не мог попасть на клирос: страшный запах мешал всем певчим. Однако, Владыка Виталий (Максименко) никого от послушаний не освобождал и часто сам показывал пример, участвуя в общих послушаниях (сбор овощей, копка картофеля). Праздных разговоров Владыка Виталий не любил. На местах послушаний большими буквами была сделана надпись: "Молчание". Благодаря тому, что в монастыре поддерживался подвижнический дух, многие роптавшие семинаристы постепенно изменялись. Некоторые из них по окончании семинарии оставались в монастыре и принимали монашество.
Распорядок дня в Свято-Троицком монастыре был такой. В 5 часов утра - утренние молитвы, полунощница, помянник, часы, затем примерно с 7 утра литургия. После литургии - завтрак, после этого - послушания. В 12 часов - обед, после этого два часа тишины и сна, потом - послушания. Как говорили в Джорданвилле: тот, кто не спит после обеда, - нерусский человек. В 4 часа дня следовало повечерие с каноном, которое разбивалось на две части. В 5 часов вечера - ужин, после чего необходимые послушания. В 8 часов вечера - вечерние молитвы и вторая часть повечерия. В 9 часов вечера - отбой.
Мне посчастливилось с юношеских лет бывать в Джорданвилле. Вся жизнь там была построена на святоотеческих традициях. Помню, Владыка Виталий (Устинов) рассказывал, как он приехал в Джорданвилль из Франции напомаженным "французом" с достаточно высоким мнением о своих способностях. Ему дали кухонное послушание. Еда была очень скудной. Он жил в холоде и голоде, научился готовить, ухитрялся варить пищу буквально из каких-то крох. Кроме того, его сделали уставщиком. У него сначала ничего не получалось, но он с терпением все переносил.
Для русских эмигрантов приезд в Джорданвилль всегда был большой радостью. Паломники ютились в небольшой монастырской гостинице по 5-6 человек в комнате, но и этому все были рады. Платы с паломников в то время не брали. У кого были деньги, тот жертвовал. Со своими вопросами мы могли обратиться к старым монахам, послушанием которых являлось общение с паломниками. С молодыми монахами знакомиться и беседовать нам запрещалось.
Мы радовались возможности попасть на прекрасные уставные богослужения. Службы проходили с большим подъемом! В Джорданвилле я впервые услышала пение на два клироса. На правом клиросе находился монашеский хор, на левом - хор семинаристов, который пел по воскресным и праздничным дням. Антифонное пение, пропевание всех стихир - все это создавало торжественное настроение. Регентом был отец Нектарий ( в его ведении находился также и огород). Имея прекрасный слух, отец Нектарий без музыкального образования отлично справлялся со своим послушанием.
И Владыка Виталий (Максименко), и Владыка Аверкий (Таушев), оставивший много трудов по литургике, следили за тем, чтобы и пение, и ход службы были строго уставными. В пении руководствовались "Спутником псаломщика", следуя древним монашеским традициям. Партесное пение, упрощенные мелодии, упрощенные гласы, Бахметьевские гласы и напевы - все это частенько можно было услышать на наших приходах, но не в Джорданвилле. В Свято-Троицкий монастырь со всех концов света приезжали, чтобы обучиться правильному проведению служб и церковному пению. Для всех наших зарубежных монастырей Джорданвилль являлся примером сохранения традиций русского монашества.
В иконописи также придерживались древних канонов. Отец Киприан работал в древнерусском стиле, запрещая живописный. "Ты что, на портрет будешь молиться?" - говорил он строго в таких случаях. Свой опыт и знания он передавал ученикам. Росписи отца Киприана можно увидеть во многих храмах русского зарубежья.
В Джорданвилле заботились, чтобы каждый приход имел необходимые богослужебные книги, требники, служебники для священства. Если приход был беден и не мог заплатить, монастырь дарил книги этому приходу.
Основатели Свято-Троицкого монастыря вышли из Карпатской Руси, где они боролись с польскими католическими богослужебными традициями: коленопреклонения на воскресной службе, пассия, обычай, когда на Великом входе священник ставит чашу на голову попеременно всем прихожанам. Когда монастырь оказался в Америке, священники также всегда строго придерживались типикона, не допуская каких-либо местных церковных обычаев. Также и в отношении облачений. Черный цвет считался сугубо католическим, поэтому его избегали. На Великом посту и по воскресным дням облачение было темно-красного или бордового цвета. В отношении причастия в Джорданвилле не было разделения между священниками и прихожанами, причастие приветствовалось. Многие русские приезжали в Джорданвилль, чтобы поговеть, исповедоваться и причаститься. На это не требовалось специального разрешения духовника. Священники на приходах радовались, что их духовные чада могут поехать и напитаться духом православия.
Помню, что на нашем приходе строго следили за тем, чтобы в течение Великого поста каждый прихожанин хотя бы раз причастился. Существовала специальная книга, где прихожане записывали, когда они исповедовались и причащались на Великом посту. В Джорданвилле над этой книгой смеялись, говоря: "Какие же вы православные, если причащаетесь раз в год, да еще и книгу завели, как в бухгалтерии".
Я знала многих джорданвилльских монахов, и у каждого - своя вдохновенная история. Все эти люди уже скончались. Глядя в прошлое, задаешься вопросом, почему же в духовной жизни монастыря и всей Зарубежной Церкви произошел упадок? В 50-60-е годы русские эмигранты были очень бедны. Они трудились на тяжелых работах, стараясь как можно лучше обеспечить своих детей и дать им хорошее образование. В результате 90% русской молодежи получили высшее образование, смогли устроиться на хорошую работу и стали жить в роскошных квартирах или частных домах, превосходя по своему положению многих американцев.
Такое стремление к материальному, как терние, заглушило духовные потребности. Жизнь в Америке устроена очень жестко, на церковь и чтение духовных книг у человека просто не остается ни сил, ни времени, ни денег. С другой стороны многие за рубежом были оптимистично настроены, видя, что в России строятся храмы, как им казалось, возрождается вера. За внешним благолепием они не разглядели сути происходящего. Им хотелось духовно объединиться со своим народом. В результате, как мы знаем, произошла уния большей части Зарубежной Церкви с Московской Патриархией.
Горний монастырь
История этого монастыря, а также почти всех участков, принадлежавших России, связана с именем архимандрита Антонина Капустина. С 1865 года в течение почти тридцати лет он был начальником Русской Духовной Миссии на Святой Земле. Его стараниями преимущественно на пожертвования благотворителей и паломников было приобретено и обустроено большинство русских мест на Святой Земле. В частности, отцу Антонину удалось приобрести Айн-Каремский холм, где, как известно, произошла встреча Божией Матери с праведной Елизаветой.
На этом месте, названном "Горняя", отец Антонин создал полумонашескую общину. Насельницами Горней являлись, как правило, состоятельные особы из дворянского или купеческого сословия. Овдовев и оставшись в одиночестве, они не хотели остаток дней проводить в миру, но и монашеская стезя была для них чрезмерно сурова. Ведя благочестивую жизнь, он желали провести последние дни в спокойствии и молитве. На свои средства они приобретали небольшой земельный участок, на котором по своему вкусу строили домик и разводили сад.
Община была непосредственно подчинена начальнику Миссии, не было ни игумении, ни старшей сестры, ни казначеи. Насельницы жили в своих домиках, не вникая в жизнь друг друга, встречаясь только в храме и по праздникам за общей трапезой. Литургия служилась каждый день. Отец Антонин, понимая, что для насельниц, искавших на склоне лет тихой и спокойной жизни в Боге, монашеская аскеза будет не по силам, устроил их жизнь сообразно с их возможностями.
После смерти отца Антонина Горний монастырь постепенно стал общежительным. Первоначальные насельницы Горней со временем умирали, а их наследники не хотели жить по-монашески. Их домики стали занимать монахини, приезжавшие из России. Многие благочестивые русские женщины желали монашества на Святой Земле. Приезжая и видя пустующие строения, они оставались с условием, что на этом месте будет устроен монастырь согласно русским традициям. Количества русских паломников, ежегодно приезжавших в Горнюю, было достаточно, чтобы монастырь имел все необходимое. Работали швейная и иконописная мастерские. На двух клиросах пели до сорока сестер, преобладало партесное пение.
После революции монастырь не мог существовать как общежительный. Поток паломников из России прекратился, заказчиков на шитье и иконы было очень мало. Горняя сделалась самокоштным монастырем. Монастырские службы сестры посещали, а в остальное время старались заработать (нанимались прислугами в богатые иерусалимские семьи). Те, кто не имел здоровья, плели четки. Работающие помогали неимущим.
В 1946 году образовалось государство Израиль, которому страны-победительницы (Англия, США, СССР) оказывали помощь. Горний монастырь находился в еврейской зоне. Израиль передал Горний монастырь в ведение СССР, то есть Московской Патриархии. Арабки, румынки и все другие сестры, кроме русских, были выдворены в другие монастыри (преимущественно на Елеон и в Гефсиманию). Контакт с Горним монастырем прервался. По рассказу монахини с Елеона, в Горнем в течение двух лет с 1946-48 год скончались шестьдесят русских монахинь. Этот факт скрывается Московской Патриархией. Я видела эти могилы. После унии с Московской Патриархией кладбище "благоустроили и преобразили" так, что могил в настоящее время отыскать невозможно.
Леснинский монастырь
Леснинский монастырь был основан в 1885 году как монашеская община (в 1889 община переименована в Первоклассный женский монастырь), на территории Белоруссии русской игуменией Екатериной (Ефимовской). Монастырь выполнял задачи благотворительности и помощи бедным. Обитель давала бесплатное образование детям, обучала их ремеслам. Способные учились пению и управлению церковным хором. Накануне Первой Мировой войны монастырь имел больше тысячи десятин земли, большое хозяйство, мельницу. Все ученицы в меру своих сил принимали участие в сельскохозяйственных работах.
Монастырь также бесплатно оказывал помощь местному населению. Была устроена большая больница, операционная, аптека. Везде трудились сами сестры. Перед войной 1914 года в монастыре было больше четырехсот монахинь. Обитель обучала около семисот детей. Все это были круглые сироты или дети из очень бедных семей.
С началом Первой Мировой войны, когда фронт стал приближаться, сестры вынуждены были эвакуироваться вглубь России, в Петербург. Их принял Воскресенский Новодевичий монастырь, а также Иоанновский монастырь.
Осенью 1920 года 62 леснинские монахини по приглашению церковных сербских властей переехали в Сербию, в Хопово, где им суждено было жить более 20-ти лет. И в стенах Хоповского монастыря сестры продолжали следовать традициям благотворительности: кормили голодных, воспитывали сирот, помогали бедным. За 20 лет через любящие руки сестер монастыря прошло около 500 детей-сирот. В Хоповском монастыре трудились также и сербские сестры.
С началом Второй Мировой войны насельницы монастыря из Хопово вынуждены были перебраться в Белград, где они прожили до 1949 года в тяжелейших условиях. В 1950 году после долгих хлопот были получены визы во Францию. Сестры обосновались в окрестностях Парижа, был нанят дом в селе Фуркё. Русские эмигранты, проживающие в Париже, оказали помощь монастырю, жертвуя мебель, посуду, одежду. Католические монахини из окрестных мест также, как могли, помогали прибывшим сестрам.
Возле дома в Фуркё был участок земли, на котором развели огород. Постепенно появилось небольшое хозяйство: завели кур, коз, пасеку. Сестры шили облачения, писали иконы, делали свечи из собственного воска, пекли просфоры, обрабатывали огород, брали заказы на шитье - этим монастырь жил. За годы жизни в Фуркё скончалось много старых леснинских монахинь. На новом месте монастырь не имел возможности заниматься благотворительностью и воспитанием детей: не было ни сил, ни средств.
Когда начались трудности с арендой дома в Фуркё, Синод Зарубежной Церкви благословил на всех приходах сделать сбор средств для покупки собственного дома. В 1967 году монастырю удалось приобрести собственное поместье в местечке Провемон с парком, прудом и речкой. Большой радостью для сестер являлось то, что на территории поместья находилась старая католическая церковь. Монахини засадили большой огород и фруктовый сад, перевезли из Фуркё пасеку.
Мои воспоминания о Леснинском монастыре относятся к 80-м годам. Несколько раз я приезжала в монастырь и жила там в течение всего отпуска (более месяца), предполагая в дальнейшем стать сестрой монастыря. Распорядок дня в обители был такой. В 4-30 - утренние молитвы, полунощница, помянник с поклонами и акафистами. Все это заканчивалось к 6 часам. Потом был часовой перерыв для необходимых послушаний. С 7 часов (по будням) начинались часы, потом литургия. По воскресным дням чтение часов начиналось с 8 утра. После литургии был завтрак. Во время трапезы читались жития святых или поучения святых отцов. Во время трапезы, когда чтение заканчивалось, игумения общалась с паломниками, которых усаживали вокруг нее. Многих это смущало. Я была знакома с тремя Леснинскими игумениями: Магдалиной, Афанасией и Макриной. Все они следовали этой традиции. После завтрака сестры шли на послушания, обед был в час дня. В течение обеда также после чтения паломники имели возможность общения с игуменией. Обычно их беседа была не столь продолжительна, как за завтраком. После обеда также следовали послушания. В 5 часов вечера - уставное вечернее богослужение, потом ужин.
Традиционно литургия в монастыре служилась ежедневно. Но в последнее время из-за недостатка священников литургия служится по возможности.
С Джорданвиллем Леснинский монастырь традиционно поддерживал связь. Оттуда перенял и певческие традиции (пение по "Спутнику псаломщика, гласы). Иконописью сестры не занимались, но все иконы в обители были написаны в древнерусском стиле. Как мы знаем, брат Иосиф писал для монастыря иконы, расписывал там зимний храм.
Монастырь жил за счет того, что сестры консервировали закупленные овощи и фрукты; из ягод и фруктов варили варенье, затем все это шло на продажу. На своей земле у них был только небольшой огород. Ни скотного двора, ни пчел в монастыре не было. Осенью все сестры напряженно работали в течение двух месяцев. В монастыре было все необходимое оборудование для консервирования. К 27 сентября (к празднику Леснинской иконы Божией Матери) все работы заканчивались. В монастыре на продажу выпекали булочки и куличи. Также заказывали сувениры (керамику, посуду) с видами монастыря и продавали паломникам; покупали воск и парафин, делали свечи. В обители были пожилые и больные сестры, за которыми осуществлялся уход.
На куполах храмов Леснинского монастыря не увидишь крестов. Французское государство не допускает, чтобы православные храмы привлекали внимание людей. Тем ценнее становится проповедь православия на французской земле. Как мы знаем, в настоящее время Леснинский монастырь не принадлежит к Русской Зарубежной Церкви. Хотя он не принял унии 2007 года, но перешел в раскол, присоединившись к РИПЦ.
Елеонский монастырь. Традиции Гефсимании и Елеона
В 1870 году архимандрит Антонин Капустин скупил три вплотную прилегающих друг к другу больших земельных участка на горе Елеон в непосредственной близости от места вознесения Иисуса Христа. Стараниями архимандрита Антонина и иеромонаха Парфения через 15 лет был построен Спасо-Вознесенский храм. В 1906 году была образована женская монашеская община из 15 насельниц. Через год их было уже более 100. Многие русские паломницы смогли осуществить свое желание - жить на Святой Земле. Постепенно завели подсобное хозяйство: коз, кур, коров. Работали мастерские: слесарная, столярная, иконописная, швейная. Монастырь процветал. Однако начавшаяся Первая Мировая война, а затем революция полностью прекратили поток паломников из России. Монастырь стал самокоштным.
В 1924 году в Иерусалим прибыл помощник митрополита Антония (Храповицкого) Владыка Анастасий, указом Архиерейского Синода назначенный на должность постоянного наблюдающего Русской Духовной Миссии в Палестине с правом полноты власти в экономических, административных и церковных делах. На этой должности Владыка пробыл 11 лет (до 1935 года). Владыка Анастасий изыскал новые источники дохода главным образом частичной сдачей в аренду зданий Миссии и некоторых земельных участков. Его особая заслуга состоит в том, что несмотря на множество критических моментов в жизни Миссии в послереволюционные годы, сохранилось наше церковное имущество на Святой Земле.
В 1946 году в Женеве митрополит Анастасий (Грибановский) совершил монашеский постриг Татьяны Константиновны Багратион, дочери Великого князя Константина Константиновича с именем Тамара. Монахиня Тамара отбыла в Гефсиманскую обитель, где несла послушания до 1951 года. После этого ее перевели на Елеон, назначив там игуменией. На игуменском посту она находилась до 1975 года, после чего ушла на покой, скончалась в 1979 году.
К сожалению, я не была знакома с игуменией Тамарой. Я слышала рассказы сестер-арабок, которых матушка Тамара воспитывала. О ней они говорили как о любящей матери. Матушка Тамара сама преподавала им русский и церковно-славянский языки, русскую литературу. По рассказам арабских сестер, русские монахини обращались с ними требовательно, но и вместе с тем они всегда чувствовали их любовь и заботу.
В тяжелые послевоенные годы монастырь выжил во многом благодаря приходу арабских сестер. Православное арабское население на Святой Земле сосредоточено в трех местах: в Вифлееме и его окрестностях, Назарете и его окрестностях, а также вокруг Наблуса. В небогатых арабских семьях, где было много дочерей, отец не мог дать приданое каждой. Обычно с хорошим приданым он мог выдать замуж только двух старших. Жизнь бесприданницы не сулила ничего другого, кроме оскорблений, поэтому остальные дочери оставались в доме отца и смотрели за детьми своих братьев.
Как-то раз к матушке Тамаре приехал православный араб, бывший псаломщиком храма Рождества Христова в Вифлееме. Он приехал к матушке с просьбой взять в монастырь на воспитание двух своих младших дочерей с обещанием, что он ежегодно будет жертвовать в монастырь определенное количество продуктов (овощей, фруктов, злаков).
Матушка Тамара забыла о его визите. И когда он приехал через год со своими дочерьми, не знала, что делать. Она срочно послала телеграмму митрополиту Анастасию, который дал положительный ответ. Многие православные арабы стали отдавать в монастырь своих дочерей. Большинство этих девочек впоследствии принимали монашеский постриг.
В те годы и по сию пору монастыри на Святой Земле не отапливались (ни храмы, ни корпуса для сестер). Углем топилась одна игуменская и покои начальника Миссии. Многие сестры из-за этого болели туберкулезом. У некоторых были небольшие печурки, которые они топили шишками, хворостом, который собирали на своих участках. Очень немногие могли позволить себе покупать дрова на базаре.
С водой также были проблемы. По рассказам арабских сестер, которые в то время были детьми, в неделю они получали лишь два ведра воды (одно - для питья, другое - для мытья). Такое же количество воды получали и сестры. В условиях жаркого климата это кажется невероятным, но и дети, и сестры научились обходиться такой малостью. Дети по воскресным и праздничным дням неизменно должны были быть в храме с белыми накрахмаленными воротничками и манжетами. Все эти трудности дети и насельницы терпеливо переносили.
Большую помощь матушке Тамаре оказывал начальник Миссии архимандрит Димитрий (Биакай). Он скончался в 1968 году. На его место назначили архимандрита Антония (Граббе). В то время поток паломников был небольшой, монастырь жил бедно, по-прежнему оставаясь самокоштным. Больные и старые монахини, которые не могли работать, жили впроголодь. Общая трапеза в монастыре устраивалась только по большим праздникам. Отец Антоний, видя бедственное положение многих насельниц, добился возобновления общей трапезы (сначала один раз в день, а позднее - два раза). Также отец Антоний организовал в Америке сбор теплых вещей для сестер. На всех приходах Зарубежной Церкви делались сборы для монастырей Святой Земли, постепенно стал увеличиваться поток паломников.
В конце 80-х - начале 90-х годов Елеон и Гефсимания стали уже лучше устроенными: возросло число жертвователей, рос интерес паломников к Святой Земле. В это время из зарубежья стали приходить новые сестры. Появилась возможность устроить три трапезы, что и было сделано в Гефсимании. Елеонские сестры, привыкшие жить по-старому, оставили общими завтрак и обед, вечером они питались по кельям. В результате на Елеоне возникло несколько национальных группировок: русские, румынки, арабки.
Разрешение питаться по кельям привело к тому, что елеонские сестры, собираясь группами, трапезничали в келье, обсуждая монастырские проблемы и высказывая свои личные обиды. Такая практика была пагубна для монастыря: монастырский устав хождение по кельям запрещает.
Когда я была на Елеоне, мне было интересно расспрашивать арабских сестер о тех годах, когда монастырь бедствовал. Только от них я могла узнать об этом. Естественно, я приняла их приглашение на ужин. Мне было очень приятно, что арабки хорошо говорили по-русски. Я видела, что они знают святоотеческую литературу. Мне было досадно, что после разговора с арабками на меня сразу обиделись русские сестры.
О румынских сестрах мне вспоминается много хорошего. Они были очень щедрыми, добросердечными, богобоязненными, но они держались особняком и не вписывались в русский монастырь. В церкви большинство румынок сидели на полу, подогнув ноги, уткнувшись в свои книги, которые лежали перед ними на маленьких стульчиках. Елеонский монастырь привлекал большинство румынок не тем, что это был русский монастырь, а тем, что он находился на Святой Земле. Поэтому к русскому и церковно-славянскому языку они не имели интереса.
Мое самое длительное пребывание на Елеоне, продолжавшееся несколько месяцев, было связано с необходимостью ухаживать за моей престарелой тетушкой, которая в качестве паломницы жила в монастыре. Меня попросили позаниматься с арабскими сестрами английским языком, а с румынками - русским языком. Арабки приходили на занятия, а румынки заявили, что они тоже хотят учить английский. Русский язык их не интересовал, поэтому на занятия они не ходили.
На Елеоне традиционно было два клироса. Сначала это было только партесное пение на собственные гласы. Сестры не знали подобнов, не были знакомы с уставным пением русских монастырей. Постепенно благодаря влиянию Джорданвилля, елеонские сестры стали петь знаменным распевом по "Спутнику псаломщика". В Гефсимании благодаря стараниям матушки Анны (Карыповой) партесное пение в начале 90-х годов было упразднено. К сожалению, незадолго до унии 2007 года на Елеоне оставили только один клирос.
Распорядок дня в Елеонском монастыре был такой. В 5-30 утра - утреннее правило, затем часы, литургия, завтрак. После завтрака - послушания, в 1 час - обед, после которого сестры опять занимались послушаниями. В 4 часа - уставное вечернее богослужение, которое продолжалось примерно до 7 часов вечера, после этого - ужин по кельям.
В Гефсимании распорядок дня отличался незначительно. Утреннее правило начиналось в 5 часов, затем следовали часы, литургия и завтрак. Обед был в 12 часов или иногда в час дня. В 5 часов вечера начиналось уставное вечернее богослужение. В 8 часов вечера - общий ужин.
И в Гефсимании, и на Елеоне послушания сестер менялись еженедельно. Сестры трудились на кухне, убирали двор, храм. Работали большие мастерские по шитью облачений и одежды для монашествующих. В обоих монастырях сестры также занимались вышивкой (и вручную, и на специальных машинах).
Каждый год в октябре после праздника Покрова Пресвятой Богородицы и в Гефсимании, и на Елеоне начинался сбор маслин, который длился примерно неделю. Эта была горячая пора для монастыря, все сестры трудились с утра до вечера. Паломники также принимали участие в сборе урожая. Даже трапезная на это время закрывалась, обычно была только одна трапеза вечером. Службы шли своим чередом, две-три сестры читали и пели в храме.
Сбор маслин - это достаточно тяжелая работа. Вокруг деревьев постилали брезент, после чего их обтрясывали. Плоды, которые оставались на дереве, собирали вручную. Собранное отвозили в трапезную для сортировки, которой занимались пожилые сестры. Лучшие маслины отбирали на засолку для употребления в пищу, остальное отвозили в Вифлеем на маслобойню. Ежегодно каждый из монастырей получал несколько сот литров оливкого масла.
Свечное послушание в Гефсимании и на Елеоне выполнялось два-три раза в год только в холодные месяцы (ноябрь-февраль). В течение недели всем монастырем делали парафиновые свечи только для собственных нужд. Процесс этот был довольно трудоемкий, требовал силы и выносливости, поэтому выделыванием свечей занимались только молодые и здоровые сестры. Остальные участвовали во вспомогательных работах: делали фитили, обрезали готовые свечи, упаковывали.
Ново-Дивеевский монастырь
Как я говорила, мое детство и юность прошли в Ново-Дивеевском монастыре. Духовником монастыря был протоиерей Адриан Рымаренко. Стараниями отца Адриана, его паствы и жертвователей в предместье Нью-Йорка возник женский монастырь, который собрал в своих стенах русских эмигрантов первой и второй волны. В основном это были пожилые монахини. Кроме того, монастырь взял на себя заботу о нескольких престарелых, больных русских эмигрантах, которые желали быть в стенах обители.
Приехав в Америку в 1948 году, первоначально отец Адриан обосновался в городке Найяк, арендовав там старую виллу. Устава как такового обитель не имела. Утром и вечером читались правила. Литургию отец Адриан совершал в праздники и воскресные дни, клирос состоял из мирских людей.
В конце 1950 - начале 1951 года хозяин виллы в Найяке потребовал или выкупить ее, или совсем освободить помещение. Цена, которую он запросил, была очень высока, поэтому насельницы монастыря нуждались в другом пристанище.
В 1951 году монастырь переехал в Спрингвелли. Вокруг была горная лесистая местность, носившая название Рамаполлхилз, расположенная приблизительно в десяти милях на север от Найяка. На новом месте отец Адриан постарался ввести более строгий монастырский устав. Подъем был в половине седьмого утра. После чтения утренних молитв (в 8 часов) каждый мог сделать необходимые дела. В монастыре были и больные люди, которые нуждались в уходе. Кто-то из сестер шел к ним, кто-то - на другие необходимые послушания. В 8 часов начиналось чтение третьего, затем шестого часа, полунощницы не было. Далее следовала литургия, которая служилась каждый день. После литургии в 12 часов была трапеза, во время которой всегда читались жития святых или поучения святых отцов. Насельницы монастыря питались в своем корпусе отдельно. Посторонним входить туда не разрешалось. Иногда в монастырь приезжали паломницы. Они несли определенные послушания и жили в обители более продолжительное время, чем гости. Питались паломницы вместе с насельницами.
Общая трапеза насельниц с гостями устаивалась только по большим праздникам (на Рождество, Пасху, Успение, на праздник Серафима Саровского). После трапезы кто-то шел на послушания, кто-то отдыхал. В 5 часов вечера был ужин, за которым в 6 часов следовало вечернее богослужение. Начиналось оно с вечерни, входившей в утреню; в завершение читался первый час.
Небольшой монастырский храм, освященный в честь Успения Божией Матери, мог вместить только насельниц. Для паломников и мирян позже был выстроен храм в честь преподобного Серафима Саровского. Службы в нем проходили по субботам, воскресениям, а также в праздничные дни. Клирос состоял только из мирян, русских эмигрантов, монахини в нем участия не принимали. Монашеский хор пел лишь в Успенском храме по будням.
В Спрингвелли, где монастырь располагал собственной землей, сначала попытались разводить огороды. Однако, от этого скоро пришлось отказаться: работа на земле не окупала себя и отнимала много сил. К тому же время от времени монахи из Джорданвилля стали привозить овощи.
Отказавшись от огородов, стали искать другой источник дохода. Гораздо проще оказалось зарабатывать, делая парафиновые свечи. Свечи продавали местным храмам, получая небольшой, но стабильный доход. Также продавали и просфоры, в изготовлении которых участвовали по очереди все сестры. Те из сестер, кто не умел, быстро этому научились.
Поскольку в монастыре не было молодых сестер, весь уклад жизни был рассчитан на пожилых. Каждый постоянно выполнял посильное послушание. Отец Адриан, насколько возможно, старался сохранить монастырский уклад жизни, обеспечить всем спокойную, мирную жизнь и упокоение. Как же все они, претерпевшие гонения от богоборческой власти, затем лишения войны и эмиграции, нуждались в этом! Исстрадавшиеся русские люди, они попали не в американскую действительность, а в русский монастырь, островок России. Здесь они смогли сохранить свою веру, традиции, культуру - вечные ценности.
Являясь единственным русским женским монастырем на восточном побережье Северной Америки, притом поблизости от Нью-Йорка, Ново-Дивеево привлекало многих русских, которые стремились, побыв среди соотечественников, обрести в стенах обители утешение в молитве. Православному русскому человеку, даже если он не бедствовал в Америке материально, духовно было трудно прожить без церкви. В Свято-Троицкий мужской монастырь, удаленный от Нью-Йорка на приличное расстояние, добираться приходилось с пересадками, дорога занимала пять часов. Машин у русских эмигрантов в то время не было, поэтому этот монастырь был не так доступен, как Ново-Дивеево.
В 1952 году при монастыре открылось кладбище. Те, кто похоронил в Ново-Дивеево друзей и родственников, приезжали, чтобы помолиться и помянуть своих близких. Часто служились панихиды и молебны. Отец Адриан принимал живое участие в судьбах эмигрантов, всячески стараясь помочь. Он, понимая, как бедствуют многие из них, не вводил никакой платы за требы и кладбищенские услуги. Люди давали столько, сколько могли. Случалось, что кто-то не мог дать ничего. Однако все, кто приезжал в монастырь, знали, что независимо от средств, их всегда с теплотой примут. Для многих и многих страждущих русских Ново-Дивеево было тем местом, где они обретали мир и душевный покой.
Отец Адриан, безусловно, очень много сделал для обители и насельниц. Он обеспечил им достойную жизнь с молитвой и посильным трудом, чтобы в конце жизни они могли тихо упокоиться о Господе. Но в устроенную по такому образцу обитель не приходила молодежь, искавшая подвижничества и монашеской аскезы. Кладбище являлось единственным местом приложения сил насельниц Ново-Дивеева. Поэтому, к сожалению, не было сменяемости поколений, а следовательно, и дальнейшего развития монастыря.
Позже был построен старческий дом. В социальном плане его строительство являлось неплохой идеей. Живущие там пожилые больные люди имели возможность каждый день ходить в храм, исповедоваться и причащаться. Но в силу ряда причин со временем старческий дом "поглотил" монастырь, который сделался его придатком.
К сожалению, игумении в Ново-Дивеево не могли влиять на ход монастырской жизни. Подобная практика привела к тому, что монастырь со временем утратил главенствующее положение, которое первоначально занимал. Постепенно имущество монастыря перешло в ведение корпорации, состоящей из белого духовенства и мирян. После смерти отца Адриана в 1978 году (в то время уже архиепископа Андрея Рокландского) управлением монастырскими делами стали заниматься члены корпорации. Я хорошо знаю этих людей. Это хорошие, честные и добросовестные миряне. Но надо ли объяснять, что мирянин, каким бы хорошим человеком он ни был, не может управлять делами монастыря. Монастырь в таком случае становиться учреждением благотворительности и не более.
С грустью вспоминаю свое посещение Ново-Дивеева в 90-е годы. Я видела, что старческий дом обслуживал нанятый для этого персонал, который ухаживал за больными, готовил еду - в общем, брал все заботы на себя. Нефункционирующая монастырская трапезная была превращена в склад. Монахини трапезничали в старческом доме, где для них была выделена одна комната. По постным дням для монашествующих готовилась постная пища, по скоромным - скоромная. Старенькая игумения Ирина следила за тем, чтобы за трапезой читались жития святых. Единственное, что оставалось у пожилых насельниц Ново-Дивеева, - это возможность ходить на службу, петь и читать на клиросе. Матушка Ирина, несмотря на преклонный возраст, подвижничала на клиросе, следя за выполнением устава.
Послесловие
На протяжении многих лет я общалась и советовалась по всем возникающим духовным вопросам сначала с Владыкой Иоанном Шанхайским, затем с Владыкой Филаретом. И хотя в то время я была мирским человеком, но я видела, как они относились к монашествующим. И Владыка Иоанн, и Владыка Филарет являлись действительно подвижниками и аскетами, считающими, что монах должен исполнять монастырский устав. Но при этом в монастырях Зарубежной Церкви никогда не было притеснения личности.
Если по каким-либо причинам монах хотел перейти в другой монастырь, этому не препятствовали и не относились к нему предвзято. Некоторые монахи переходили из Джорданвилля в скит в Канаду. Некоторые, наоборот, из скита в Джорданвилль. И ни у кого не было напряженного отношения к тем, кто переходил. Все было по-доброму, спокойно.
Ни в монастырях, ни на приходах Зарубежной Церкви не было подавления личности духовником, не требовалось безусловного ему подчинения. Только один раз я могу вспомнить такой случай псевдостарчества. Из Канады в Ново-Дивеево как-то приехал иеромонах Адам, который строил из себя старца. Он изрекал "истины", которым его духовные чада должны были безусловно следовать. Некоторых ему удалось заманить в свои псевдодуховные сети. Духовник Ново-Дивеево отец Адриан Рымаренко доложил об этом своему священноначалию, и отцу Адаму запретили приезжать в Ново-Дивеево.
Мне вспоминается пример насельницы Ново-Дивеево матери Евпраксии. Она подверглась тяжелому искушению. Ее оклеветали в присвоении монастырских денег. Ища поддержки, она поехала к Владыке Анастасию, своему духовному отцу, который благословил ее на монашество. Понимая, как ей тяжело, Владыка Анастасий тем не менее рассудил по-монашески: он ответил, что в монастырские дела вмешиваться не будет, предоставив матери Евпраксии право выбора. Она могла поехать в Леснинский монастырь, либо в один из монастырей на Святой Земле. Мать Евпраксия решила претерпеть искушение и осталась в Ново-Дивеево.
Только приехав в Россию, я столкнулась с тем, что духовник на приходе имеет безраздельную власть над человеком. Если, например, человек хочет идти в монастырь, духовник может ему запретить. Или, наоборот, человек хочет жениться, а священник не благословляет: ты должен быть монахом. Некоторым духовным чадам такое положение даже нравится. Человек освобождается от всякой ответственности, все за него решает духовник. В наше время от паломников иногда можно услышать: "Вот я приехал к вам на три недели. Батюшка благословил мне причаститься три раза". В зарубежье никогда не было такой пагубной практики, чтобы духовники являлись собственниками душ, чтобы их духовные чада превращались в зомби. В таких жестких рамках людям и думать уже не надо. Они и совесть свою прилепили к духовнику. И Владыка Иоанн, и Владыка Филарет своим духовным чадам могли дать совет, никогда не лишая их свободы выбора.
Случалось, что от такого духовного отца сестры приходили в монастырь, - и сразу начинались трудности. Каждый их шаг должен был быть известен духовному отцу, по каждому вопросу они звонили ему по телефону, ища совета. В конце концов эти сестры уходили из монастыря и возвращались к своим старцам. Это все очень осложняет монастырскую жизнь, и я с такой практикой борюсь.
Игумения Александра
Одесса, 2013 год.