Воспоминания дочерей протоиерея Феодора Андреева
Первое, что мы твердо усвоили, начиная осознавать окружающий нас мир, это то, что наш отец, о. Феодор, человек необыкновенный. Его все любят и почитают. К нему тянутся, и поэтому вокруг нас всегда много людей. Отец любил нас. Часто занимаясь с нами, он не прекращал серьезной беседы. Над нами витали имена русских философов, богословов, историков, ученых, иерархов Церкви. Порой эти имена воплощались и в образы. Многие из них стали вскоре запретными, но прочно засели в нашей памяти. Наша семья жила в кв. № 7 на четвертом этаже дома 21-а по Лиговке, на углу Жуковской, против Греческой церкви Св. мученика Дмитрия Солунского, окруженной пихтовым садиком. Теперь на место церкви втиснуто огромное плоское здание концертного зала «Октябрьский». Вот этой квартире суждено было стать на несколько лет одним из духовных центров Ленинграда.
Отец Феодор служил в Сергиевском всея Артиллерии соборе, и, как в своем письме к нам вспоминал академик Д.С. Лихачев, он был в 20-х годах «знаменитейший проповедник, на проповеди которого в Сергиевскую церковь, угол Литейного и Сергиевской, стекалась вся интеллигенция Петрограда».
С ростом популярности о. Феодора как проповедника и духовника количество народа, посещающего нашу квартиру, все прибывало. Кто только ни шел к отцу за советом, поддержкой и утешением в это тяжелое время начала гонения на Церковь. «Хотелось бы всех поименно назвать…». Многие вскоре исчезли навсегда.
Летом 1927 года о. Феодор был арестован в первый раз. Продержали его в тюрьме около двух месяцев и отпустили под расписку о невыезде «за недоказанностью обвинения». Когда он находился еще в тюрьме, вышла знаменитая Декларация митрополита Сергия (Страгородского), взбудоражившая все умы. Мама неоднократно говорила, что о. Феодор был аполитичен. Но Церковь была для него превыше всего, и он принял самое деятельное участие в движении сопротивления против церковной политики митрополита Сергия. Участники этого движения стали называться «иосифлянами», по имени митрополита ленинградского Иосифа (Петровых), выступающего против всяких компромиссов с властью. Их оппоненты назывались «сергиянами». Митрополиту Сергию были направлены письма-обращения с попыткой отвратить его от избранного им пути, ведущего к церковному расколу. Автором обращения от духовенства и мирян был о. Феодор. Недавно нам удалось получить текст этого документа. В нем отец, в частности, писал: «Мы ждем от Вас простого свидетельства Вашей совести... можно ли нам ждать от Вас возврата нашего святого бесправия, или мы будем вынуждены прекратить каноническое общение с Вами». Митрополит Сергий отказался отречься от Декларации. Отложение состоялось.
В сентябре 1928 года о. Феодор был вновь арестован. В этот день к нему приехал о. Анатолий Жураковский из Киева. Когда пришли за отцом, о. Анатолия укрыли за дверью в проходной комнате, где висел телефон. К счастью, пока длился обыск, телефон ни разу не зазвонил, и жизнь на свободе о. Анатолия была продлена на два года. «Мы все волновались, наподобие эпохи Вселенских Соборов», — вспоминала об этом времени М. В. Юдина.
7 декабря, в день памяти св. великомученицы Екатерины, о. Феодора и всех взятых вместе с ним выпустили из тюрьмы, «не найдя компромата». Тогда еще такое случалось. Отец с отроческих лет страдал пороком сердца. Тюрьма, лишения, постоянное переутомление подрывали его слабое здоровье. Beсной 1929 года Великим Постом он простудился на многочасовой исповеди в холодном храме и слег с воспалением легких. Болезнь осложнилась тяжелейшим эндокардитом. Около него были известные врачи. За ним ухаживала опытная сестра милосердия Н. М. Черняева. Спасти его было уже невозможно. У него не оставалось жизненных сил. 23 мая 1929 года о. Феодор скончался.
Чувствуя приближение смертного часа, он не переставал размышлять о судьбе Церкви. Он говорил жене: «Я все думаю о происшедших событиях. И вот, проверяя себя перед лицом смерти, одно могу сказать: с тем умом и с той душой, которые дал мне Господь, я иначе поступить не мог».
... Мы сидим на широком подоконнике и смотрим, как, пересекая Лиговку, тянется бесконечная похоронная процессия нашего отца и медленно уходит по 2-й Рождественской в сторону Александро-Невской лавры...
За нами стоит молодая киевлянка Валентина Николаевна Ждан. Она провела ночь у гроба о. Феодора в храме Воскресения и вот осталась с нами. Валя Ждан появилась у нас впервые в 1927 году, когда приезжала к о. Феодору по поручению своего духовника о. Анатолия Жураковского. Теперь она совсем обосновалась в Ленинграде, сдружилась с М. В. Юдиной и А. Д. Артоболевской (тоже киевлянкой). Мы к ней очень привязались. Это тоже была связь на всю жизнь...
2 октября 1998 года мы проводили в последний путь В. Н. Яснопольскую (бывшую Ждан). Ее прах покоится на Северном кладбище под Петербургом, там же, где и прах нашей матери и сестры о. Феодора [1].
[1] Мария Андреева, Анна Можанская. Воспоминания о Марии Вениаминовне Юдиной. (История отношений с двумя петербургскими семьями). Из кн.: Мария Юдина. Лучи Божественной Любви. Литературное наследие. М., СПб., 1999. С. 642–650.