Чудо трех монахинь в огненной печи ГУЛАГа

Автор: Монахиня Вера. Дата публикации: . Категория: Гонения на верующих.

«Не послужиша твари Богомудрии паче Создавшаго,
но, огненное прещение мужески поправше, радовахуся, поюще:
препетый отцев Господь и Бог, благословен еси».

(Катавасия во все дни года, глас 4, песнь 7-я)

Спустя 2500 лет после чуда трех отроков случилось такое же чудо и в самой безбожной тогда стране мира – СССР. Во время т.н. одинадцатого гонения на Церковь Христову, когда Церковь Православная подвергалась невероятным нападениям со стороны темных сил ада – безбожников-большевиков, на антихристианской власти большевиков сбылись слова псалмопевца: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог, растлеша и омерзишася в беззакониях, несть творяй благое» (Пс. 52:1).

Не должно удивлять никого яркие слова Архиереев Русской Православной Церкви Заграницей, которые в отличие от рыдающих о Сталине иерархов Московской патриархии, так оценили заслуги Вождя Красного Террора: «Смерть Сталина - это смерть величайшего в истории гонителя веры Христовой. Преступления Нерона, Диоклетиана, Юлиана Отступника и др. нечестивцев бледнеют пред лицом его страшных деяний. Никто не может сравниться с ним ни в количестве жертв, ни в жестокости к ним, ни в лукавстве при достижении своих целей. Вся сатанинская злоба, казалось, воплотилась в этом человеке, который в еще большей степени, чем фарисеи заслуживает названия сына диавола. Православного человека особенно потрясает его подлинно сатанинская, жестокая и лукавая политика в отношении Церкви. Сначала попытка к уничтожению ее как через убийство выдающихся пастырей и верующих, так и через внутреннее разложение ее с помощью искусственно созданных расколов. Потом вынуждение искусственно подобранных ее возглавителей поклониться ему и всей руководимой им безбожной сиcтеме. И не только поклониться, но и восхвалять гонителя Церкви, как якобы ее благодетеля, пред лицом всего мира называя черное белым и сатанинское Божиим»[1].

В ноябре 1950 года в Воркутском лагере случилось чудо, которое было началом конца ГУЛАГ-ов (1960). Мужество трех монахинь бесспорно повлияло на будущие протесты шахтеров-заключенных воркутинских шахт летом 1953 года, известные как Воркутинское восстание — восстание заключённых Речлага в окрестностях г. Воркуты в 1953 года[2].

Восставшие не имели оружия, более того, добровольно отказались от различных попыток вооружить их, а также не поддавались на различные провокации к активным действиям. Протестное движение в лагерях ГУЛАГА в то время выражалось в следующих формах: митинги и собрания заключенных для выработки общих требований, массовая голодовка, невыход на работу, «выдача на гора порожняка» у горняков, письма, жалобы, заявления, просьбы, обращения в Советское правительство и к Сталину и многое другое[3].

Мужество монахинь повлияло также на женский протест в Шестом лагерном отделении норильского Горлага, ставший первой в истории ГУЛАГа массовой забастовкой заключенных-женщин. В отличие от мужчин, которые отказались от работы, но не от пищи, женщины неделю – до приезда комиссии из Москвы – держали голодовку. На призыв начальника Тюремного управления женщины-заключенные ответили лозунгом «СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ!»

По официальным данным МВД было убито 53 и ранено 135 заключенных, из них 83 человека легко[4]. Еще умирали раненые, но все это держалось в тайне. Три дня водили опознавать убитых, цепляли бирки с номером дела. Погребали каждого отдельно, тайно, в тундре за территорией шахты «Юр-Шор» (№29). Хотя Воркутинское восстание закончился расстрелом заключенных лагерного отделения № 10 (шахта № 29, будущая шахта «Юр-Шор»), то заключенные несмотря на свое ужасное положение, доказали неуничтожаемость свободы – неотъемлемого свойства человека.

***

Запись этого чуда оставил очевидец Джон Нобл в своей книге «Как я нашел Бога в Советской России»:

«Когда беседа перешла к вопросам веры, я узнал о необычном происшествии, буквально о чуде, случившемся в Воркуте. Поистине там с нами был Бог! А искренность, с которой этот случай рассказывался собеседником, не оставлял сомнений, что Железный занавес не мог затворить Бога от умов и сердец людей.

Стоял ноябрь 1950 г. – сразу после нашего приезда, – когда в лагерь поступило трое монахинь, приговоренных к тяжелым трудам. Поскольку тысячи заключенных женщин в Воркуте работали не в шахтах, а на прочих тяжелых работах, монахинь назначили на завод, снабжавший кирпичами весь арктический регион СССР. Прибыв на завод в первый раз, монахини объявили начальнику, что любой труд в пользу коммунистического режима они считают служением дьяволу и, как слуги Божии, а не сатанинские, отказываются склоняться перед волей начальства, чем бы им не угрожали. Вера служила доспехами для матушек, лишенных своих иноческих облачений, когда они готовы были перенести все ради своих обетов, и последующее наказание явилось свидетельством их мужества.

Монахини были переведены на штрафной рацион питания, состоящий из черного хлеба и прогорклого супа. Тем не менее, каждое утро, когда им приказывали идти на завод, в отстойник, или на иное какое задание по производству кирпича, они отказывались. Такой отказ сулил им еще худшее. Комендант, обозленный такой неуступчивостью и опасавшийся заразительного примера прочим работницам, приказал одеть на них смирительные рубашки. Руки их были связаны позади и туго привязаны веревкой к лодыжкам таким образом, что ноги были подняты позади спины и плечи вывернуты назад. Скрученные и в мучительных болях они не произносили ни звука. Тогда комендант приказал лить на них воду, чтобы хлопок их одежд сжался, намереваясь заставить их кричать от боли, причиняемой давлением. Однако они, испустив лишь тихий стон, лишились сознания. Веревки были ослаблены и они были приведены в себя, но когда их брались мучить снова, те опять впадали в бессознательное состояние.

Более двух часов монахини провели в таких пытках, после чего начальство уже не решалось продолжать испытания, поскольку их кровообращение было нарушено и они были на грани смерти. Коммунистическому же режиму нужны были рабы, а не мертвецы, и в Воркуту народ привозили не для того, чтобы потом их там убивать. Советскому строю нужны были выкопанные шахты. Конечно, рабов можно было сменить, но не прежде как из них выжмут годы работы. Таким образом, комендант прибегал к пыткам главным образом, чтобы заставить их работать.

Но, в конце концов, он решил покончить с ними: либо он заставит их работать, либо они погибнут в процессе принуждения. Он снова приказал назначить их на работы на дворе и если они по-прежнему будут отказываться, велел вывести их на суровый ветер арктической зимы и оставить там в неподвижном состоянии смотреть, как работают другие. Так и произошло. Но когда в сумерках короткого арктического зимнего дня охранники увидели их коленопреклоненными и подошли, чтобы найти их замерзшими, оказалось, что им там тепло и уютно.

Тогда начальник отдал приказ снять с них рукавицы и накидки, чтобы полностью предоставить их ярости ветренной стихии. Весь восьмичасовой день они молились на коленях на пригорке, в то время как иные женщины, толкущие грязь для обжигания в кирпич под горой мерзли от лютого холода, жалуясь на замерзающие ноги, невзирая на наличие утепленных сапог. Когда вечером охрана пошла за монахинями, чтобы забрать их обратно в бараки, полагая найти их с отмерзшими ушами, руками и ногами, те не обнаружили никаких следов мороза. Подобно и на следующий день они восемь часов простояли на коленях на ветру без шапок и рукавиц при температурах гораздо ниже нуля и не пострадали от холода, при этом оставаясь непреклонными на работу. И на третий день повторилось то же самое, только у них еще были изъяты шарфы.

Вести о происходящем начали распространяться по воркутинским лагерям и когда по окончании третьего дня, который оказался самым холодным за тот сезон, монахинь привели без отмерзших конечностей, среди народа пошел слух, что поистине Бог совершил чудо. Ни о чем ином не говорили в Воркуте, и даже ожесточенные сотрудники МВД из других частей находили повод, чтобы приехать на кирпичный завод и поглядеть на три человеческих фигуры на холме. Женщины работавшие внизу на кирпичах крестились и взволнованно шептали молитвы. Комендант был весьма обеспокоен. Хотя и не религиозный человек, он был в некоторой мере суеверен и понимал, что становился свидетелем проявления какой-то Силы, исходящей не от мира сего. А к четвертому дню уже сами охранники начали побаиваться этой неземной защиты, которая сопутствовала монахиням, и наотрез отказывались прикасаться к ним. Сам комендант теперь уже опасался приказывать вести их на холм и, таким образом, их больше не беспокоили в их молитвенном состоянии и прекратили все штрафные ограничения.

Когда я уезжал из Воркуты четыре года спустя, эти монахини по-прежнему находились на кирпичном заводе, но ни одна из них так и не проработала и дня на коммунистический режим. Теперь их охраняли с благоговением и уважением. Часовым было приказано их не беспокоить. Им было позволено готовить собственную еду и даже шить себе одежду. Они исполняли свои молитвенные правила как им было угодно, пребывая в мире и удовлетворении. Будучи заключенными, духовно они были свободны. Никто в Советском Союзе не имел такой религиозной свободы, как они.

Я не могу даже описать, насколько сильно повлиял их пример на укрепление веры тысяч заключенных и охранников Воркуты. Позже, когда мне довелось служить сторожем в раздевалке служащих МВД и я имел возможность разговаривать о вере с ними, ни один из даже закоренелых комунистов не упускал возможности упомянуть чудо с монахинями»[5].

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] «Церковная Жизнь», Издание при Архиерейском Синоде РПЦЗ, №№ 3-4, март-апрель, 1953 год, сс. 63-65. Послание было ответом Русской Церкви Зарубежной на факт поклонения Патриарха Алексея праху безбожного врага Христова Сталина и совершения по нем панихид Московским Патриархатом.

[2] Смерть Сталина в 1953 году в лагерях приняли с воодушевлением. Заключенные с нетерпением ждали ослабления режима и пересмотра дел. Но амнистию в конце марта дали только уголовникам и заключенным с малыми сроками лишения свободы (а таких в Речлаге было очень мало: 2-3 человека в бригаде). Ожидания политических заключенных оказались обманутыми, это вызвало разочарование, обиду и гнев, резко ускорив начало восстания.

[3] Администрации лагеря были переданы требования: 1) Пересмотреть дела всех узников комиссией из Москвы. 2) Разрешить переписку с родными без ограничений. 3) Снять решетки с окон бараков, на ночь не закрывать их, вынести за пределы «параши». 4) Снять все знаки с одежды, то есть буквы «Р» и «КТР» (Речлаг и каторжанин). 5) Ограничить своеволие чекистов. 6) Улучшить питание всем заключенным лагеря.

[4] История Сталинского ГУЛАГа. Восстания, бунты и забастовки заключенных. Т. 6. М.: РОССПЭН. С. 519-523.

[5] John Noble: I Found God in Soviet Russia, Zondervan, Mich. 1971, pp. 112-117. Пер. чт. Виталий.

 

Источник

Печать