Древние свидетельства о чудесах у Гроба Господня

 

Игумен Даниил путешествовал по святым местам при великом князе Святополке Изяславиче, когда в Палестине царствовал король Балдуин I, вскоре после крестовых походов, именно с 1093 по 1112 года.

"И се ми показал Бог видети худому и недостойному рабу Своему, Даниилу иноку: видех бо очима своима грешныма по истине какого сходить сеет Святый ко Гробу животворящему Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Мнози бо ини страницы не право глаголють о схождении Света Святаго. Инии об глаголють яко Дух Святый голубем сходит ко Гробу Господню, а другий бо глаголють яко молния сходит с небеси и тако ожигаются кандила над Гробом Господним. То есть лжа и неправда: ничто же бо тогда видети, ни голубя, ни молнии, но тако невидимо сходит благодать Божия и вжигаются кандила над Гробом Господным. О том скажу яко же видех поистине.

В Великую Пятницу, по вечерне потирают Гроб Господень и помывают кандила, сущая над Гробом Господним, и наливают кандила вся та масла деревяна, чиста, без воды, одного и вложат светильна, и не вжигают светилен тех, но тако оставляют светильна та не возженна и запечатлевают Гроб Господень во вторый час нощи. Тогда изгасят вся кандила не токмо ту сущая, но и по всем церквам, иже в Иерусалиме. Тогда, аз недостойный и худый идох в пятницу великую в 1 часу дни ко князю Балдвину, и поклонихся ему до земли. Он же видев мя поклонившась, – призва мя к себе с любовию и рече ми: "Что хощеши, игумене Руссий? познал бо мя бяше добре и любляше мя вельми, яко же бяше муж благ и смирен вельми и не гордит. Аз рекох к нему": – Княже мой, Господине, молютися: Бога деля и князей деля Русских, хотел бых и аз поставити кандило на Гробе Святем Господнем от всея Русския земли, и за вся князи наша, и за вся христиане Русския земли. И тогда князь с радостию повелел ми поставити кандило, и после со мною мужа своего, слугу лучшаго, ко Гробу Святаго Воскресения, и к тому иж держить Гроб Господень. И повелеста ми оба, иконом и ключарь Святаго Гроба Господня принести кандило свое с маслом. Аз же поклонихся има, и шедше на торг с радостию великою, и купих кандило стеклянное велико и налияху масла деревянаго чистаго безе воды и принесох ко Гробу Господню, уж вечеру, сущу, и туда сих ключаря того единаго и возвестих ему. Он же отверзе двери Гроба Господня и повелел ми выступити из калиг, и тако босого введя мя единаго в Гроб Господень с кандилом, еже ношах яз, и повеле ми поставити своима рукама грешныма в ногах, а в головах, стояше кандило Греческое, а на персех Святаго Гроба Господня кандиол всех монастырей, а на среде Русское кандило, еже поставих аз грешный. Благодатию же Божиею та 3 кандила возжглись тогда дольная, а фрязския кандила повешены суть горе, а тех кандил ни едино не возгореся тогда. Аз же, поставив кандило свое на святем Гробе Господа нашего Иисуса Христа и поклонихся честному тому Гробу Господню, и облобызав с любовию и со слезами местое святое и честное, идеже лежало Тело Пречистое Господа нашего Иисуса Христа, и изыдохом из Гроба того с радостию великою, и идохом каждо в келлию.

Заутра же в великую субботу, в шестый час дня, собираются вси люди пред церковию Воскресения Христова, безчисленное много множество людей, от всех стран пришельци и туземци, от Вавилона и Египта и от Антиохии, и от всех стран – ту ся собирают в тот день несказанно много людей, и наполняются все те места около церкви и около Распятия Господня. Велика же теснота тогда бывает в церкви и около церкви, мнози бо тогда ту и задыхаются от тесноты людей тех. И все те людие стоят со свещами не возженными, ши ждут отверзения дверем церковным. Внутри же церкви токмо попове едины, и ждут попове с людьми дондеже князь Балдвин (Балдуин I) приидет с дружиною, и бывает тогда отверзение дверем церковным, и входят вси людие в церковь в тесноте велицей и наполняют церковь и вне церкви, около Голгофы и около Краниева места и дотоле, видеже налезень Крест Господень, все полно будет людей. И те людие иного не глаголють ничтоже, токмо "Господи помилуй!" зовут неослабляючи и вопиют сильно, яко тутнати возгремети всему месту тому от вопля людей тех. И ту источницы пролиются слезами от верных человек, аще бо у кого окаменено сердце имать и той тогда зазрить себе и поминает грехи своя, глаголет в себе: егда моих деля грехов не снидет свет святый и тако стоять вси вернии слезни и сокрушенно сердце имуше. И ту сам князь Балдуин стоит со страхом и смирением великим, источник слез проливается от очию его; та же и дружина его стоит около его прямо Гробу, близ олтаря великаго. И яко бысть седьмый час дни субботнаго, пойде князь Балдуин ко Гробу Господню и с дружиною своею из дому своего - вси боси и пеши. И присла князь в Метохию св. Саввы и позва Игумена с чернци его, и пойде игумен со братиею ко Гробу Господню; и азь худый тут же идох с игуменом тем и с братиею, и приходом ко князю тому, и поклонихомся ему вси. Тогда и он поклонися Игумену и братии всей, И повеле же князь игумену святаго Саввы и мне худому повеле с ними приити близ себе стати, неким же игумном и черноризцем вопелел князь пред собою идти, а дружине по себе идти. И приходом в церковь Воскресения Господня к западаным дверем, и се множество людей заступили бяху двери церковныя, и не могохом в церковь внити. Тогда князь Балдуин веле разснати людей насильством воем своим, и сотвориша яко улицу сквозь люди оны до Гроба Господня, и тако возмогохом проити. И тогда проидохом к восточным дверем до Гроба святаго, а князь же по нас вниде, и ста на месте своем, на десной стране, у преграды великаго олтаря противу восточным дверем, ту бо есть место кнже устроено высоко. И повеле же игумену Святаго Саввы стати над гробом со всеми чернцы и с правоверными попы, а мне же худого повеле поставити высоко над самыми дверьми Гробными противу великому олтарю яко дозрети ми бяже во двери гробныя. Двери же гробныя все трои замчены и запечатаны печатью царскою, латинстии же попове стояху в велицем олтаре. Яко бысть осьмый час дни и почаша попове правовернии пети вечерню на гробе горе и вси духовнии мужи и черноризцы и пустынницу мнози бяху ту пришли. Латыня же в велицем олтаре верещати начаша свойски: и тако поющим им всем, аз же ту стоя, прилежно зрях к дверем гробным. Яко почаша паремьи чести субботы великия, и на первой паремьи изыде епископ с дьяконом из великаго олтаря, и прииде ко дверем гробным, и призре во Гробе сквозь хрестце дверей тех, и не узре света во Гробе и возратися вспять во олтарь. Епископ с диаконом паки припаде к дверем Гробным и не увиде ничтоже во Гробе. Тогда вси людие возопиша со слезами: Кири елейсон! еже есть Господи помилуй! Яко бысть 9-му часу минушу начаша пети проходную: "Господеви поем", тогда внезапу прииде туча мала от востока, и ста над верхом непокрытым тоя церкве, и одожжди над гробом Господним. И тогда внезапу возсия свет во гробе святем и изыде блистание страшно и светло из гроба Господня. И прииде епископ с четырьмя диаконы и отвероша двери гробныя. И взяша свещу и князя того Балдуина и вниде возже свещу Княже первое от света того святаго, изнесше из гроба свещу и властью самому князю тому в руце; и ста князь на месте своем, держа свещу ту с радостию великою. От тоя свещи мы все возжегохом свои свещи, а от наших свещ вси людие возжгоша свои свещи. Свет же святый несть яко огнь земный, но чудно инако светися изрядно, пламя его "червлено" яко киноварь. И тако вси людио стоять со свещами горящими, вопиют же вси непрестанно – Господи помилуй! с радостию великою и веселием, видевши свет Божий святый. Иже бо кто не видев тоя радости в той, день, той не имать веры сказующему о всем том видении. Обаче вернии добрии человецы вельми верують и всласть послушают сказания сего о святыне сей и о местах сих святых. Верний бо вмале и в мнозе верен есть, а злу человеку истина крива есть. Мне же худому – Бог послух есть и святый Гроб Господень, и вся дружина моя Русские сынове приключившиеся тогда Новгородци и Князь Седислав Иванович, Горослав Михайлович, Кашкича два и инии мнози, иже то сведают о мне и о сказании том. Егда же свет во гробе возсия, тогда же и пение преста и вси возопиша: - Кирие элейсон! (Господи помилуй!) и потом пойдоша вси из церкве с радостью великою и со свещами горящими, соблюдающе каждо свещу свою от угашения ветренаго, и идоша кождо во свояси. От того же света святаго возжигают свещи во своих церквах и кончевают пение кождо дома в своей церкви".

Самый ранний из известных документов, где изложена греческая версия предания рассевшейся колонны у храма Гроба Господня в Иерусалиме, — это сообщение русского старообрядца Иоанна Лукьянова. В 1710—1711 годах он совершил паломничество в Святую землю и оставил следующую запись:

"В Иерусалим у великой церкви двое врат: одни замуравлены, а вторыя отворяются, и те запечатаны от Турок, которыя на Турка дань собирают. А у тех врат, по обе стороны стоят 11 столпов: 8 мраморных, да 3 аспидных. И как вышед из церкви на правой руке в церковь идучи на левой стороне один столп, а от врат идучи другой столп. И на том столпе язва великая: разселась больше аршина вышины подобно тому, как гром дерево обдержит, а сказывают, что из того столпа в Великую Субботу вышел огонь из церкви тем столпом, так он от того и разселся. Мы же про тот столп у Греков спрашивали, так они нам сказали, над тем столпом бысть знамение великое: 24 рока (года) тому уже де прошло, пришед де армяне к паше да и говорят так: «Греческая де вера неправая, огнь де сходит не по их вере, а по нашей, возьми де у нас сто червонных, да чтоб де нам службу несть в Великую Субботу, а Грек де вышли вон из церкви, чтоб де они тут не были, а то скажут, по нашей де вере огнь с небеси сходит». Турчин облакомился на гроши и обольстися на большую дачу, да Грек (и) выслал вон из церкви. Потом Турчин отпер церковь и пустил Армян в день Великия Субботы: а митрополит Греческий со христианы стоял у столпа, у места Царицы Елены, где она жидов судила, а то место вне церкви великия, и митрополит стоя у того столпа и плакал и Богу молился: а Армяне в великой церкви в те поры по своей проклятой вере кудосили и со кресты около придела Гроба Господня ходили и кричали: «Кирие Элейсон!» и ничто же бысть. И будет как час одиннадцатый и сниде огнь с небеси на придел Гроба Господня и поигра, яко солнце в воде блистая — пойде к вратам великия церкви, а не в приделе Гроба Господня, и тамо не во врата и пойде, но в целое место сквозь стену и в столп каменный, и разседеся столп и выде огнь из церкви пред всем народом, а столп треснул, что гром с великим шумом загремел. Тогда весь народ из церкви выбегоша на тот позор смотреть таковаго чуда, где огнь пойдет, и смотреша: и огнь пошел по мосту, что вне церкви слано камением; и дошед до того места, где митрополит стоит с христианы и на коем месте стоит кандило с маслом без огня, только фитиль плавает, и пришед огнь к столпу и опалил весь столп, потом загореся кандило. И когда Турчин увидел такое чудо, (а в те поры турчин сидел у великой церкви у великих врат), кой дань собирает с Турка, закричал величайшим гласом: «Велик Бог христианский!» Тогда ухватили его, стали мучить и по многом мучении, видя его непокоряшагося, потом склаша великий огнь противу того столпа, где кандило с маслом загорелося, а тут его спалиша.

Согласно православному преданию, трещина появилась чудесным образом в Великую субботу 1579 года. В это время Османской империей правил султан Мурад III, а Патриархом был Софроний IV (1579—1608). Это предание гласит, что армяне подкупом добились у иерусалимского паши позволения им одним быть в храме Воскресения Христова в Великую субботу. Поэтому православный Патриарх вместе с народом не были допущены внутрь и вынужденно молились перед входом в храм. Ожидание уже сильно затянулось по сравнению с обычным временем и вдруг раздался громовой удар, одна из колонн храма треснула и оттуда брызнул Огонь. Патриарх зажёг свои свечи, от него зажгли все православные и все пришедшие в храм. При этом православные арабы от радости стали прыгать и громко кричать, прославляя Бога, от этого и идёт их обычай шумно и громко славить Бога в храме каждую Великую субботу. Кроме того, предание сообщает, что один из турецких офицеров, мусульманин по имени Омир, увидев чудо с Огнём из колонны, бесстрашно и громко исповедал перед всеми, что он теперь тоже христианин. За это он был тут же обезглавлен, и тело его сожгли на площади перед храмом. Православные собрали пепел и кости Омира, поместили в раку и поставили в женском монастыре Введения Пресвятой Богородицы, где они находились до конца XIX века, источая благоухание. Память святого новомученика Омира совершается 19 апреля (1 мая)".

Кратко изложено по книге "Будь верен до смерти: Судьбы Православия в Османской империи XV-XX вв."