Афонские старцы Феодосий и Никодим Карульские (РПЦЗ)
1. СТАРЧЕСТВО СЪ ДѢТСТВА.
Родился Василий въ 1869 году въ Саратовской губерніи. Родители его были изъ крестьянъ изрядно благочестивыхъ и зажиточныхъ. Они имѣли свою вѣтряную мельницу 8-поставную. Отецъ его, Василій Матвеевичъ Харитоновъ, характера былъ строгаго, хорошій хозяинъ, хотя и неграмотный, а много лѣтъ состоялъ волостнымъ старшиною и церковнымъ старостою. Въ семьѣ всѣ его почитали и боялись. Бывало, когда возвращался онъ домой, то кто первый увидитъ его, всѣмъ сказываетъ: «Идетъ», и прекращали свои разговоры и всѣ, что не нравилось отцу. Мать, Гликерія Авдеевна, характера была мягкаго, дѣти съ ней жили свободнѣе. Она и передъ отцомъ часто заступалась за нихъ, говоря: «Что ты все ихъ грызешь, какъ тебѣ не жалко ихъ, вѣдь они наши дѣти».
Кромѣ будущаго Старца у нихъ еще было два сына, Степанъ и Андрей, и двѣ дочери, Дарья и Матрона. По порядку рожденія: Степанъ, Андрей. Дарья, Матрона и Василій, младшій — будущій Старецъ. Когда Василій началъ ученіе въ сельской школѣ, два брата его были уже женатыми и имѣли дѣтей, имѣя троихъ работниковъ, так что семѣйство было большое. Хозяйствомъ по дому управлялъ старшій сынъ Степанъ, а Андрей на мѣльницѣ всегда съ работниками. Въ семѣйствѣ всѣ свято хранили послушаніе, во-первыхъ къ отцу, а затѣмъ и къ старшему брату, а потому и въ домѣ всегда сохранялся ненарушимый миръ и тишина.
Вася все время учился. Онъ былъ кротокъ и смиренъ и его за это любили не только отецъ съ матерью, но и братъ, и снохи. Своею дѣтскою простотою онъ умѣлъ говорить съ дѣтьми по-дѣтски, чѣмъ и привлекъ къ себѣ дѣтей брата и по сосѣдству другихъ, и родныхъ поблизости, и составилъ изъ нихъ маленькое общежитіе наподобіе монастырскихъ. Малышамъ обоего пола было лѣтъ отъ четырехъ до восьми. По вечерамъ и утрамъ собирались на общую молитву, исповѣдывали свои грѣхи, кто въ чемъ согрѣшилъ, а онъ ихъ училъ на память читать молитвы, училъ послушанію и прочему. Всѣ охотно сдѣлались его учениками и ученицами и съ нетерпѣніемъ, бывало, ждутъ не дождутся когда онъ пріѣдетъ на каникулы. А какъ пріѣдетъ, то тогда онъ самъ съ ними дѣлался какъ дите: занимался съ ними по-дѣтски и игралъ съ ними такими же играми, какія дѣти любятъ, и въ то же время училъ ихъ страху Божію и благочестію. Онъ давалъ имъ дѣтскія заповѣди и уроки и кто въ чемъ погрѣшалъ, то наказывалъ за это поклонами или лишеніемъ подарковъ, а прочихъ заставлялъ молиться за согрѣшившаго и класть поклоны. Ни одного дня дѣти не оставляли своего учителя. Вмѣстѣ съ нимъ дѣти шли въ церковь, впереди него попарно, прыгая и толкая другъ друга. Среди нихъ особенно потѣшны были Исаичка, сынокъ тети старцевой, которая, овдовѣвъ, по бѣдности своей жила въ ихъ семьѣ, и Егорочка, пузатый, много смѣшной.
Любилъ Старецъ впослѣдствіи часто разсказывать про этихъ дѣтей. Разъ спрашиваетъ одного: «А скажи-ка, на кого похожъ Богъ?» И тотъ отвѣчаетъ: «На моего батю — въ бѣлой рубахѣ, подпоясанный краснымъ поясомъ и съ кнутомъ въ рукахъ». И Старецъ поправлялъ ихъ дѣтскія понятія.
2. РОДИТЕЛЬСКОЕ РѢШЕНІЕ
Послѣ трехъ лѣтъ школьнаго сельскаго ученія, за смышленность и хорошее повѣденіе было рѣшено, чтобы Вася продолжалъ ученіе въ духовномъ училищѣ. Произошло это такъ. Однажды лежали на печи отецъ и мать и разговаривали. Вася слышалъ, какъ они совѣтовались, говоря: «Отдадимъ Ваську учиться, пусть хоть одинъ сынъ будетъ попомъ и будетъ молиться Богу за насъ». Однако прямымъ поводомъ къ поступленію Старца въ духовное училищѣ была заинтересованность ихъ священника: ему тутъ была выгода. Ему хотелось, чтобы его сына Василій Матвеевичъ Харитоновъ, отецъ Васи, возилъ вмѣстѣ со своимъ сыномъ въ школу безплатно, потому и много разъ упрашивалъ его послать своего сына Васю учиться въ духовное училищѣ. Старецъ разсказывалъ, что, когда пришелъ отецъ съ нимъ въ духовное училищѣ просить принять его для ученія, то директоръ сначала вступилъ въ разговоръ съ отцомъ и много разспрашивалъ, а потомъ сказалъ: «Мужикъ кафтанъ сѣръ, а ума не съѣлъ. Да крестьяне вообще бѣдные. Хотя и не изъ духовнаго званія, но я соглашаюсь принять твоего сына». И решилъ принять учиться сына безплатно, на казенный счетъ, чему часто завидовалъ ихъ священникъ. Онъ даже не стерпѣлъ — написалъ про отца Старца, что они богаты: имѣютъ большую мельницу. Но не помѣшало это, такъ и кончилъ Вася училище безплатно, а ужъ въ семинаріи учился за плату.
Духовное училище находилось въ Саратовѣ, которое онъ окончилъ успѣшно и перешелъ въ Вологодскую Семинарію. Ее онъ окончилъ первымъ ученикомъ и это дало ему право поступить въ Духовную Казанскую Академію на казенный счетъ опять безплатно. Когда Вася сказалъ родителямъ, что ему дается право еще безплатно учиться, то на это отецъ сказалъ ему: «Довольно сынокъ, вотъ теперь ты будешь попомъ, а я научу тебя хозяйству». Но Вася просилъ благословеніе учиться дальше, и родители согласились.
Итакъ, онъ поступилъ въ Казанскую Академію и окончилъ ее въ 1894 году со степенью магистра богословія, на что писалъ диссертацію на тѣму «Обозрѣніе Сочиненій Епископа Ѳеофана, Вышенскаго Затворника». Тамъ, по давнему своему желанію монашества, принялъ постригъ въ мантію (малую схиму) съ именемъ Ѳеофана, по уваженію къ Епископу Ѳеофану и въ честь его святаго, преп. Ѳеофана Сигріанскаго, память котораго 12-го Марта, и посвященъ въ Іеромонахи съ назначеніемъ на должность надзирателя въ Симферопольскую Семинарію, а потомъ и инспекторомъ въ Вологодскую Семинарію, гдѣ пробылъ пять лѣтъ и оттуда уѣхалъ на Аѳонъ.
Во время пребыванія въ Вологдѣ онъ познакомился съ великимъ праведникомъ и теплымъ молитвенникомъ смиреннымъ Старцемъ — іереемъ Божіимъ О. Александромъ Боданинымъ, который со своей семьей и тремя дочерьми жилъ въ маленькомъ домѣ, бывшемъ курятникѣ и помогалъ добрымъ совѣтомъ сотнямъ и тысячамъ страждущихъ душъ. Въ его біографіи пишется такъ: «Духовнымъ другомъ О. Александра былъ тогдашній инспекторъ Вологодской Духовной Семинаріи О. Ѳеофанъ (Харитоновъ), истинный монахъ, подвижникъ, при исполненіи многосложныхъ инспекторскихъ обязанностей служившій ежедневно Литургію, при высокомъ духовномъ подвигѣ обладавшій дѣтскою простотою и незлобіемъ. Ради высшихъ подвиговъ онъ оставилъ службу и славную будущность, которая его ожидала, и ушелъ на Св. Аѳонъ вести скитальческую жизнь, онъ и теперь подвизается на Святой Горѣ, въ глубокомъ пустынномъ уединеніи. Отцы Ѳеофанъ и Александръ, встрѣчаясь другъ съ другомъ, исполнялись необыкновенною радостью и бесѣдовали, какъ дѣти».
Проживъ въ Вологдѣ съ 1896 года до начала 1901 года, будущій Старецъ Ѳеодосій, попрощавшись съ О. Александромъ и со всѣми вологодскими святынями, уѣхалъ въ Санктъ-Петербургъ, а оттуда 9-го марта покинулъ Россію навсегда. А его другъ духовный, О. Александръ, проживъ еще на землѣ ровно 12 лѣтъ, отошелъ въ вѣчность, оставивъ послѣ себя свѣтлую память. (См. Молитвенникъ къ Богу Усердный. Воспоминанія объ О. Александрѣ Боданинѣ, Священникѣ г. Вологды. 1916, Св.- Троицкая Сергіева Лавра.)
3. АѲОНЪ: «НА РАСПУТЬИ»
Прибывъ на Аѳонъ, О. Ѳеофанъ не могъ разомъ успокоиться и войти въ ритмъ аѳонской жизни. Онъ началъ вести дневникъ, даже послалъ его къ вологодскому Владыкѣ Никону, который отпечаталъ его въ своемъ журналѣ «Троицкое Слово» подъ заглавіемъ «На Распутьи». Въ этомъ его «духовномъ размышленіи» запечатлѣлись его трудности найти себя, узнать волю Божію, утихомириться...
Старецъ разсказывалъ, что однажды онъ видѣлъ архіерея въ сильномъ гнѣвѣ и раздраженіи и убоялся за себя, такъ какъ и самъ иногда раздражался и положилъ намѣреніе побѣдить въ себѣ гнѣвъ. Это и послужило для него побужденіемъ поѣхать на Аѳонъ, найти тамъ себѣ строгаго старца, который помогъ бы ему избавиться отъ гнѣва. На Аѳонъ онъ пріѣхалъ въ 1901-омъ году и поступилъ въ Русскую общежительную Обитель свят. Николая — «Бѣлозерку», тамъ онъ прожилъ около трехъ лѣтъ, несъ обычныя послушанія, служилъ и временами опять раздражался на экклесіарха, который прислуживалъ ему въ церкви, за его невниманіе и неисправность. Видя, что гнѣвъ еще не побѣждёнъ, Старецъ отпросился на пустыню, съ намѣреніемъ предаться въ послушаніе строгому Старцу Іеросхидіакону Лукіану, который вышелъ тогда изъ Пантелеімоновскаго монастыря и жилъ на безмолвіи въ своей кельѣ, недалеко отъ монастыря. О. Лукіанъ былъ ученикомъ Пантелеімоновскаго духовника Іеронима, и послѣ его смерти, какъ достаточно преуспевшій, былъ отпущенъ на безмолвіе. Къ этому-то О. Лукіану и поступилъ Старецъ на послушаніе. О. Лукіанъ былъ суровъ по характеру, смирялъ и уничижалъ Старца и намѣренно грубо обращался съ нимъ, напримѣръ: «Эй, ты, дурень ученый, иди ставь самоваръ, гости пришли». Старецъ старался терпѣть все, проявляя полное послушаніе, а временами впадалъ въ уныніе и закрывался въ своей кельѣ, стараясь успокоиться, а О. Лукіанъ дѣлалъ ему замѣчаніе тогда: «Ну, что ты нюни распустилъ».
Такъ Старецъ прожилъ у О. Лукіана около полутора лѣтъ, не выдержалъ и ушелъ. Послѣ этого Старецъ пробовалъ безмолвствовать наединѣ, поселился въ небольшой кельѣ, называемой «грузинской», которая находилась въ лѣсу, выше Андреевскаго скита, тамъ онъ проводилъ жизнь строгую, занимался внимательно молитвою, постился, дневною порціею его было немного супу съ сухарями. варилъ въ «молочной баночкѣ» (меньше 1/2 кило вмѣстимость), держался безмолвія и никого не принималъ. Однажды пришли къ нему нѣсколько студентовъ, желая побесѣдовать съ нимъ, привелъ ихъ знакомый Андреевскій Іеромонахъ, но Старецъ заперся въ кельѣ и не хотѣлъ ихъ принять. Постучавъ напрасно нѣсколько разъ, они пошли ни съ чѣмъ, а Іеромонахъ, уходя, громко сказалъ: «Ну, не усѣдишь ты въ своемъ безмолвіи — гдѣ твоя любовь къ ближнимъ?» Отъ этихъ словъ Старецъ смутился. Сталъ пересматривать свою жизнь и рѣшилъ опять идти къ О. Лукіану и терпѣть въ послушаніи. Прожилъ онъ у О. Лукіана опять около 1/2 года, усиливаясь терпѣть всѣ суровости, но иногда не выдерживалъ, разстраивался, и О. Лукіанъ, обличая его, говорилъ: «Врачевахомъ Вавилона и не исцѣлѣ». Слыша это, Старецъ рѣшилъ, что онъ не способенъ на совершенное послушаніе, опять вышелъ отъ О. Лукіана и рѣшилъ испробовать жить «по-братски».
4. ИСКУСЪ НА КАПСАЛѢ
На «Капсалѣ» мѣстность близ Кареи (Аѳонскій городокъ, гдѣ сосредоточенъ центръ управленія Аѳономъ) — на сѣверъ отъ Кареи, на пригоркѣ, была вмѣстительная келья, тамъ жили тогда полуобщежитіемъ три монаха-пустынника, проводили жизнь безмолвную, каждый въ своей кельѣ, по взаимному соглашенію имѣли общую трапезу, временами собирались на духовную бесѣду, провѣряя каждый свою жизнь, къ нимъ-то и присоединился О. Ѳеофанъ и на общей бесѣдѣ они рѣшили на каждую седмицу выбирать себѣ, изъ своей среды, старшаго и слушать его какъ игумена, чтобы такимъ образомъ проходить и послушаніе. Первымъ выбрали за старшаго о. Ѳеофана. Онъ, замѣтивъ, что требуется мѣстами обновить штукатурку на стѣнахъ ихъ дома, назначилъ братіи мѣсить глину, но вскорѣ же одинъ изъ нихъ О. Филаретъ малороссъ отяготился этой работой и сказалъ: «Я бачу, въ глинѣ Бога нѣтъ, пойду тянуть четку». Его примѣру послѣдовали и другіе, и такъ послушаніе ихъ выбранному старшему не состоялось.
Тогда Старецъ О. Ѳеофанъ рѣшилъ жить самостоятельно, «по совѣту», т.е. уединенно безмолвствовать и подвизаться сколько можно, по силамъ и, чтобы провѣрять свою жизнь, ходить на совѣтъ къ преуспѣвшимъ духовнымъ Старцамъ. Въ то время на Иверскомъ Скиту жилъ Старецъ О. Ѳеодосій, родомъ изъ грузинскихъ князей. Другой преуспѣвшій былъ Іеродіаконъ О. Макарій на Капсалѣ. Былъ еще и въ монастырѣ Зографѣ опытный Старецъ Іеросхимонахъ Амвросій. Къ нимъ-то и сталъ ходить О. Ѳеофанъ на духовный совѣтъ.
Такимъ образомъ подвизаясь, Старецъ О. Ѳеофанъ прожил на Капсалѣ (по-гречески «пожарище») нѣсколько лѣтъ и за то время перемѣнилъ 8 келій. Узнавъ, что на «Васильевскомъ Скиту» (на южномъ склонѣ Аѳона, повыше «Катунаковъ» и «Карули») подвизается схимонахъ О. Нифонтъ, который имѣетъ непрестанную молитву, О. Ѳеофанъ переселился туда и тамъ прожилъ года три, но, убѣдившись изъ бесѣдъ съ О. Нифонтомъ, что при непрестанной молитвѣ О. Нифонтъ не достигъ внутренняго сокрушенія и умиленія и узнавъ, что на «Катунакахъ» живетъ преуспѣвшій въ молитвѣ, ученикомъ у Старца О. Каллиника, Іеромонахъ Неофитъ, сталъ ходить и туда на духовныя бесѣды, съ цѣлью преуспѣть въ молитвѣ. Вскорѣ О. Неофитъ скончался, а О. Ѳеофанъ духовно сблизился съ О. Каллиникомъ и Іеросхимонахомъ Игнатіемъ, болгариномъ родомъ, жившимъ тамъ же недалеко, повыше Каллиника въ кельѣ Успенія Божіей Матери. Этотъ О. Игнатій, ослѣпшій при концѣ жизни, постригъ О. Ѳеофана въ великую Схиму съ именемъ Ѳеодосія въ честь Ѳеодосія Печерскаго, по особой любви О. Ѳеодосія къ Печерскимъ преподобнымъ. Послѣ чего Старецъ О. Ѳеодосій переселился на Карулю въ 1913-мъ или 1914-мъ году, гдѣ и прожилъ безвыходно 23 года до своей кончины — 2-го Октября 1937 года.
5. КАРУЛІЯ
Другъ Старца О. Каллиникъ говорилъ о себѣ: «Я прожилъ въ безпрекословномъ послушаніи 18 лѣтъ и почувствовалъ, что окрѣпъ духовно» — за это О. Ѳеодосій особенно почиталъ его и слѣдовалъ всѣмъ его совѣтамъ и указаніямъ. Въ 1915 году игумену Пантелеімоновскаго монастыря благодѣтели прислали достаточную сумму денегъ съ просьбой построить на Аѳонѣ церковь во имя Святыхъ Сергія Радонежскаго и Афанасія Аѳонскаго, память коихъ празднуется въ одинъ день — 5-го Іюля. Имѣя уже достаточно церквей- параклисовъ въ своемъ монастырѣ, О. Мисаилъ, по своей дружбѣ къ Старцу О. Ѳеодосію, предложилъ ему построить церковь на Карулѣ, обѣщая помогать во всемъ нужномъ, и такимъ образомъ въ 1915-мъ году началась постройка церкви по плану и подъ наблюденіемъ Старца, въ 1917-мъ году церковь была закончена и освящена греч. Архіепископомъ Ниломъ, жившемъ тогда на Кареѣ на покоѣ. Старецъ освятилъ церковь во имя Святыя Троицы, вторымъ праздникомъ назначилъ Покровъ Божіей Матери, также и память пр. Сергія и Афанасія особо ежегодно празднуется, по желанію жертвователей. Кстати, при этой церкви Св. Троицы есть неболой колоколъ, привезенный изъ Скита Оптиной Пустыни. На «Новой Ѳиваидѣ» — пустыни Пантелеімоновскаго монастыря на Сѣверѣ Аѳона, подвизался въ отдельной каливѣ монахъ О. Игнатій, онъ полагалъ начало монашества въ Оптиной Пустыни и былъ нѣкоторое время келейникомъ О. Іосифа (ученика Старца Амвросія Оптинскаго), онъ привезъ съ собою оттуда небольшой колоколъ, который и подарилъ Старцу Ѳеодосію. Этотъ колоколъ до послѣдняго времени находится при этой церкви.
Про себя Старецъ О. Ѳеодосій говорил, что онъ всю жизнь заботился молиться внимательно, но на внутреннюю «художественную» молитву перейти не рѣшался, не имѣя опытнаго въ этомъ дѣлѣ наставника и боясь «прелести» (поврежденія духовнаго отъ незамѣтныхъ обмановъ врага), так что онъ до послѣднихъ лѣтъ жизни держалъ церковное суточное правило и внимательную келейную молитву. Вечерню, утреню и часы въ будніе дни обычно по четкамъ: 33 четки за утреню (съ полуночной и 1-мъ часомъ. добавляя «Честнейшую» и славословіе), 12 за часы, а со временемъ не считая уже число четокъ, но болѣе внимая молитвѣ — по часамъ: за буднюю утреню 2 часа, за вечерню и часы по часу. Ежегодно Старецъ прочитывалъ весь кругъ житій Святыхъ, а последніе годы занялся писаніемъ, сокращая житія святыхъ, и наконецъ, по совѣту ученика своего (послѣ смерти О. Каллиника и О. Игнатія) Схимонаха О. Никодима (который желалъ навести Старца заняться внуренней «художественной» молитвою по «Добротолюбію»), Старецъ занялся сокращеніемъ Словъ преп. Симеона Новаго Богослова, что и расположило Старца заняться «художественной» молитвою, с соединяемою съ дыханіемъ и біеніемъ сердца. И чтобы пріучиться сначала къ непрестанной молитвѣ, старецъ совершалъ большое количество молитвъ по І2.000 въ день по «Страннику» («Разсказы Странника»).
6. СХИМОНАХЪ НИКОДИМЪ — КЕЛЕЙНИКЪ.
(Воспоминанія о жизни старца Іеросхимонаха О. Ѳеодосія на Карулѣ со словъ ближайшаго ученика сго Схимонаха О. Никодима.)
О. Никодимъ приѣхалъ на Аѳонъ и поступилъ сначала на «Крулицу» (метоха св. Пантелеімонскаго монастыря на Аѳоне, близъ границы съ міромъ) въ 1920-мъ году. Во время 1-й войны 1914-17 года, онъ былъ въ экспедиціонномъ корпусѣ во Франціи и послѣ переворота въ Россіи, по своему давнему желанію, рѣшилъ принять монашество и жить на Аѳонѣ. Еще въ міру онъ читалъ «Разсказы Странника», Добротолюбіе и др. аскетическія книги и по мѣрѣ своей пробовалъ заниматься молитвою. На Крулицѣ онъ принялъ монашество, въ мантіи съ именемъ Никанора, исполнялъ послушанія сначала на «киперѣ» — огородѣ, а потомъ помощника гостинника, и тогда, между трудами, перечиталъ много аскетическихъ книгъ: Еп. Игнатія Брянчанинова, Ѳеофана Затворника, Добротолюбіе и много различныхъ святоотеческихъ, преимущественно о молитвѣ. Братія Крулицы проводили жизнь трудовую (тамъ онъ засталъ еще до 70 человѣкъ монаховъ), обрабатывали большіе виноградники, собирали маслины, выдѣлывая масло для монастыря и проч., такъ что, стремясь больше заниматься молитвою, О. Никодимъ (тогда въ мантіи Никаноръ) съ благословенія Игумена О. Мисаила (которому онъ письменно изложилъ свое желаніе) поселился въ пустыни тогоже монастыря — «Новой Ѳиваидѣ», недалеко отъ Крулицы, имѣлъ тамъ въ лесу свою каливку, гдѣ подвизался по своей силѣ, подобно другимъ пустынникамъ, а въ праздники всѣ сходили съ горъ въ скитскую церковь «Всѣхъ Святыхъ Аѳонскихъ» на бдѣніе и литургію, а послѣ литургіи и общей трапезы всѣ опять расходились по своимъ каливкамъ на безмолвіе.
Въ то время на Ѳиваидѣ не было особо преуспѣвшихъ во внутренней молитвѣ старцевъ, которые руководили бы духовною жизнью всѣхъ пустынниковъ, поэтому нѣкоторые монахи боялись за молодого подвижника О. Никанора, видя что онъ, не имѣя опытнаго руководителя, стремится къ (высокой) внутренней молитвѣ, а другіе прямо говорили, что онъ «въ прелести», также и О. Игуменъ, отпуская его на пустыню, сказал: «Я теперь за тебя не отвѣчаю». Слыша все это, и самъ О. Никаноръ убоялся за себя и сталъ искать себѣ старца, который руководилъ бы его и, зная его внутреннюю жизнь, могъ бы поручиться за него. Нѣкоторое время онъ жилъ подъ руководствомъ Схимонаха О. Силуана, а молитвѣ учился у вышепомянутаго О. Нифонта, который жилъ тогда недалеко отъ Ѳиваиды (на «Иваницѣ», на берегу моря), и наконецъ, не удовлетворяясь этимъ, по совѣту О. Силуана и съ благословеніемъ О. Игумена Мисаила отпущенъ былъ на Карулю къ О. Ѳеодосію въ 1929 г. осенью. Вотъ какъ онъ самъ это описываетъ:
«Когда я пришелъ на Карулю съ намѣреніемъ предаться въ полное послушаніе старцу О. Ѳеодосію, тамъ было еще 35 русскихъ монаховъ и, кромѣ О. Ѳеодосія, два Іеромонаха. Послушниковъ, въ собственномъ смыслѣ, у Старца тогда не было, по его строгомъ требованіи послушанія «по Лѣствичнику», до меня, сколько извѣстно, семь человѣкъ в разное время пробовали жить у него какъ послушники, но не выдерживали и черезъ полъ года или годъ уходили. Монахи жили въ отдѣльныхъ каливкахъ, по одному и по два, такихъ каливокъ на Карулѣ было до 20-ти, общимъ духовникомъ былъ старецъ Ѳеодосій. По субботамъ, воскресеніямъ и праздникамъ всѣ сходились на общія службы. Подъ воскресенія и праздники совершали бдѣнія и литургію, а въ будничные дни всѣ совершали службы по своимъ кельямъ, по положенному числу четокъ или по книгамъ. Послѣ литургіи всегда бывала общая трапеза, монахи приносили кто что имѣлъ, и пока Старецъ потреблялъ Св. Дары и убиралъ въ алтарѣ, трапеза бывала готова. За трапезой Старецъ бесѣдовалъ съ братіей, насыщая своихъ чадъ духовныхъ, кого нужно похвалитъ за доброе дѣло, дастъ разъясненіе на задаваемые вопросы, иному при всѣхъ сдѣлаетъ хорошую проборку, послѣднее особенно часто попадало мнѣ, такъ какъ я пожелалъ быть его послушникомъ. Когда Старецъ согласился принять меня, то въ будніе дни, когда не было литургіи: часы и вечерню мы совершали вмѣстѣ, а утреню по отдѣльности, Старецъ въ своей кельѣ, а я въ церкви. Послѣ часовъ ставили самоваръ и пили чай, послѣ того Старецъ назначалъ мнѣ какую-нибудь очередную работу по кельѣ, а самъ совершалъ свои молитвенныя правила, писалъ что-либо или отвечалъ на письма. Въ полдень былъ обѣдъ послѣ которого Старецъ шелъ отдыхать на часъ, а я продолжалъ свою работу. Послѣ часового отдыха Старецъ пилъ чай и послѣ чая прохаживался по дворику, держа молитву и память смертную, вспоминая о неизбѣжномъ концѣ человѣческой жизни. Потомъ опять писалъ что-нибудь, и за часъ до захода солнца (по Аѳонскому времени въ 11 часовъ) мы совершали въ церкви вечерню по книгамъ. Старецъ поправлялъ меня и училъ церковному уставу. По захожденію солнца (12 часовъ) мы ужинали, что оставалось отъ обѣда, и во время трапезы Старецъ направлялъ свою бесѣду къ тому, чтобы узнать мое внутреннее состояніе и обнаружить сокровенныя мои неисправности своеволіе, самомненіе, различныя пристрастія, раздражителыюсть и всѣ отрицательныя стороны моей внутренней жизни, и своими обличительными словами и разными вопросами доводилъ меня до того, что я въ разстройствѣ высказывалъ ему все, что у меня было на сердцѣ, то, о чем я и самъ не зналъ и не замѣчалъ за собою. Обнаруживъ такимъ образомъ мое внутреннее состояніе, Старецъ начиналъ по отдельности разбирать всѣ мои неправыя мысли и желанія и разными вопросами заставляль меня дать себѣ отчетъ, почему я такъ думаю, на чемъ основываюсь и тогда съ горечью приходилось сознавать свою грѣховность, смиряться и каяться, тогда Старецъ успокаивался, съ любовію принималъ мое покаяніе, и наступалъ миръ. Бывало въ такихъ разговорахъ проходило нѣсколько часовъ, съ вечера и почти до полуночи и тогда Старецъ говорилъ: «Ну, теперь перекрестись и ложись спать. Это было намъ за повечеріе и за келейныя молитвы, это тоже духовное, нужное дѣло». Послѣ такой чистки нѣкоторое время на душѣ было легко и радостно и послушаніе совершалось охотно, отъ сердца..., а потомъ опять, въ дѣлахъ и разсѣяніи, отходило такое настроеніе и душа омрачалась. И часто случалось такое разсмотреніе внутренней моей жизни, и не легко давалось, иногда я начиналъ противорѣчить старцу, оправдываться и если и просилъ наконецъ прощеніе, то уже болѣе по нуждѣ и обычаю, не отъ всего сердца. Такъ что и я, временами сильно разстраиваясь, не выдержаль и черезъ годъ ушелъ и пробовалъ жить на послушаніи у другого старца, Схимонаха Нила жившего тоже на Карулѣ, гдѣ пробылъ около двухъ месяцевъ, но убѣдившись, что онъ смотритъ на послушаніе поверхностно и не заботится о моемъ состояніи, я, по совѣту и настоянію О. Каллиника, опять вернулся къ О. Ѳеодосію, который съ любовію принялъ меня и черезъ три мѣсяца послѣ того, на день 40 мучениковъ въ Великомъ Посту (въ 1931 году) постригъ меня въ схиму (но самъ постригъ былъ совершонъ по просьбѣ Старца Отцомъ Іеромонахомъ Макаріемъ (Коцюбинскимъ), впослѣдствіи духовникомъ Канадскаго Покровскаго Скита въ Провинціи Альбарта).
7. СВЯТООТЕЧЕСКІЙ ГОЛОСЪ
Старецъ Ѳеодосій не считалъ себя писателемъ монашескимъ, но онъ писалъ отъ лица Святыхъ Отцовъ Церкви и хотя и не много, но сдѣлалъ свой вкладъ въ защиту Святоотеческаго міровоззренія. будучи большимъ авторитетомъ, не столько словами, сколько всѣй своей подвижнической личностью. Вскорѣ послѣ прибытія на Аѳонъ Iгуменъ Свято-Ильинскаго Скита просилъ его опредѣлить авторство найденной имъ рукописи, подъ названіемъ «Крины Сельные». О. Ѳеодосій опредѣлилъ, что авторомъ былъ самъ великій Старецъ Паисій Величковскій, и книга была издана подъ его редакторствомъ.
Существуетъ цѣлый списокъ его статей. Наиболѣе важныя его писанія были на тему о несостоятельности ученія «Имябожниковъ», о пагубности «новостильниковъ», осужденіе новаго ученія о Спасеніи Митр. Антонія Храповицкаго, объ ученіи о спасеніи по письмамъ Святителя Ѳеофана Затворника, присланнымъ самому Старцу, «Голосъ съ Аѳона» и т.д.
Его дневникъ (печатается ниже) можно считать какъ руководство въ «художественномъ дѣланіи» Іисусовой молитвы. Его переводы и сокращенія еще не всѣ опубликованы. Но, какъ было сказано выше, значеніе его как великаго Старца было отмѣчено его современниками, что заслуживаетъ обнародованія. Хотя заметки малыя, но меткія, отражающія въ лицѣ его явное наличіе святоотеческой древней мудрости въ нашей безбожной современности.
Былъ Старецъ Ѳеодосій и любящій богоносный батюшка-утешитель, какъ явствуетъ изъ краткихъ заметокъ его келейника О. Никодима, записанныхъ и присланныхъ намъ для помѣщенія въ его первое жизнеописаніе. Вотъ три примѣра, какъ старецъ Ѳеодосій молился за другихъ:
1. Одинъ монахъ, Схимонахъ Иннокентій, больной тяжко, и мучился, желая померѣть, но не могъ. Три дня прошло; пришли просить Старца, чтобы помолился. Старецъ сталъ предъ своей любимой иконой Божіей Матери Иверской и тайно молился долго одинъ, безъ меня. Черезъ часъ пришелъ келейникъ его и сказалъ: «Слава Богу, Отецъ Иннокентій скончался».
2. Сестра старцева р. Б. Матрона постриженная въ монахини, но во время натиска коммунистовъ потеряла вѣру, сбросила съ себя рясу и монашество, вышла замужъ. Старецъ сдѣлалъ большой выговоръ ей и умолялъ ее, чтобъ она развелась съ мужемъ, но она еще больше разсердилась, и такъ долго жила блудно и перестала отвѣчать и писать брату-старцу. Это было еще до моего прихода. Я виделъ и слышалъ какъ скорбелъ и молился старецъ за сестру свою. И уже за годъ до своей смерти получилъ письмо отъ сестры съ раскаяніемъ, она указывала причину, зачемъ она бросила монашество... Въ покаяніи надѣла опять на себя монашескую одежду и живетъ у своихъ братьевъ, молится Богу и читаетъ Псалтырь по «покойникамъ».
3. Был у Старца постриженникъ его Схимонахъ Алѵпій. Это было до моего прибытія; онъ развратился: не сталъ слушаться Старца, пересталъ ходить въ церковь къ службамъ, проводилъ жизнь самочинную замкнутую ото всѣхъ насъ карульцевъ. Старецъ скорбелъ и горячо и долго молился за погибающаго ученика своего; а за годъ до кончины Старца, за молитвы его, образумился, раскаялся и опять прилѣпился къ Старцу на радость намъ всѣмъ, сталъ ходить къ церковнымъ службамъ и смиренно повиновался Старцу.
Подобный и другой случай: нашъ Карульскій Іеромонахъ Парфеній, хотя не развратился, но не понравилась ему старцева жизнь, т.е. церковная и обиходная, что Старецъ ведетъ жизнь съ своими карульцами по семейному, особенно за трапезами послѣ литургій, каждый праздникъ. Въ эти случаи Старецъ занимался воспитаніемъ своихъ прихожанъ, а Отцу Парфенію не понравилось это, и онъ не сталъ ходить къ намъ въ церковь и сталъ жить особнякомъ и причащался запасными дарами у себя. И такъ 10 лѣтъ. А передъ кончиной Старца образумился и былъ духовникомъ Старцу и похоронилъ его.
Старец Феодосий, Карульский Святогорец
8. УХОДЪ ВЪ ГОРНІЙ МІРЪ
Послѣ 19 сентября Старецъ Дневника своего уже не писалъ и обычное молитвенное правило пересталъ совершать, а лежалъ въ постѣли и переживалъ болѣзненное состояніе. Съ этого дня и не вставалъ съ постѣли до самой смерти.
Болѣзнь его началась 7-го сентября отъ простуды. Послѣднѣе время Старецъ послѣ обѣдняго отдыха до вечерни 2 часа удѣлялъ для писанія, т.е. сокращалъ Житія Святыхъ (см. 18 августа); и въ этотъ день онъ открылъ оба окна въ своей двухметровой келліи для пролетнаго ветерка, чтобы было не такъ душно ему, хотя и ветерокъ-то былъ маленькій и не такъ еще холодно, но какъ онъ всегда слабенькій, то его и просквозило, потомъ каждый день ощущалъ маленькую лихорадку, подъ вечеръ ознобъ и жаръ по ночамъ. Но правила своего молитвеннаго онъ не оставлялъ до тѣхъ поръ, пока не слегъ уже окончательно въ постель. Къ лихорадкѣ пристала еще болѣзнь въ животѣ съ коликами; а какъ отъ нашей пустыни далеко живетъ докторъ и позвать его не на что было, да и самъ Старецъ къ нему не расположенъ былъ и лекарства не было никакого, так и терпелъ онъ безъ всякаго леченія. Очень хотелось ему помереть безъ людей, для этого не велелъ мнѣ никому сказывать, что онъ больной уже къ смерти. Ему было таинственное извѣщеніе, что онъ помретъ на Покровъ, и за недѣлю, совершивъ елеосвященіе надъ больнымъ ученикомъ своимъ Схимонахомъ Алѵпіемъ, сказалъ ему: «Я помру на Покровъ, а ты на третій день послѣ меня». Такъ и сбылось. Готовясь къ смерти, Старецъ каждые послѣдніе десять дней ежедневно причащался Святыхъ Христовыхъ Таинъ Тѣла и Крови Господней. Самъ уже не могъ ходить въ церковь, то я какъ иподіаконъ приносилъ ему въ келлію запасныя Св. Таины и онъ причащался ими. Я не выдержалъ и сильно ослабелъ безъ сна, служа Старцу одинъ, и потому за пять дней до смерти вынужденъ былъ позвать другихъ на помощь, чтобы по очереди дежурили днемъ и ночью. У него напослѣдокъ начало болѣть еще и въ груди подъ ложечкой и къ этому открылись почти непрестанныя икота и кашель, а по ночамъ сильный жаръ и потъ. Сердцебіеніе доходило до 110 ударовъ въ одну минуту. Часто меняли белье; а къ тому еще не могъ онъ терпеть и десяти минутъ въ одномъ положеніи, требовалось переворачивать его черезъ каждыя десять минутъ то на одинъ бокъ, то на другой, и на спину, и сажать на постели, склонясь головою на столъ. Сна почти совсемъ не зналъ.
28-го сентября съ вечера отъ 1-аго часа до 5-ти часовъ (счетъ времени по Византійски) ночи Старецъ былъ спокоенъ, а съ пяти часовъ открылся сильный жаръ, а также и бредъ. Съ 6-ти часовъ уснулъ и спалъ до утра. Утромъ выпилъ 3 чашки чаю безъ всего и былъ спокоенъ. Приходилъ духовникъ. Поговоривъ съ нимъ немного, выразилъ тяжесть продолжать бесѣду. Послѣ ухода духовника Старецъ вспомнилъ, что забылъ сказать ему, что онъ наяву видѣлъ злобу вражію. Велелъ мнѣ передать ему: «Предстала предо мною злоба вражія, подобно злому звѣрю льву или собакѣ съ ярыми глазами и въ сильной, очень сильной злобѣ хотѣлъ броситься на меня и пожрать меня, но благодать Божія не допустила. Это было, можетъ, въ продолженіи одной минуты или полминуты». Я спросилъ: «Какъ, Батюшка, Вы видели эту злобу - тѣлесными глазами или умомъ?». Онъ сказалъ: «Умственными очами». Къ вечеру съ 8 часовъ опять открылась икота и продолжалась до 11 -ти часовъ. Обращаясь ко мнѣ, Старецъ сказалъ: «У меня ужъ разсудокъ естественный теряется», и вроде какъ бы въ бреду началъ разсуждать о духовникѣ своемъ съ немногою непріязнью, и спросилъ меня, что можетъ это не хорошо. На это я ему сказалъ: «Да. Батюшка, не хорошо. По Вашему теперешнему состоянію ничего не надо разсуждать, а только молиться, а то врагъ запутаетъ Васъ». Онъ послушался, успокоился, пересталъ и икать, и съ усердіемъ слушалъ мою молитву, даже и не шевелясь, какъ бы замеръ. Во все время болѣзни его я, сидя около него, вслухъ раздельно каждое слово читалъ Іисусову Молитву краткую «Господи Іисусе Христе, помилуй мя», помогая ему повторять умомъ за мною. Я спросилъ его, держится ли молитовка ли? Онъ ответилъ: «Чуть-чуть».
Въ другое время бѣсъ представилъ Старцу горделивый помыслъ, желая уловить его высокоуміемъ. Говоритъ мнѣ Старецъ: «Вотъ мнѣ кажется, что я, страдая въ такой болѣзни, терплю больше, чемъ Христосъ на крестѣ». Видя, что это съ нимъ уже отъ слабости ума, я ему сказалъ: «Что Вы, Батюшка, опомнитесь. Вѣдь это Вамъ отъ врага Какъ можно подумать, что Вамъ тяжелѣе, чѣм: Господу было на крестѣ, вѣдь Его-то всѣ оставили и Онъ одинъ страдалъ, никто не помогалъ Ему. А Вамъ-то неотступно я служу и спрашиваю, чѣм: могу помочь». Отъ этихъ словъ Старецъ успокоился и чуточку прослезился. Это было подъ Покровъ, нашъ второй престольный праздникъ. Послѣ этого Старца отнялся языкъ и говорилъ онъ духомъ своимъ, мнѣ одному только всё было понятно. Так духомъ говорилъ и святитель Тихонъ Задонскiй передъ смертію со своимъ только келейником Іоанномъ.
Въ этотъ день всѣ духовныя его чада приходили попращаться съ нимъ. Просили, кому что надо, и онъ черезъ меня давалъ имъ послѣдніе совѣты: и говорилъ мнѣ духомъ и все мнѣ было понятно, и тогда я уже каждому передавалъ его слова. Это было прямо чудо. А еще къ заходу солнца у насъ остановились часы и не знали сколько времени, а было пасмурно. И мы спрашиваемъ: «Сколько теперь времени?» А Старецъ духомъ мнѣ: «Постановите 11 часовъ». А когда проверили на другой день по солнцу, то точно такъ и было. Когда Старецъ всѣхъ благословлялъ, а меня благословить окончательно все отлагалъ, то я сталъ уже побаиваться, что Старецъ, не успевъ благословить меня, умретъ. Тогда я посмѣлъ даже напомнить ему еще: «Батюшка, я боюсь, что Вы не успѣете благословить меня и помрете», на что онъ ответилъ: «Успѣю».
Подъ самый праздникъ ночью у Старца жару уже не было, но большое изнеможеніе. Заказано пораньше кончить бденіе и служить скорѣе литургію, чтобы успѣть передъ смертью причаститься. Но спустя немного Старецъ послалъ меня сказать, чтобы какъ можно скорѣе кончали бденіе и послѣ 6 часовъ съ полночи начать литургію и часто посылалъ меня узнавать скоро ли начнется литургія. Такъ и сдѣлали. Когда началась литургія Старецъ заставилъ меня прочесть три молитвы къ Св. Причащенію и по окончаніи ихъ говоритъ мнѣ духомъ: «Ну, лобызаемся». Я сразу не понялъ, онъ еще повторилъ, и мы поцѣловались; благословилъ меня далъ мнѣ наставленіе въ трехъ главныхъ словахъ. (эти слова остались тайной)
Послѣ причащенія онъ спокойно лежалъ, пищи и воды ничего не принималъ. Всѣ духовныя чада его близкія и издалека пріехавшія на праздникъ, не хотели послѣ литургіи разходиться. Предувѣдомленныя тѣмъ больнымъ, кому Старецъ сказалъ, что на Покровъ скончается, они остались ждать его смерти. Съ утра Старецъ пожелалъ, чтобы прочитали ему Страсти Господни изъ Евангелія отъ Іоанна отъ зачала 46-го. «Нынѣ прославися Сынъ Человѣческій...» Прослушавъ всё, попросилъ свѣчу и заставилъ читать отходную себѣ. Во время чтенія Старецъ лежалъ на спинѣ скрестивъ руки на груди, держа зажженную свѣчу. Прочитали всю отходную до конца и «со святыми упокой» пропѣли, а старецъ не умеръ. И, отдавая свѣчу, сказалъ: «Возьмите». Суди объ этомъ какъ кто хочетъ, а я догадываюсь, причина тому была та, что помѣшали люди. Ему хотѣлось встретить смерть безъ людей, такъ и исполнилъ Господь его желаніе: на другой день 2-го октября онъ умеръ безъ людей. Тогда онъ мнѣ говоритъ: «Хочу и завтра причаститься, но не знаю, проглочу ли Св. Причастіе?» Теперь онъ не могъ уже и съ чайной ложки глотать воду, какъ давалъ я ему послѣдніе три дня, ибо теперь выкашливалъ назадъ. «А ну-ка», говоритъ, «дай-ка мнѣ водицы-то съ ложечки подъ языкъ». И правда, черезъ минуту проглотилъ безъ кашля. Попробовали ешё и такъ до трехъ разъ. Потомъ говоритъ мнѣ: «Скажи духовнику, чтобы завтра, причащая меня, опустилъ бы Причастіе подъ языкъ. Не забудь предупредить его». Такъ и причастили его передъ смертію.
Ночью ему было очень тяжело, хотя жару и не было, а все время проситъ то посадить, то опять положить, и всю ночь безпрестанно не могъ и десяти минутъ побыть въ одномъ положеніи. А къ утру и причастился Св. Христовыхъ Таинъ. Послѣ причастія, проводивъ духовника, мы остались вдвоемъ со Старцемъ, и онъ попросилъ посадить его, какъ и прежде, на постель, опершись головою въ подушку на столъ такъ, чтобы носъ и уста его были свободны для дыханія. Взявъ своею рукою подъ подмышку его лѣвой руки, а правой держа его правую руку, я сталъ творить Іисусову краткую молитву въ тактъ подъ его біеніе пульса. Пульсъ его былъ ровный и твердый, какъ у здороваго. Прислушался къ его дыханію и замѣтилъ, что оно совпадаетъ съ моимъ и при выдыханіи воздуха, и что онъ шопотомъ выговариваетъ «помилуй мя». Такимъ образомъ, приспособленно ко мнѣ, онъ молился Іисусовой молитвой. Такъ продолжалось минутъ около дѣсяти. Потомъ замѣтно пульсъ его началъ дѣлать перебои и ослабевать. Въ это время вошелъ къ намъ въ келлію Отецъ Іоиль. Я говорю ему: «Отецъ, зажги лампадьсу, а то она только сейчасъ потухла». И когда онъ зажигалъ, Старецъ глубоко вздохнулъ. Заметивъ, я крикнулъ: «Отецъ Іоиль! Старецъ помираетъ». Послѣдовалъ еще вздохъ, и душа его тихо вылетела изъ тѣла. Въ моихъ рукахъ такъ онъ и померъ, спокойно, безъ всякаго вздрагиванія.
Причастивъ старца Св. Таинъ, духовникъ возвращался къ себѣ въ келлію. Неуспевъ и пяти минутъ пройти и войти въ свой дворъ, какъ услыхалъ колокольный звонъ, повѣстка о смерти старцевой. Когда всѣ собрались, начали отпѣваніе и по окончаніи у всѣхъ какая-то ощущалась радость подобно праздничной. А послѣ, черезъ нѣкоторое время, читая въ книгѣ Епископа Игнатія Брянчанинова, я встрѣтилъ изреченіе его: «Если по смерти кого въ этотъ день у близкихъ его ощущается на сердцѣ радость, то это признакъ того, что душа эта Богомъ принята».
Старецъ почилъ на 69-ом году отъ рожденія.
Вѣчная память Іеросхимонаху Ѳеодосію, Старцу моему. Со святыми въ мѣстѣ блаженнаго упокоенія упокой, Господи, душу его. И меня, грѣшнаго ученика его, за молитвы его, помилуй.
Схимонахъ Никодимъ
В следующем отрывке из воспоминаний Павле Рака дано свидетельство (хоть и в негативном свете) о том, что старец Никодим принадлежал к Русской Православной Церкви Заграницей и не имел евхаристического общения с монахами Русского Свято-Пантелеимонова монастыря, который принадлежал официальному православию.
Также мы видим, что старцы Феодосий и Никодим не разделяли учения имяславцев, хотя и были неустанными молитвенниками и творцами Иисусовой молитвы, которой посвятили свои письменные труды в виде дневников.
А это русский Никодим. Один из последних дореволюционных русских монахов, которые жили на Карулях. Он умер в 1984 году. Перед смертью, уже больной, он большей частью лежал, но принимал гостей. Как-то он нам сказал: «Вот видите, я лежу перед вами такой немощной. Когда-то я был крепким человеком, всё мог, много читал, много знал. А сейчас ничего не знаю, Господь всё взял, все слова, кроме одной маленькой молитовки: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”. Только её и помню».
 |
| Отец Никодим |
Есть интересная брошюрка-свидетельство о том, как в 1930–1940-е годы на Афоне в русской среде проходила Иисусова молитва, как подвизались в Иисусовой молитве отец Никодим и его старец, какие испытывали искушения.
К отцу Никодиму приходил бывший псково-печёрский монах Иона. Два-три раза я видел его на престольных праздниках в разных монастырях. Особенно запомнилось, как в Ивероне после литургии все шли с иконой на место её обретения. Это в трёхста-четырёхста метрах от обители, на берегу моря. Люди несли икону, сменяя друг друга. А отец Иона умудрялся держать ее всё время. Он мог кому-то уступить место, но через несколько секунд снова нёс образ сам.
Однажды я шёл от Старого Руссика в сторону Пантелеимонова монастыря, гляжу, – влево уходиттропинка. Мне стало любопытно, я повернул. Через километр увидел келью, ульи и монаха, который в маске занимался пчёлами. Когда он поднял маску, я понял, что это отец Иона. Он обрадовался: «Как хорошо, что ты пришёл». Я стал извиняться: «Простите, наверное, вам здесь привычнее быть одному» А он: «Да нет, заходят люди. Вот, год тому назад полицейский приходил. Грибы тут искал, что ли. И зашёл». Отец Иона оставил меня переночевать в келье: «Вдвоём лучше. Можем акафист почитать антифонно». Утром предложил: «Подожди, пообедаем, а потом пойдёшь дальше». Он сварил в кастрюле чечевицу и почему-то замялся. Ходит туда-сюда в смущении. Потом говорит мне: «Знаешь, у меня тарелок нет. Но мы, когда жили в деревне, ели все из одной кастрюли. Если ты можешь, будем кушать так. А если нет, то сперва ты поешь, а потом я». Для меня не было никаких проблем: там, где я жил, в Каракальском монастыре, из тарелок собирали всю оставшуюся пищу и потом подавали вновь. Мы привыкли и не гнушались друг друга. Услышав это, отец Иона обрадовался, поставил на стол кастрюлю, и мы поели.
 |
| Келья подвижника на Карулях |
Он очень хорошо отзывался об отце Никодиме, хотя тот и принадлежал к Зарубежной Церкви, которая тогда на Афоне имела полные отличия зилотской группировки, не желавшей литургического общения с Пантелеимоновым монастырём. Ионе отец Никодим передал тетрадки с наставлениями об Иисусовой молитве. Потом по заброшенным кельям я находил много подобных тетрадок. Основная часть в них – общая, но есть варианты. Видно, что все редакции переписаны из одного источника, скорее всего, конца девятнадцатого века. Но всякий раз переписчики добавляли свой собственный опыт. К сожалению, многое утрачено. В те времена наши славянские монастыри были очень неорганизованные, библиотечное дело велось плохо. Сейчас в Хиландаре гораздо лучше и, наверное, в Пантелеимоновском тоже. Но тогда тщательно относились к архивам только в Симонопетре. Туда я и отнес все мною найденные тетради. Им там сразу было определено место. И когда я после возвращался и хотел их почитать, мне в течение десяти минут их приносили. Поэтому я не жалею , что передал русские тетради именно в библиотеку Симонопетра. Их каждый может там найти и с ними работать! Одну тетрадь, рубежа девятнадцатого-двадцатого веков, я готовлю к публикации как пример афонского отношения к Иисусовой молитве. Там видна вся проблематика, которая вспыхнула в связи с почитанием имени Божия.