Сергей А. Хазанов-Пашковский. К 75-ти летию снятия блокады

Автор: Интернет Собор. Дата публикации: 27 февраля 2019. Категория: Авторская колонка.

В годовщину снятия ленинградской блокады в первую очередь должно вспомнить о тех неисчислимых (и не подсчитанных до сих пор) жертвах, которые были обречены на медленную и мучительную голодную смерть. Причем для большинства блокадников эти страдания в зимнее время года отягощались аномальными холодами, которые в значительной степени увеличивали смертность населения. Казалось, пришли апокалиптические времена.

В конце октября 1941 года ПетербургX накрыл снежный покров. В ноябре средняя температура составила -4,2 °С, при том, что согласно статистических данных средняя температура за период с 1753-1940 годы составляла -1,1 °С. В самые холодные дни отметка термометра опускалась до -13,8 °С. В декабре среднемесячная температура понизилась до -12,5 °С, при средней многолетней -6,2°С. Минимальная температура была зафиксирована на уровне -25,3 °С. Январь 1942 года был самым холодным той лютой зимой. Средняя температура месяца была -18,7 °, тогда как средняя температура с 1753 года составляла - 8,8°С. Мороз опускался ниже -32 °С. Февраль и март также побили исторические рекорды.

В городе не было ни топлива, ни электричества. В холодных квартирах не горел свет, чтобы хоть как-то согреться ленинградцы в печках жгли мебель и книги. Водопровод также не работал, и за водой приходилось ходить на Неву или растапливать снег.

Тогда среди ленинградцев появилось новое слово – апокалиптяне – так некоторые жители блокадного города называли себя, видя свою обреченность.

Вспоминая о жертвах блокады также необходимо дать исторический обзор и осветить основные причины, которые привели к величайшей трагедии новейшего времени.

Уже в первые дни начала Германо-Советской войны стало ясно, что Красная армия не способна оказать серьезного сопротивления частям Вермахта, которые стремительно продвигались вглубь советской территории по всем фронтам. За первые два месяца войны в немецкий плен попало около полутора миллиона красноармейцев. А к началу зимы 1941 года эта цифра увеличилась почти до 4 миллионов и продолжала расти. Причиной этому были два основных фактора.

Во-первых, еще накануне Советско-Финской войны командный состав Красной армии был почти полностью обескровлен. Сухие цифры статистики говорят о том, что с мая 1937 по сентябрь 1938 года была репрессирована половина командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов. За небольшим исключением были арестованы все начальники управления Наркомата обороны и Генерального штаба, все начальники военных академий, институтов, руководители военно-морского флота, командующие флотами и флотилиями. В целом с 1937 по 1940 год из Красной армии было уволено свыше 40 тысяч командиров и политработников. 

Во-вторых, красноармейцы, на собственной шкуре познавшие все прелести большевистского режима, не желали защищать Советскую власть, и лишь жесточайшая репрессивная машина (в лице заградотрядов, штрафных батальонов и пр.), направленная на борьбу с «пораженческими настроениями» и обрушившаяся в скором времени не только на командиров и бойцов Красной армии, но и на членов их семей (знаменитый приказ №270 от 16 августа 1941 года «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия»), смогла переломить ситуацию.    

Так что Советское руководство имело серьезные основания полагать, что Ленинград удержать не удастся. Это во многом определило последующую стратегию. Все отвратительные свойства Советской власти с началом войны обострились с новой силой, и кровавый водораздел между большевистским режимом и подъяремным Русским народом приобрел новые формы. Все, что не успевали эвакуировать, подлежало уничтожению. Причем это касалось не только промышленных предприятий, сырьевых запасов и продовольствия. Применялась тактика выжженной земли, когда отступающие части Красной армии и подразделения НКВД взрывали в оставляемых городах все, что могло представлять хоть какую-нибудь ценность для наступающей Германской армии, а населенные пункты сжигались дотлаX.

В первые месяцы войны из Ленинграда было эвакуировано 92 крупнейших предприятия различных отраслей промышленности, включая такие гиганты как Кировский завод, большая часть оборудования которого и 15 тысяч работников с семьями были отправлены на Урал.  

В сентябре 1941 года руководство НКВД разработало подробный план, согласно которому в Ленинграде подлежало уничтожению 380 стратегически важных объектов – электростанции, водопровод, узлы связи, мосты, вокзалы. Чем это могло обернуться для жителей города, большевиков мало заботило. Тем более у Советского руководства, уже имелся опыт подрыва Днепрогэса в августе 1941 года, в результате чего погибло около полутора тысяч немецких солдат и десятки тысяч красноармейцев и советских граждан.

Несмотря на наличие больших складских емкостей в городе (спортивные помещения, музеи, торговые и дворцовые сооружения), 1-й секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Жданов еще до установления блокады попросил Сталина не присылать продовольствие в Ленинград без согласия местного партийного руководства, что и было сделано. Но помимо этого из Ленинграда полным ходом вывозились и имеющиеся запасы продовольствия. В случае сдачи города немцам ничего не должно было достаться.

Организация обороны Ленинграда во время блокады продемонстрировала полную бездарность военного командования и неспособность партийного руководства обеспечить снабжение жителей города продовольствием.

Уже в сентябре Германское верховное командование рассматривало Ленинградское направление как второстепенное, и с этого участка фронта были сняты практически все танковые и моторизированные соединения, а также большая часть авиации – для участия в наступлении на Московском направлении (операция «Тайфун»). Эта, казалось бы, благоприятная ситуация, тем не менее, не дала возможность советскому командованию наладить оперативное взаимодействие между войсками Ленинградского фронта и частями 54-й Армии, которые противостояли немецкой группе войск, организовать успешное наступление и деблокировать Ленинград. Персональную ответственность за это в той или иной степени в первую очередь несли маршалы Кулик, Ворошилов, генералы Жуков, Хозин и Федюнинский, а также Жданов (как военный и партийный деятель).

Не позаботившись о концентрации в Ленинграде продовольственных запасов до установления блокады, партийное руководство, уже после того, как сухопутное сообщение с Ленинградом было перерезано, не посчитало необходимым должным образом наладить поставку продуктов через Ладожское озеро. Вначале, видимо еще не было полной уверенности в возможности удержать город, а затем на первый план вышли другие приоритеты, – снабжение Красной армии вооружением и боеприпасами.

Интересный момент, на который следует обратить внимание. Несмотря на блокаду и эвакуацию многих заводов, Ленинград продолжал выполнять функции крупного промышленного города, на предприятиях которого для нужд фронта изготавливались танки, бронемашины, артиллерийские орудия, минометы, многочисленное стрелковое оружие, снаряды. Советский историк Михаил Фролов приводит следующие данные. За второе полугодие 1941 года предприятия Ленинграда дали фронту 713 танков, свыше 3 тысяч полковых и противотанковых орудий, более 10 300 минометов, 480 бронемашин, 58 бронепоездов. Кроме того, за июль-декабрь 1941 года фронт получил более 3 миллионов снарядов и мин, 40 тысяч реактивных снарядов, большее количество другой боевой техники. Чтобы понять долю от общего объема выпускаемой военной продукции СССР, отметим, что во втором полугодии 1941 года в Ленинграде было выпущено 10,1 % из всех артиллерийских орудий, изготовленных в стране, 23,5 % миномётов и 14,8 % танков. Приблизительно 52 % мин и 68 % снарядов, израсходованных фронтом в тот период, было произведено в Ленинграде.

Весь этот арсенал использовался далеко не только для обороны осажденного города, а направлялся на все участки фронтов. В самый разгар наступления на московском направлении для нужд армии из осаждённого Ленинграда было отправлено свыше 400 полковых пушек, около тысячи миномётов различных калибров и почти 40 тысяч бронебойных снарядов. 28 ноября 1941 года командующий Западным фронтом Жуков прислал телеграмму: «Спасибо ленинградцам за помощь москвичам в борьбе с кровожадными гитлеровцами».  

Ленинградская промышленность неуклонно увеличивала выпуск боевой техники, вооружения и боеприпасов. Архивные документы дают следующий порядок цифр. Если принять производство военной продукции в первом квартале 1942 года за 100 % в третьем она составила 488,1 %, а в четвёртом 572,8 %. В 1942 году промышленность Ленинграда дала фронту 60 танков, 692 орудия, более 1500 миномётов, 2 692 станковых пулемёта, 34 936 автоматов ППД, 620 автоматов ППС, 139 ручных пулемётов.

Ленинградские заводы достроили (построили) 38 боевых кораблей (в том числе 2 миноносца, 1 подводную лодку, 6 торпедных катеров, 2 морских охотника и т.д.). Особое внимание уделялось производству боеприпасов, в которых остро нуждались войска. За год фронт получил 827 155 снарядов для различных систем орудий и 861 300 мин для миномётов. С начала войны и до конца 1943 года ленинградские судостроители достроили и построили 407 и отремонтировали около 850 кораблей разного класса.

То есть была возможность не только регулярно завозить сырье на оборонные заводы, но и вывозить весь этот военный арсенал за пределы города. 

 При таком подходе запасы продовольствия быстро таяли, и острая нехватка наступила уже в сентябре. Советская власть совершенно осознанно и умышленно обрекла почти половину жителей осажденного города на верную смерть, снизив в ноябре 1941 года дневную норму хлеба до 125 граммов в день. Да и какого качества был этот блокадный хлеб, в муку которого добавляли примеси из коры деревьев, семян дикорастущих трав и гидроцеллюлозы.

После войны, незадолго до своей смерти Жданов – официальный вождь обороны Ленинграда скажет писателю Фадееву: «Фадеев, люди мерли как мухи в этой бесчеловечной блокаде. Я спрашивал каждую минуту: имеем ли мы право обрекать на смерть тысячи советских граждан? Как будет судить нас история? И все же я был уверен, что история человечества не простит нам сдачи Ленинграда»…

Несмотря на огромный дефицит продовольствия, периодически выявлялись случаи, когда продукты хранились с нарушением элементарных санитарных норм и приходили в негодность. Так, в спецсообщении Управления НКВД СССР по Ленинградской области и городу Ленинграду от 11 января 1943 года за №1030 на имя секретаря Ленинградского городского комитета ВКП(б) Капустина Я.Ф. было отмечено, что Военный совет Ленинградского Фронта обязал Управление Продторгами и «Ленглавресторан» принять на хранение неприкосновенный запас продовольствия, рассредоточив его в помещениях торговой сети общественного питания. В соответствии с этим решением 10 741 тонна продовольствия была рассредоточена в 670 помещениях. В результате выборочного обследования состояния хранения указанного продовольствия в 65 помещениях Управлением НКВД с участием представителей Санитарного надзора было установлено, что десятки тонн провизии из-за плохого хранения пришли в негодное состояние (плесень, отсырение, заражение клещом и прочее) или уничтожены грызунами.

Советская статистика, следуя своему неизменному правилу, значительно занижает как общее количество жертв блокады среди гражданского населения, так и максимальную смертность в наиболее тяжелые ее этапы. Автор документального произведения «Блокада», Анатолий Даров, очевидец тех страшных событий, указывает, что в ноябре 1941 года ежедневно от голодной смерти умирало порядка 10 000 человек, в декабре – 15 000, а в январе 1942 года – 20-22 тысячи в день. По самым умеренным оценкам приблизительное число умерших составило не менее миллиона человек. При этом лишь три процента  жизней унесли  авианалеты и артобстрелы. Девяносто семь процентов  жителей  блокадного города погибли от голода. Но не все голодали в ленинградскую блокаду.

Даже в самые голодные времена – в декабре 1941 года для партийной номенклатуры в кондитерских цехах города выпекали ромовые бабы и венские пирожные, которые поставлялись в Смольный. Это продолжалось бесперебойно на протяжении всей блокады. Фотографии, подтверждающие этот факт, были опубликованы в Германии в 1992 году в немецкой книге «Blokade Leningrad 1941-1944» (издательство «Ровольт»), об этих фотографиях также упомянуто в сборнике Д. Гранина «Человек не отсюда». Исследователь Юрий Лебедев позже установил, что в петербургском архиве ЦГАКФФД имеются оригиналы этих снимков.

Относительно недавно в архивах были обнаружены дневниковые записи инструктора отдела кадров райкома ВКП(б) Николая Рибковского, которые были опубликованы в полной версии «Блокадной книги» Даниила Гранина и Алеся Адамовича. Вот его дневниковая запись от 9 декабря 1941 года: «С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак - макароны или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед - первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой».

5 марта 1942 года товарищ инструктор записал следующее: «Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По-моему, это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье... От вечернего мороза горят щеки... И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваешь ноги... Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха. Каждый день мясное - баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса, рыбное - лещ, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину... Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти... Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем и слушаем патефон, обмениваясь шутками, забавляясь "козелком" в домино или в карты. И всего уплатив за путевки только 50 рублей!».

Если не Бог весть какой партийный чинуша был вполне обеспечен продовольствием, невзирая на повсеместный голод, несложно представить, каково было довольствие высшего партийного руководства и ответственных работников.

Большевистская пропаганда, в полной мере используя все свои ресурсы, твердила о том, что Германская армия поставила своей целью уничтожить Ленинград, чуть ли не разрушив его до основания. Несостоятельность этих утверждений вполне очевидна!

Во-первых, данная задача не была поставлена Верховным главнокомандованием Вермахта перед командующим Группы армий «Север», которая действовала на ленинградском направлении, равно, как и командующий не давал подобных указаний подчиненным ему армиям. А имевшие место различные промежуточные директивы, докладные записки и частные мнения отдельных, пусть даже и высокопоставленных лиц, не имели определяющего значения. Хорошо известно высказывание, приписываемое А. Гитлеру о том, что Ленинград должен исчезнуть с лица земли. Однако это утверждение относилось к топонимическому названию – политическое руководство Рейха не признавало кличку основателя Советского государства. И почти на всех указателях и военных картах употреблялось историческое название Петербург.

Во-вторых, наглядный опыт освобождения германскими войсками других российских городов от власти большевиков, включая такие исторически значимые для Русского народа города как Киев, Псков, Новгород, Смоленск свидетельствовал о том, что повсеместно там налаживалась мирная жизнь, и бытовые условия, в первую очередь, снабжение продовольствием, были ощутимо лучше, чем при Советах. Наконец, в третьих, исторический центр Санкт-Петербурга, включая архитектурные памятники и обычные жилые здания, практически совершенно не пострадал. А ведь такие монументальные строения как ПетроПавловская крепость, Зимний дворец и многочисленные Великокняжеские дворцы, Адмиралтейство, Михайловский замок, Исаакиевский, Троицкий и Казанский соборы могли без большого труда быть превращены в руины, имея в действительности немцы план уничтожения города. Могут возразить, что в результате обстрелов был нанесен колоссальный ущерб в пригородах Петербурга, в частности были уничтожены Большой Екатерининский дворец в Царском Селе, Павловский дворец, Большой дворец в Петергофе и другие архитектурные ансамбли. Но эти «достижения» относятся на счет Красной армии, которую мало беспокоило сохранение исторического облика. Если от буржуазного наследия большевики беспощадно избавлялись в мирное время, можно ли было ожидать от них бережного отношения к дворцам, паркам, садам и церковным постройкам в момент напряженного военного противостояния, от которого напрямую зависела их дальнейшая судьба.

Целенаправленное уничтожение городов происходит совсем по другому сценарию. В качестве печального примера приведем варварские бомбардировки англо-американской авиацией Гамбурга в июле-августе 1943 года и Дрездена в феврале 1945 года. В первом случае погибло не менее 50 тысяч мирных жителей, 200 тысяч человек были ранены и обожжены, около миллиона человек стали бездомными. Во втором – погибло порядка 135 тысяч мирных жителей (ряд современных исследователей приводит цифру в 250 тысяч погибших).

Причем если Гамбург являлся крупным промышленным центром, то в Дрездене, где располагались культурные ценности и были обустроены многочисленные госпитали, вообще не было предприятий военной промышленности.

С началом блокады пораженческие настроения в действующей армии заметно усилились. О критическом положении на фронте свидетельствовал рост дезертиров и перебежчиков, что было отражено в политдонесениях Политуправления Ленинградского фронта. Только с 13 по 15 сентября в городе по подозрению в дезертирстве были задержаны 3566 человек. Оперативные данные в частности свидетельствовали о факте «братания» и перехода на сторону противника военнослужащих второй роты 289-го артиллерийско-пулеметного батальона 168-й стрелковой дивизии, дислоцированной в Слуцко-Колпинском укрепрайоне. И таких примеров было достаточно. Исследователь Игорь Петров приводит данные журналов боевых действий Группы армий «Север», хранящихся в Национальном Архиве США, где в частности содержится информация о том, что с конца августа по конец октября 1941 года количество перебежчиков из числа красноармейцев составляло порядка 100-120 человек ежедневно.

Чтобы взять ситуацию под контроль в качестве ответных мер 5 октября 1941 г. Военный Совет Ленинградского Фронта издал приказ, в котором предписывалось строжайшее наказание виновников «братания», а также принимались меры с целью предотвращения подобных фактов в будущем. В приказе в частности говорилось:

«...по всем изменникам, пытавшимся совершить предательство, завязывать переговоры с противником и перейти на сторону врага, открывать огонь без всякого предупреждения и уничтожать всеми средствами,  

…командиров и комиссаров подразделений, в которых будут иметь место предательское «братание» и измена, арестовывать и предавать суду военного трибунала,

ОО НКВД Ленфронта немедленно принять меры к аресту и преданию суду членов семей изменников родины...

…все, кто попустительствует предателям и изменникам, будут беспощадно уничтожаться как пособники врага. Приказ довести до командиров и политруков рот».

Исследователь истории блокады Ленинграда Николай Ломагин отмечал, что «Репрессивная политика на Ленинградском фронте, проводимая его руководством, подчас выходила за пределы действовавшего в то время законодательства. В связи с ростом числа измен начальник Политуправления Балтийского флота в своей директиве от 28 сентября требовал от подчиненных ему органов «разъяснять всему личному составу кораблей и частей, что семьи краснофлотцев и командиров, перешедших на сторону врага и сдавшихся в плен, будут немедленно расстреливаться, как семьи предателей и изменников Родины». Эта директива, «как незаконная», была отменена лишь в начале 1942 г.».

Пораженческие настроения, впрочем, имели место и среди гражданского населения. Конечно, сложно вычислить точный процент, но о значительном распространении подобных настроений свидетельствуют разные источники. В первую очередь это сводки управления НКВД по Ленинградской области и городу Ленинграду, донесения военной разведки 18-й армии Вермахта и СД, дневники и воспоминания самих блокадников. Главная мысль, вне зависимости от идейных взглядов  – сдача Ленинграда – единственный выход для спасения населения от голода. Согласно сводке начальника полиции безопасности и СД от 16 марта 1942 года за №181 о событиях в СССР по информации, полученной от Айнзатцгрупп и команд, в разделе «Положение в Ленинграде», о настроении населения отмечалось следующее: «Общим является открытая ругань в адрес своего режима в очередях за продуктами. За это не привлекают к ответственности, так как подобные высказывания не считаются опасными ввиду общей пассивности и обреченности населения. Психологическую ситуацию населения Ленинграда характеризует злоба по отношению к немецким войскам, держащим город в блокаде: «Они сидят сытые в своих теплых бункерах, а мы тут дохнем с голода». Люди втайне надеялись на скорый захват города немцами и были подавлены из-за долгих ожиданий этого. От своего правительства более не ждут улучшения положения, а все надежды связывают только с немцами. С нетерпением ждут весну, поскольку с наступлением теплой погоды ожидается начало немецких операций».  

Подобные настроения распространялись настолько широко, что затронули даже партийные массы. Районные комитеты ВКП(б) отмечали случаи, когда «из страха перед создавшейся в городе обстановкой» рядовые коммунисты уничтожали свои партийные билеты или же исключались из партии за проведение антисоветской агитации. Нередко коммунисты и комсомольцы старались скрыть свою принадлежность к партии и комсомолу, не принимая никакого участия в работе среди населения. Часть из них утешала себя тем, что в случае прихода немцев «рядовых коммунистов трогать не будут».

Но были и убежденные идейные противники Советской власти. В этой связи весьма примечательны дневниковые записи Олимпиады Поляковой (опубликованные под псевдонимом Лидии Осиповой) о жизни в окрестностях Ленинграда с самого начала войны. Вот лишь небольшие выдержки из первых записей того дневника.

22 июня 1941 г. ...Неужели же приближается наше освобождение? Каковы бы ни были немцы — хуже нашего не будет. Да и что нам до немцев? Жить то будем без них. У всех такое самочувствие, что, вот, наконец, пришло то, чего мы все так долго ждали и на что не смели даже надеяться, но в глубине сознания все же крепко надеялись. Да и не будь этой надежды жить было бы невозможно и нечем. А что победят немцы — сомнения нет. Прости меня Господи! Я не враг своему народу, своей родине... Но нужно смотреть прямо правде в глаза: мы все, вся Россия страстно желаем победы врагу, какой бы он там ни был. Этот проклятый строй украл у нас все, в том числе и чувство патриотизма.

24 июля... Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все. Никто не боится бомб.

10 августа... Многие идут добровольцами на фронт. Это отнюдь не энтузиазм, а расчет. Семьям добровольцев обеспечивается довольно большое пособие, а мобилизуют все равно не через неделю, так через две. Вот люди и спешат в «добровольцы». 

17 августа... Объявлена общая эвакуация женщин и детей. Работает эвакуационное бюро. С необычной отчетливостью наметилась грань между «пораженцами» и «патриотами». Патриоты стремятся эвакуироваться как можно скорее, а вторые, вроде нас, стараются всеми способами спрятаться от эвакуации.

24 августа... Рытье окопов начинает принимать размеры настоящего народного бедствия. Все население, непригодное к военной службе, все школьники старших классов и все полутрудоспособные женщины мобилизованы на рытье противотанковых рвов, которые должны окружить «неприступным поясом» Ленинград ... Творчество военного гения Ворошилова. Граждане воспряли духом. Значит, немцев ждут к Ленинграду и скоро... Правительство не доверяет населению и боится бунтов.

Подытоживая данный обзор необходимо подчеркнуть, что основная вина за блокаду города и гибель более миллиона жителей Ленинграда лежит на партийных органах Советской власти и командовании Красной армии. Первые имели возможность наладить снабжение продовольствием для сносного обеспечения потребностей жителей города. Вторые могли не допустить окружения Ленинграда, а впоследствии – значительно раньше осуществить прорыв блокады, нежели это было сделано. Здесь уместно будет привести воспоминания Николая НикулинаX, принимавшего непосредственное участие в Любанской наступательной операции по прорыву блокады Ленинграда. Он детально описывает, как большевистское командование, отлично понимая, что атака бесполезна, посылало красноармейцев штурмовать бетонные доты в лобовые атаки. А немцы из пулеметов по хорошо пристрелянным позициям били как в тире, выкашивая многие тысячи обреченных солдат. И на ком лежит главная вина за эти бессмысленные жертвы?! Так же обстояло дело и с жертвами блокадного Ленинграда.

В этой связи важно отметить, что в ходе Нюрнбергского трибунала попытки сталинской юстиции инкриминировать немецкой стороне нарушения норм гуманитарного права и преступления против человечности, возложив на нее ответственность за жертвы блокады Ленинграда, успехом не увенчались. Эти обвинения были сняты.

Коммунисты и их нынешние преемники, используя трагедию ленинградской блокады в целях политической пропаганды, нередко цитируют при этом слова маршала Жукова: «История войн не знала такого примера массового героизма и мужества, трудовой и боевой доблести, какую проявили защитники Ленинграда». Однако, вполне очевидно, что блокада для них – очередной повод для оболванивания населения и подавления критической оценки исторических событий. Конечно, хорошо похваляться героизмом за чужой счет. По свидетельству пережившего блокаду академика Д.С. Лихачева, блокада демонстрировала как высоты человеческого духа, благородства и самопожертвования, так и запредельную человеческую низость. В основном же люди просто пытались выжить. О каком героизме уместно вести речь, когда многие родители, имея более одного ребенка, стояли перед чудовищным выбором – кого из детей надо будет кормить, потому что зачастую только один из них имел шансы выжить. Голод в прямом смысле слова лишал людей рассудка и общепринятых норм поведения. Случались и более страшные вещи.

Только в период с декабря 1941 по декабрь 1942 года по обвинению в людоедстве было арестовано 2085 человек. Пик пришелся на февраль 1942 года, когда было изобличено 612 человек. А сколько подобных случаев осталось не выявленными можно только гадать.

Широко использовался рабский труд ленинградских детей, которых привлекали к работе, начиная с 12 лет. Работа была самая разнообразная: на оборонных заводах выпускали детали для артиллерийских снарядов и стрелкового оружия, работали в госпиталях, с весны до поздней осени трудились на совхозных полях. Сохранилось немало воспоминаний детей-блокадников. Одна из них, Ксения Мазурова, вспоминала о тех днях: «В январе 1944 г. нам с сестрой было по 13 лет. Но все же в период войны наш возраст считался солидным, а никаким законом детский труд не был защищен. Нам трудовых книжек не выдавали, работали мы бесплатно, на Победу. Сначала на полях совхоза «Ручьи», потом в Мечниковской больнице, приспособленной во время войны под госпиталь… Когда возвращались домой, то еле волочили ноги: от усталости, из-за голода, и потому, что дороги,  занесенные снегом, некому было расчищать». Действительно, труд голодных детей без преувеличения можно назвать подвигом. Но вправе ли мы гордиться таким героизмом?!

Казалось бы, нынешняя власть на городском и федеральном уровнях вместо того, чтобы устраивать помпезные парады и костюмированные шоу под лозунгом «никто не забыт, ничто не забыто!», могла бы, наконец, воздать должное тем, уже весьма немногочисленным, детям блокадного города, которые бесплатно трудились, отдавая городу свои последние силы, предоставив им достойные обеспечение. Однако и по сегодняшний день есть сотни блокадников, которые не обеспечены даже положенным им по закону льготным отдельным жильем. И зачастую отстаивать свое право на жилье им приходится, проходя через унизительные судебные процедуры – оспаривая решения районных администраций об отказе в предоставлении квартир. Но этого мало, по действующему закону, знак «Жителю блокадного Ленинграда» (который дает соответствующий правовой статус и причитающиеся льготы) вручается лишь гражданам, проживавшим не менее чем в течение 4 месяцев на территории города Ленинграда в период с 08.09.1941 года по 27.01.1944 года. Таким образом, жители блокадного города, эвакуированные хотя бы на несколько дней раньше, уже никакими льготами воспользоваться не могут.

В нынешнюю 75-ти летнюю годовщину снятия блокады и.о. петербургского градоначальника сподобился на жалкую подачку для ветеранов в виде предоставления бесплатного проезда в общественном транспорте города в течение трех (!) дней, тогда как с учетом того, что возраст подавляющего большинства блокадников уже перевалил за 80 лет – плату за проезд следовало бы отменить вовсе. Но миллионы бюджетных средств тратятся на дешевую показуху.

Раскрытие всей правды о тех трагических испытаниях, выпавших на долю жителей Ленинграда, которые даже на фоне военных невзгод занимают особое место, будет являться обязательным условием торжества исторической справедливости и данью памяти жертвам блокадного города. Нынешний политический режим, который все отчетливее демонстрирует свою идейную преемственность Советскому наследию, не только не способствует выявлению правды, а наоборот озабочен, как эту правду спрятать, заменив ее пропагандистским мифологизированием. Но рано или поздно это произойдет!

Сергей А. Хазанов-Пашковский

февраль 2019 года, Санкт-Петербург

Метки: политика

Печать E-mail

• Назад
• Вперед