Новосвященномученик Иерофей, епископ Никольский
Новосвященномученик Иерофей (Афонин, искаженное Афоник; 2-я фамилия - Федотов) Тимофей Дмитриевич; 26.04.1893, дер. Погореловка Перемышльского у. Калужской губ.- 16.05.1928, г. Вел. Устюг, ныне Вологодской обл.), еп. Никольский. Из крестьянской семьи. По имеющимся сведениям, воспитывался в школе для мальчиков-сирот при Белогорском во имя святителя Николая Чудотворца мужском монастыре Пермской епархии. Окончил Духовную семинарию. Некоторое время жил в миру, учительствовал; испытав тяжелые душевные переживания, вернулся «со слезами» в Белогорский монастырь. Принял монашеский постриг с именем Иерофей. Исполнял послушание регента. Был рукоположен во иерея. После закрытия монастыря служил в Пермской епархии.
С ноября 1922 г. в Уфимской епархии действовала автокефалия, провозглашенная временно управлявшим епархией Томским еп. Андреем (Ухтомским) и подтвержденная епархиальным съездом. Автокефалия была вынужденной мерой после ареста Патриарха Московского и всея России свт. Тихона из-за угрозы захвата власти в Церкви обновленцами. В связи с арестами православных архиереев в Уфимской автокефальной епархии происходили тайные епископские хиротонии. В конце мая или в июне 1923 г., уже после ареста еп. Андрея, назначенные им викарии Уфимской епархии Давлекановский еп. Иоанн (Поярков) и Аскинский еп. Серафим (Афанасьев) хиротонисали о. Иерофея во епископа Тайгинского, который стал викарием Томской епархии, но на кафедру не выехал. Не ранее середины июля 1923 г., после получения в Уфе известий об аресте Нижнетагильского еп. Льва (Черепанова), управлявшего также приходами Екатеринбурга, Шадринска (Екатеринбургская епархия), Осы и Оханска (Пермская епархия), владыка Иерофей был назначен на новоучрежденную Шадринскую викарную кафедру Екатеринбургской епархии, где он оказался единственным православным архиереем.
Через некоторое время хиротония еп. Иерофея была признана Патриархом Тихоном. Имеются свидетельства, что владыка Иерофей посетил Москву, где 23 сентября вместе с Патриархом Тихоном принял участие в хиротонии Лужского еп. Мануила (Лемешевского). 27 сентября был назначен свт. Тихоном временно управляющим Екатеринбургской епархией. 12 декабря 1923 г. определением Патриарха и Свящ. Синода стал епископом Сызранским, викарием Самарской епархии, 28 декабря того же года - епископом Спасским, викарием Казанской епархии, в начале 1924 г.- епископом Енисейским, викарием Красноярской епархии. И. не выезжал на места назначений, оставался в Шадринске. Вероятно, невыполнение еп. Иерофеем определений Патриарха и Синода было связано с какими-то ограничительными мерами Шадринского окружного отдела ОГПУ.
19 марта 1924 г. Патриарх Тихон назначил владыку Иерофея епископом Никольским, викарием Великоустюжской и Усть-Вымской епархии. Он прибыл в Никольск в конце марта 1924 г., в канун Вербного воскресенья, которое приходилось на 1 апреля по н. ст. На первой же всенощной службе он сказал прихожанам, что является православным архиереем и послан к ним Патриархом Тихоном. Владыка вел себя осторожно, опасался ареста, не рассказывал о прежнем служении. У близких к владыке лиц складывалось впечатление, что с предыдущего места он уехал тайно, даже не снявшись с военного учета, что вызвало вопросы в военкомате Никольска. Официальное вступление в должность викарного епископа состоялось 25 апреля 1924 г.
Еп. Иерофей поселился в сторожке при Сретенском соборе Никольска. Любил продолжительные уставные богослужения: служил неспешно, торжественно; часто пел на клиросе, за каждой службой говорил долгие проповеди, проникнутые горячим религиозным чувством, сумел привлечь в храм множество людей. На архиерейские службы в Никольск съезжалось много верующих, которым разрешалось ночевать в храме. После службы владыка Иерофей с каждым, кто к нему приходил, разговаривал отдельно, не считаясь со временем, отчего иногда беседы заканчивались далеко за полночь. В Никольске он служил только на праздники, в остальное время объезжал приходы в сопровождении созданного им хора певчих и совершал богослужения в сельских и городских церквах. Владыка проводил в сельских церквах и деревенских избах доверительные групповые беседы с крестьянами, иногда в течение всей ночи. Результатом этой подвижнической деятельности стали глубокое почитание и огромная популярность епископа, по праву называвшегося «народным архиереем». Основным принципом архипастырского служения еп. Иерофея была опора на народ, и он сумел сплотить его вокруг Церкви. Ему. постепенно удалось сформировать актив из наиболее преданных вере и Церкви крестьян, проживавших в разных селениях Никольского р-на. Они помогали владыке собирать помощь в случае денежной нужды, оповещали население, когда и где будет служить владыка, распространяли его послания к прихожанам и проч. Важнейшей формой церковно-организационной деятельности владыки стало создание православного сестричества. Девушкам, которых он посвящал в т. н. апостолиц (или апостольниц), разрешалось на богослужении носить особые косынки белого цвета (апостольники). При посвящении в апостолицы девушки давали обещание вести благочестивую жизнь: часто посещать богослужения, больше времени посвящать молитве, не ходить на деревенские беседы, собрания, не слушать агитаторов, не участвовать в спектаклях и др. мероприятиях, организуемых комсомольцами, безбожниками и проч.; при этом они могли выходить замуж с благословения архиерея. Епископ Иерофей называл апостолиц своей «армией спасения», «белым комсомолом», поскольку сестры (к 1926 в Великоустюжской епархии их было ок. 500 чел.) оказывали серьезное духовное влияние на молодежь в деле охранения веры и православных традиций.
В проповедях и духовных беседах с крестьянами владыка обращал особое внимание на необходимость нравственного совершенствования и жизни в соответствии с заповедями Божиими, на религиозное воспитание детей. Он часто говорил о взаимоотношениях Церкви и советской власти, открыто оценивая последнюю как власть антихриста, которая подвергла Церковь невиданным гонениям и притеснениям. При этом архиерей считал, что надо руководствоваться декретом «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», т. е. не вмешиваться в дела власти и не допускать вмешательства власти в церковные дела; поскольку эта власть сильна, верующим нужно выполнять ее требования в отношении уплаты налогов, службы в армии и проч., не уступая лишь в главном - в защите Церкви, а в остальном следует положиться на волю Божию.
Немалые усилия владыка прилагал для укрепления состава духовенства Никольского викариатства, рукополагая во диаконы и священники стойких в вере крестьян; причем некоторые хиротонии уже в это время являлись тайными. Владыка принимал в клир епархии священнослужителей после освобождения из заключения в тюрьмах и на Соловках. По некоторым сведениям, он совершил тайные монашеские постриги не менее 30 монахинь, в т. ч. и из апостолиц.
От подчиненного ему духовенства епископ Иерофей требовал приобщения крестьян к вере, строгого соблюдения всех религиозных праздников и обрядов, участия в крестных ходах. Стремясь к более глубокому воцерковлению прихожан, владыка ввел практику проведения в храмах предварительной общей исповеди с разъяснением народу природы и сущности греха. Следуя древней православной традиции, он соборовал всех находившихся в храме, помимо совершения таинства над тяжелобольными на дому. За эти т. н. новшества («общее соборование, общие исповеди, допущение спанья в храмах, панибратство с мирянами, частые разъезды по деревням») клир кафедрального собора критиковал владыку, обращался с жалобами к Патриарху Тихону.
Владыка Иерофей предпринял попытку создать органы управления Никольским викариатством и в июле 1924 г. обратился в Никольский райисполком с просьбой о регистрации епископской кафедры. Ходатайство не было удовлетворено и послужило в последующем основанием для обвинений владыки в «присвоении административных, публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархии без регистрации этого управления в надлежащих органах власти». В октябре было начато следствие по делу владыки, его вызывали на допросы к уполномоченному ОГПУ по Никольскому р-ну Рыкову. Недовольство властей вызывала активная борьба епископа против местных обновленцев, которых он отлучал от Церкви. Внимание властей к нему еще более усилилось в связи с тем, что с осени 1924 г. на него были возложены обязанности временно управляющего Великоустюжской епархией после ухода на покой Великоустюжского архиеп. сщмч. Алексия (Бельковского). К еп. Иерофею обращались за окормлением и приходы на территории Коми (Зырян) автономной области.
Усилившиеся разногласия с духовенством Сретенского собора, которое в конфликте с властями заняло двойственную позицию, вынудили владыку примерно в декабре 1924 г. перейти служить в Казанский храм Никольска, он поселился в келье рядом с алтарем. 27 декабря владыка был приговорен Народным судом 1-го участка Никольского р-на к 6 месяцам принудительных работ без содержания под стражей, замененных штрафом в 200 р. золотом. Никольская кафедра как религиозное объединение решением суда была объявлена ликвидированной.
Еп. Иерофей подал кассационную жалобу на приговор суда в Северо-Двинский губернский суд. 25 февраля 1925 г. губернский суд признал, что «в действиях, приписываемых обвиняемому Афонину, нет состава уголовно наказуемого деяния», и расценил решение Народного суда о ликвидации епархиального управления как «несоблюдение декрета об отделении церкви от Государства». Приговор народного суда был отменен, и уголовное дело за отсутствием состава преступления прекращено. Однако 1 апреля того же года Северо-Двинский губотдел ОГПУ принял решение возобновить следствие «на предмет установления самовольного управления епископом Иерофеем епархией без регистрации своего управления в соответствующих органах гражданской власти».
У владыки Иерофея был произведен обыск, и 17 апреля он был вызван к уполномоченному ОГПУ Рыкову. На допросе владыка заявил: «...епархией как таковой не управляю... канцелярии при мне как таковой не имеется... мои административные функции в управлении епархией выражаются лишь только в рукоположениях». Однако владыка не стал скрывать, что к нему, «как к епископу, приходили по церковным делам не только из Никольского уезда, но приходили и из других уездов». При предъявлении обвинения епископ записал в протоколе: «Виновным себя в присвоении административных публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархией, а также присвоении должностного лица - не признаю, т. к. Церковь от государства отделена - и писание мной благочинным округов предписаний церковного характера считаю правильным». У владыки была взята подписка о невыезде.
В июне 1925 г. Северо-Двинский губотдел ОГПУ направил в Москву доклад об «антисоветской деятельности» еп. Иерофея. 19 августа того же года Секретный отдел ОГПУ поручил Северо-Двинскому губотделу собрать на епископа компрометирующий материал и передать дело в Москву «вместе с личностью» для последующей административной высылки. 1 сентября владыка Иерофей был вызван из Никольска в Вел. Устюг и арестован в здании губотдела ОГПУ. 14 сентября он был доставлен в Москву и помещен в Бутырскую тюрьму. Владыка находился в одной камере с уголовниками, которые вначале издевались над ним, но затем стали хорошо к нему относиться, некоторые даже делились своими передачами.
Верующие Никольска и окрестных сел обращались во ВЦИК с несколькими ходатайствами об освобождении епископа и о его возвращении на кафедру. С ходатайством, подписанным 2 тыс. прихожан, ездили в Москву делегаты от общины Никольского Сретенского собора. Одновременно следствие признало, что в сфабрикованном в Вел. Устюге деле «не имеется тяжелых улик против обвиняемого». 21 ноября 1925 г. коллегия ОГПУ приняла решение об изменении в отношении епископа Иерофея меры пресечения: с него взяли подписку о невыезде из Москвы (подписка была отменена только с прекращением следственного дела 31 янв. 1928). Тем не менее уже в начале 1926 г. владыка вернулся в Никольск. В Крещенский сочельник при встрече с паствой в Казанском храме он сказал: «Стены тюрьмы были мне храмом Божиим… Я и там возносил свои горячие молитвы о вас ко Господу» (Данилушкин, Данилушкина. 2001. С. 469).
С 1926 г. в связи с арестом и высылкой Великоустюжского еп. Иринарха (Синеокова-Андреевского) еп. Иерофей вновь временно управлял Великоустюжской епархией, пребывая, главным образом, в Никольске. Он продолжал защищать Православие, собирать народ вокруг Церкви. Весной 1927 г. владыку часто вызывали на допросы, распространились слухи о его высылке. В пятницу Светлой седмицы, 29 апреля, отслужив на праздник иконы Божией Матери «Живоносный Источник» литургию в кладбищенской Покровской церкви Никольска, владыка объявил пастве, что вынужден ее оставить, т. к. его вызывают в Вел. Устюг в губотдел ОГПУ. Последовала бурная реакция прихожан, которые кричали, что не отпустят владыку и сумеют его защитить. Затем верующие (почти 300 чел.) направились к зданию канцелярии уполномоченного ОГПУ по Никольскому р-ну с требованием прекратить притеснения архиерея. Чтобы пресечь начинающиеся волнения, уполномоченный ОГПУ пришел вместе с народом в собор и заверил собравшихся, что «никто Иерофея не задевает и никуда его не вышлют».
Уполномоченный ОГПУ Соснин, в прошлом послушник Коряжемского Николаевского мон-ря Вологодской епархии, зная о намерении властей арестовать епископа Иерофея, посоветовал ему выехать на какое-то время в отдаленный район губернии и не являться по вызову в Вел. Устюг. Той же ночью владыка покинул город и в течение полугода скрывался от властей в деревнях на территории Кумбисерского сельсовета Никольского р-на (в 15 км от Никольска). Уполномоченный ОГПУ, знавший о местопребывании архиерея, информировал губотдел ОГПУ, что епископ скрывается неизвестно где, и демонстративно занимался его «розыском». Крестьяне организовали массовый сбор подписей под обращениями к власти «об оставлении Иерофея в Никольске», с которыми несколько раз ездили в Москву. Между тем владыка продолжал управлять церковными делами: принимал особо доверенных лиц, проводил тайные богослужения, совершал рукоположения и монашеские постриги. В сентябре 1927 г. епископ Иерофей разослал по епархии текст«Декларации» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского). Его отношение к «Декларации» было крайне негативным.
По некоторым данным, владыка Иерофей обратился к митр. Сергию с письмом, убеждая его отказаться от компромисса с властями, после чего был уволен на покой. Владыке было позволено «служение только в одном храме и известном месте исключительно для себя» (Акты свт. Тихона. С. 607). В октябре 1927 г. верующие привезли из Москвы документы, разрешающие владыке служение в Казанской церкви Никольска. Некоторое время епископ не мог четко определиться в отношении к деятельности митр. Сергия, однако позиция части духовенства и мирян Великоустюжской епархии, не согласных с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, укрепила владыку в решимости противостоять действиям митр. Сергия.
4 ноября 1927 г. еп. Иерофей вернулся в Никольск. Он продолжал управлять Никольским викариатством, ездил по епархии и открыто заявлял в проповедях и беседах с верующими о том, что не приемлет деятельность митр. Сергия, направленную на компромисс с советской властью, оценивает его политику как своего рода новое обновленчество. Владыка установил связь с другими оппозиционными митр. Сергию архиереями, неоднократно направлял с поручениями людей к Ярославскому митрополиту - священноисповеднику Агафангелу (Преображенскому) и митрополиту бывшему Ленинградскому Иосифу (Петровых).
Деятельность еп. Иерофея привела к нестроениям в Великоустюжской епархии. В поддержку митр. Сергия высказались в конце ноября 1927 г. члены Сретенского собора Никольска, что вызвало отделение новой общины кладбищенской Покровской церкви. Не согласное с позицией еп. Иерофея духовенство обращалось с жалобами на его действия к митр. Сергию, а также к находившемуся в ссылке Великоустюжскому еп. Иринарху. В декабре 1927 г. митр. Сергий и Временный Свящ. Синод издали указ о назначении на Великоустюжскую кафедру еп. Софрония (Арефьева). Прибыв в Вел. Устюг, еп. Софроний убеждал духовенство подчиниться митр. Сергию, поминать его имя за богослужением.
В начале 1928 г. владыка Иерофей совершил поездку в Ленинград, где встречался с одним из руководителейиосифлянства - еп. бывш. Гдовским Димитрием (Любимовым). 23 января владыка Иерофей заявил еп. Софронию, что никольская паства и духовенство, кроме соборного причта, отложились от митр. Сергия. Одновременно он сообщил митр. Иосифу, что канонически присоединяет к его группе духовенство и мирян Великоустюжской епархии, утверждая, что делает это по благословению еп. Иринарха, законным заместителем которого он якобы является. 25 января была получена телеграмма с ответом митр. Иосифа: «Управляйтесь самостоятельно. Наше оправдание: верность митр. Петру. Иосиф» (Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 2 об.).
В тот же день владыка составил послание причту и мирянам Великоустюжской епархии об отделении от митр. Сергия, которое было разослано по приходам епархии. Разъясняя причины отхода от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, епископ Иерофей обвинял митр. Сергия в том, что под предлогом спасения Церкви он избрал «кривой путь» соглашений и уступок и «оставил прямой, но скорбный путь креста, то есть терпения и твердости», связал Церковь с гражданской властью, внес «политический уклон в церковную жизнь», а также в том, что против своих оппонентов Заместитель Местоблюстителя «пользуется даже не церковной силой».
В свою очередь митр. Сергий считал епископа Иерофея одним из самых радикальных «вождей» иосифлянства (Акты свт. Тихона. С. 647), объявлявших возглавляемую Заместителем Местоблюстителя Церковь неблагодатной и еретической. Действительно, владыка Иерофей выступал с резкими обвинениями в адрес своих противников, называл сторонников митр. Сергия «коммунистами в рясах», еретиками, «обновленцами»; проповедовал, что «если кто от них [сергиевцев] будет крещен, все равно будет, что выкупались в простой воде, кто если будет причащен, Телом и Кровью, тот примет не причастие, а просто хлеб и вино» (Там же. Л. 219 об.).
Противостояние в Никольском викариатстве приобрело крайние формы, когда еп. Софроний решил посетить Никольск и совершить на Прощеное воскресенье вечернее богослужение в Сретенском соборе. Узнав о прибытии сергианского архиерея, более 100 прихожан Казанского храма бурно воспротивились этому, они прибыли в Сретенский собор и стали препятствовать богослужению; они даже пытались еп. Софрония стащить с кафедры и избить. Нагрянула милиция.
10 февраля 1928 г. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и сергианский Временный Свящ. Синод приняли постановление «О раздорнической деятельности митрополита Одесского Иосифа и епископа бывшего Никольского Иерофея». Владыка Иерофей был запрещен в священнослужении. Однако он не подчинился запрещению и продолжил управление Никольским викариатством и многими приходами Великоустюжской епархии, где его поминали как правящего архиерея. 29 марта Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Свящ. Патриарший Синод издали деяние, в котором извещали о появлении «новой смуты» в лице отделившихся от митр. Сергия архиереев. В их числе был назван и еп. Иерофей. 11 апреля вышло постановление митр. Сергия и Временного Свящ. Синода по «делу о нестроениях в Ленинградской, Ярославской, Воткинской и Воронежской епархиях». Было указано предать владыку Иерофея каноническому суду сергианских архиереев "с запрещением в священнослужении впредь до раскаяния или до решения дела судом архиереев" (Акты свт. Тихона. С. 607).
ОГПУ регулярно вызывало еп. Иерофея на допросы, угрожая арестом в случае активной религиозной деятельности. В конце Великого поста 1928 г. около 3 тыс. верующих больше недели постоянно охраняли владыку в Казанском храме. 10 апреля 1928 г. он был задержан, но прихожанам удалось его освободить. Среди верующих начались волнения, они заявляли властям, что не допустят удаления своего владыки из Никольска. После этого уполномоченный ОГПУ взял у еп. Иерофея подписку о явке 18 апреля в Вел. Устюг. Однако владыка принял решение не ехать в Вел. Устюг, где его ждал неминуемый арест, а отправиться по сельским приходам под защиту крестьян. В проповедях владыка обосновывал свои действия ссылкой на декрет об отделении Церкви от государства, продолжая утверждать, что власть не должна вмешиваться во внутрицерковные дела, а советское законодательство он соблюдает.
15 апреля на пасхальном богослужении в Казанском храме Никольска владыка пригласил верующих прийти 4-6 мая помолиться в Георгиевский храм с. Дёмина (ныне Никольского р-на Вологодской обл.), где он намеревался служить на праздник вмч. Георгия Победоносца. Вскоре после Пасхи владыка выехал из Никольска, 27 апреля прибыл в дер. Путилово. Он ходил со славой по домам Путилова и окрестных деревень Каино, Княжево и др., вел беседы с крестьянами. В воскресенье 29 апреля владыка Иерофей совершил последнее богослужение в часовне дер. Путилово с участием почти 150 чел. Настроение у Преосвященного было тревожно-приподнятое, он предчувствовал приближение испытаний и сказал об этом в проповеди после литургии, еще раз изложив свое видение взаимоотношений Церкви и государства: «Меня власть терзает, во всем преследует, просят, чтобы я был лоялен, но лояльности, по-моему, достаточно и так.... Душевной лояльности они от меня не получат» (Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 182-182 об.). В понедельник утром 30 апреля владыка приехал в дер. Вырыпаево, а 1 и 2 мая ходил со славой в дер. Вострово, в 5 верстах к югу от Путилова.
2 мая рано утром в Путилово прибыл начальник милиции Никольского р-на Баданин. Узнав о местонахождении архиерея, он проехал в Вострово, арестовал владыку и собирался везти его через Путилово в Никольск. К избе с арестованным подошли крестьяне, посыльные побежали в соседние селения оповестить о случившемся. Начальнику милиции с трудом удалось выехать из Вострова в сопровождении народа. В версте от Путилова процессию встретила толпа крестьян из других деревень. При въезде в Путилово раздался колокольный звон на часовне, услышав его, жители деревни вышли из домов, собралось более 500 чел. Народ остановил лошадей, оттеснил милицию, забрал владыку и на руках перенес в один из домов, который тут же был окружен верующими, отказавшимися выдать архиерея. Начальник милиции и сопровождавшие его вынуждены были уехать. Однако люди не стали расходиться, охраняли владыку днем и ночью. Женщины молились, пели духовные песни. Как говорили прихожане, опасались, что «владыку от нас увезут, умертвят и больше нам его не видать». Крестьяне обсуждали планы по отправке архиерея в безопасное место.
Рано утром 4 мая в Путилово прибыл вооруженный отряд для ареста епископа, деревню оцепили солдаты. По сигналу колокола Путиловской часовни собравшиеся из разных сел 300 мужчин и женщин не допустили милицию на крыльцо дома, где ночевал владыка. А он тем временем успел скрыться в соседнее Вострово. На дорогах уже были выставлены кордоны. Распространились слухи о прибытии 2-го отряда для ареста архиерея. Узнав об этом, крестьянки дер. Вострово 5 мая тайно увели владыку в лес примерно в 1,5 км от деревни. Лесной шалаш стал его последним убежищем.
6 мая в Путилово прибыл милицейский отряд. Всех жителей собрали на сход, требовали выдать И. под угрозой сжечь село, по избам и дворам произвели обыски. Владыку не нашли, но сотрудники ОГПУ принудили арестованного келейника выдать его. Вечером того же дня для проведения операции из Путилова вышла группа из 5 вооруженных милиционеров. Начальник милиции соседнего с Никольским Кичменгско-Городецкого р-на Гладышев, переодетый крестьянином, вместе с келейником шел к владыке с письмом от верующих, желающих его спасти. За ними следовали милиционеры, чтобы арестовать епископа после получения сигнала об его обнаружении. Одна из прихожанок провела переодетого Гладышева в лес. Увидев епископа, начальник райотдела потребовал поднять руки вверх, угрожая револьвером. Однако от неожиданности владыка стоял неподвижно. Тогда Гладышев выстрелил, тяжело ранив владыку в голову. Не сумев вызвать отряд, Гладышев вернулся в Путилово, оставив истекавшего кровью архиерея в лесу. На рассвете 7 мая милиционеры вернулись и повезли епископа Иерофея через Вострово и Путилово в Никольск вместе с большой группой арестованных крестьян. Из Никольска владыку на пароходе доставили в Вел. Устюг, где от полученной раны он через несколько дней скончался в тюремной больнице и был похоронен на старом городском кладбище.
Епископа Иерофея стали почитать как мученика за веру сторонники митр. Иосифа. В иосифлянских храмах по нему служили панихиды, дни его ареста и гибели чтились как дни памяти. Верующие сложили несколько духовных песен в честь владыки. В Казанском соборе в келье, где жил владыка, был установлен крест в человеческий рост как символ страданий архиерея; раз в год этот крест выносили для поклонения верующих. В ряде районов губернии появились сестричества «памяти убиенного епископа Иерофея», которые активно противодействовали антирелигиозной политике властей, защищали церкви от закрытия, помогали репрессированному духовенству. Поляна на опушке леса под дер. Вострово, где владыка Иерофей был ранен, превратилась в место тайного паломничества и молитвы верующих, особенно в начале мая - в дни ареста владыки. Оберегая святое место от надругательства, верующие переместились к березе с 3 стволами, ставшей тайным христианским символом. На протяжении десятилетий сюда приходили молиться, чаще всего на Троицу, украшали березу полотенцами, ставили свечки, оставляли рядом домашнюю снедь, поминая владыку. Позднее на поляне был установлен поклонный крест. В 1981 г. епископ Иерофей был канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей.
Арх.: РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 209; Д. 218; ЦА ФСБ. Д. Р-26830; Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278; П-10844.