Святая исповедница игумения София (Гринёва). Воспоминания Елены Концевич
Воспоминания об игумении Софии Киевской
Матушку игумению Софию (Гриневу, настоятельницу Покровского монастыря в Киеве, 1873-1941 г. – ред.) я имела счастье встретить дважды в жизни. О ней я предварительно много слышала от моей тетушки Е.А. Нилус, ее близко знавшей. Но мое личное впечатление превзошло все мои ожидания.
Первая встреча с ней была в 1917 г. в самом начале лета. Матушка приехала к своим старым друзьям, Сергею и Елене Нилусам, только что переехавшим из Валдая, Новгородской губернии в имение «Линовица», принадлежавшее князю В. Д. Жевахову, будущему еп. Иоасафу.
Матушку сопровождал о. Димитрий (Иванов), молодой священник ее Покровской обители. Он только недавно принял сан священства. До этого он служил по судебному ведомству, был судебным следователем. Будущий знаменитый проповедник и мученик.
Конечно, я была подготовлена рассказами моей тети. Да, все это было так, когда тетя ее знала молодой настоятельницей общины «Отрада и Утешение». Но теперь ей 44 года, она духовно созрела, возросла, возмужала и предстояла во всем своем великолепии — Божия избранница. Это был самобытный, неповторимый человек, ни с кем не сравнимый… Она была совершенно непохожа на типичную монастырскую игуменью, но ни светского, ни мирского в ней не было ничего. Она была воплощением простоты, такая, какую ее создал Бог: воплощение ума и доброты, при том редкой изящности, с тонким вкусом, талантливая. Она сотрудничала в духовных журналах стихами и прозой и подписывалась: «И.С.».
Она была цельной натурой, вождем, с ярким волевым характером. Но это совмещалось с женственностью, с нежностью души. За ней можно было идти без колебания… Во мне загорелось желание отдать в ее руки свою жизнь, стать ее ученицей… (Матушка согласилась принять меня послушницей. Условились, что, когда немцы покинут Белоруссию, я со всей семьей переберусь в Киев, где матушка нас приютит в Покровском монастыре. Когда же вскорости наступил этот ожидаемый момент, мы сели на пароход и поплыли по Днепру в направлении Киева. Ночью стала река. Затрещал лед. Пришлось возвращаться назад поездом и путь взять на Запад. Так что мы очутились сначала в Польше, оттуда попали в Западную Европу. К великому горю желанию моему не удалось сбыться).
В этот момент м. София была важной, влиятельной Киевской игуменией. Но сюда она приехала, чтобы хоть на миг быть самой собой, сбросить с плеч, лежащую на ней тяжесть управления огромным монастырем со всеми его учреждениями, и, прежде всего, повидать дорогих ее сердцу людей, с которыми ее связывала память об Оптиной Пустыни и тамошних старцах, память о блаженных днях, когда она была настоятельницей созданной ею обители в честь иконы Божьей Матери «Отрада и Утешение». Она торопилась возможностью встречи с друзьями перед наступлением худших времен. Эти времена были уже не за горами…
Перед моим взором навеки запечатлелась картина: м. София сидит на диване, на полу сидит молодой батюшка о. Димитрий, скрестив по-турецки ноги. Они веселы, шутят, смеются… Мать София рассказывала о забавных случаях из жизни приютских детей, про мальчика, который, запыхавшись, прибежал, чтобы сообщить: «Цыпленок выскочил из чулана и бегает без чулана!» Но, несмотря на такое благодушное настроение, все они отлично знают, что «день грядущий» не пощадит их, что надо быть готовыми ко всему. Но твердая вера в Бога не давала им падать духом, и потому они были такие радостные и веселые…
С тех пор прошло более 50-и лет, но я их вижу как будто вчера… Матушка мне казалась молодой и прекрасной с ее чудными голубыми глазами на ее милом лице. С Нилусами ее связывала, как уже сказано, «Оптинская» дружба, создавшаяся, когда она приезжала в Оптину Пустынь к старцам. Ее собственная мать и сестра долгие годы от нее отрекались в досаде на нее за принятие монашества. В лице же Нилусов она нашла сердечное понимание. Особенно же в лице Елены Александровны. Но самое главное, с Нилусами ее связывало единство взглядов и чаяний.
Не помню, ночевали ли м. София и о. Димитрий в Линовице, или отбыли в тот же день вечером?
В течение этого же лета 1917 г. в жизни «садового дома» в Линовице произошло большое событие: архиепископ Феофан Полтавскийдал Нилусам разрешение на устройство домовой церкви, посвященной преп. Серафиму и Покрову Божией Матери. Игумения София приняла в этом деле деятельное участие. Для устройства этого храма и освящения его прибыл о. Димитрий с монахинями. Угол комнаты во 2-м этаже был отделен перегородкой, образуя алтарь. Перегородка была обтянута синим атласом с позументами (тесьмой, обычно шитой золотом или серебром, галун) по краям. Этот же позумент обрамлял иконы Спасителя и Божией Матери. Над ними висели лампады. Царских врат не было, висел лишь голубой атласный занавес. По бокам стояли подсвечники. Обо всем этом позаботилась матушка, прислав все нужное из Киева. За престолом висела дивная семейная икона Сергея Нилуса, изображавшая Спасителя в терновом венце. Отец Димитрий освятил церковь. Монахини пели. Церковь эта просуществовала 8 лет и имела немалое значение. Туда съезжались люди отовсюду. Из писем Елены Александровны стало известно, что однажды к ним съехалось ко дню памяти преп. Серафима 17 священников. Одно время при церкви этой нашел себе приют схиархимандрит Иоасаф, изгнанный из Густынского монастыря, где он жил на покое. Революционный дух в начале революции коснулся даже монастырей… Изгнанный схиархимандрит был благодатным старцем и удостоился перед кончиной духовных видений.
Вторичная моя встреча с иг. Софией была краткой. Мне пришлось быть в Киеве два дня, и я останавливалась в Покровском монастыре. Это было летом 1918 г. Глубокой осенью того же года мне пришлось навсегда покинуть пределы родины и очутиться в Западной Европе.
Прошло 17 лет. Я была замужем, и мы жили в Париже. В церкви на улице Дарю муж мой (Иван Михайлович Концевич (1893-1965 гг.) — известный богослов, историк Церкви, духовный сын преподобного Нектария Оптинского. В молодости — боец Белой армии; эмигрировал. Автор фундаментальной монографии по истории аскетизма в Русской Церкви) встретил сестру м. Софии Марию Евгеньевну Попову. Узнала его она, т.к. жила в Харькове, где неоднократно видела моего мужа в начале войны, в студенческой форме, прислуживавшим в церкви праведному Харьковскому протоиерею о. Николаю (Загоровскому). С Марией Поповой у нас завязались дружеские отношения. Мария Евгеньевна вручила мне тетрадь с записью о детстве и юности иг. Софии. О ее монашеской жизни Мария Евгеньевна ничего не могла сказать, т. к. в этой области она не разбиралась. Она послала матушке в Россию мой адрес, и я получила от нее следующее письмо:
«Дорогая, далекая Леночка,
Что это за неожиданность такая? Откуда принесся ко мне этот краткий звук о тебе? Каким образом после стольких лет молчанья и разлуки, похожей на смерть, опять встал передо мной твой милый образ, туманный абрис которого я ловлю и ищу через разделяющую нас даль?
Вспоминается прошлое в связи с твоими тетей и дядей. Воскресают в памяти знакомые картины и лица… Звучат давно замолкшие голоса… Леночка! Деточка! А ты жива и встретилась с моей сестрой и с ее горем, которое она день и ночь носит в своем сердце. Я слышу от сестры, что кто-то из Вас узнал ее, подошел и сразу протянул ей руку своей помощи… Спешу сказать тебе несколько слов по этому поводу: я бесконечно рада вашей встрече и благодарю за нее Господа! И я прошу тебя и твоего друга: поддержите Манюшу нравственно, согрейте ее сердце вашим участием! Я прошу Вас об этом во имя всего Святого… Теперь в глазах моих посветлело при взгляде на Запад, при думах о родной мне душе… Какими-то счастливыми судьбами Вы подошли к ней. Я Вас знаю… Я Вам верю… Я на Вас надеюсь… Помощью и милостью Божиею Вы утешите мою дорогую страдалицу скорбящую…
Усердно и сердечно Вам кланяюсь, желаю всего самого прекрасного. Будьте здоровы и счастливы. Храни Вас благодать Божия. С любовью Ваша бабушка».
Схиигумения София Киевская, Свято-Ильинское издательство. Форествиль, Калифорния, 1976 г. C. 3-7.
У её бабушки было имение в шестидесяти верстах от Оптиной Пустыни. Во время поездок к ней семья всегда посещала эту обитель. Оптина Пустынь славилась старцами-подвижниками. Со всех концов страны туда приезжали люди за духовной поддержкой. Соня очень любила эту обитель. Однажды Гринёвы молились в храме. После богослужения батюшка-старец, совершавший Литургию, вышел с крестом и, повернувшись в сторону Гринёвых, попросил Соню подойти. Девочка приложилась к кресту, а прозорливый старец, погладив её по голове, сказал: «Какая игуменья будет!». Были и ещё случаи, которые впоследствии стали восприниматься как пророческие. Один схимник, живший в лесу неподалёку от Оптиной, встретившись как-то с Гринёвыми, поклонился Соне в ноги. Другой случай произошёл на молотьбе хлеба. К Соне с матерью подошла крестьянка и сказала матери: «Ты её замуж не выдавай, я сегодня сон видела: в иконостасе вместо иконы Божьей Матери была твоя дочь.»
Закончив киевскую Фундуклеевскую гимназию, Соня поступила в Киевскую консерваторию по классу вокала. Преподаватели восхищались необычайной красотой и силой её голоса, видели в ней будущую оперную певицу. Однажды Соня гостила в имении тёти в Тарусском уезде Калужской губернии. Была очень суровая зима. Соня отправилась к подруге, которая вечерами собирала сельских девушек для беседы. Соне очень нравились эти беседы и она пошла их послушать. Местность была лесистая, водилось множество голодных волков. Она уже знала о произошедшем случае, когда приехавший в гости офицер прогуливался верхом на лошади и на него напала стая волков и растерзала его и лошадь. Когда она шла полем, к ней подбежал огромный волк и остановился перед ней. У неё не было сомнения в том, что погибнет. Широким крестом она перекрестила волка и читала молитву. Пока читала, волк стоял, как бы слушая, потом медленно отошёл и скрылся в овраге. В тот миг Соня дала обет посвятить себя Богу. Этот случай описала младшая сестра Софьи Мария, которая передала свою тетрадь с воспоминаниями о старшей сестре православной писательнице Е.Ю. Концевич, а она опубликовала их за границей.
Перед самым окончанием консерватории Соня заболела ангиной в очень тяжёлой форме, в результате чего совершенно потеряла голос. Несмотря на все усилия киевских и московских врачей голос её восстановить было невозможно. Не только петь, но и говорить она тоже не могла. В полном отчаянии она поехала в Калужскую губернию к подруге, которая к этому времени создала Свято-Троицкую обитель и была в ней настоятельницей. Здоровье Сони всё
время ухудшалось. К ней пригласили старенького священника из обители. Она исповедоваться не могла, голоса не было, а только плакала на его груди, а он её утешал. Утром проснувшись, она заговорила. Здоровье стало быстро восстанавливаться. Это выздоровление София восприняла как милость Божию. После этого случая в 22 года она навсегда оставила мирскую жизнь. Какое-то время она жила в Свято-Троицком монастыре, а потом начала искать место, где могла бы обосноваться самостоятельно.
Место, которое София выбрала, по её мнению, очень нуждалось в духовном просвещении. Это был запущенный Дугнинский завод в Калужской губернии. Сюда ссылали отбывших тюремное заключение арестантов. Поблизости находилась заброшенная церковь Иоанна Милостивого. Окна в ней были выбиты, крыша провалилась. Всюду царило полное запустение. А вокруг была восхитительная природа. Местность холмистая, внизу долина, покрытая ковром полевых цветов, за ней река Ока, на дне обрыва змейкой вилась впадающая в Оку речушка Дугна. В церкви София увидела образ Божьей Матери «Отрада и Утешение». Эта икона стала покровительницей будущей обители с таким же названием. Постепенно церковь была отремонтирована, построены скромные монастырские здания. Дух, который вносила София в жизнь своей маленькой обители, вызывал у всех, кто приезжал сюда, ощущение рая земного. Возник духовный центр — живой образец истинной христианской жизни.
В обители «Отрада и Утешение» София прожила семнадцать лет. Местные жители шли к ней в обитель со всякими невзгодами и переживаниями, за советом, за поддержкой. Приняв на себя крест настоятельства, София жила с твёрдой верой в Бога, в Его помощь, умело передавая эту веру инокиням. Будучи духовной дочерью оптинских старцев, София ездила в Оптину Пустынь поделиться своими переживаниями и заботами. Там она часто встречалась с известным православным писателем Сергеем Нилусом. Впоследствии в своей книге «На берегу Божьей реки», написанной об Оптиной Пустыни, одну главу он посвятил Софии.
В 1912 г. София поехала в Петербург по делам своей обители. Находившийся в Синоде Киевский митрополит Флавиан искал подходящую игуменью для Покровского монастыря. Увидел умную, толковую, молодую игуменью, своими руками создавшую обитель, и остановил свой выбор на Софии.
Киевский Покровский женский монастырь был основан Великой княжной Александрой Петровной в 1889 г. Когда игуменья София вступила в должность настоятельницы монастыря, на его территории находились две хирургические больницы с домовыми храмами, терапевтическая больница с домовой церковью, аптека с бесплатной выдачей лекарств, амбулаторная лечебница, принимавшая ежедневно 500 человек. Терапевтическая больница и амбулаторная лечебница носили имя императора Николая II и были построены на его средства. Ежегодно из государственной казны отпускалось 80 тысяч рублей на содержание медицинских и благотворительных учреждений монастыря. София как настоятельница, следила за порядком в больничных учреждениях, за сёстрами, несущими в них послушание. В двухклассной школе, устроенной при приюте, обучалось 66 детей. При школе были мастерские: живописная, ризная, белошвейная, цветочная, позолотная, переплётная и башмачная. Монастырские сёстры обучали девочек рукодельному искусству. В «Историческом вестнике» за январь 1914 г. в статье «В тихой обители» описывается, как выглядел монастырь в те годы: «На всём лежит печать благолепия, поразительной чистоты, безукоризненного порядка, всюду видно заботливое око». Автор также пишет, в каком образцовом состоянии содержался монастырский сад, всюду были роскошные цветники, зелень, деревья, каменные тротуары.
Во время Первой мировой войны монастырь выполнял функции госпиталя. Много добра творила игуменья София, обладая даром исключительной любви к людям. Никто из нуждающихся не уходил без помощи, никому не отказывала она в поддержке. Судя по опубликованным воспоминаниям, она была воплощением ума и доброты, совмещая волевой характер с женственностью и нежностью души. Без своего внимания не оставляла она и созданную ею обитель «Отрада и Утешение», жертвовала денежные средства в кассу Общества воспомоществования нуждающимся ученицам Фундуклеевской гимназии. Игуменья София сотрудничала в духовных журналах, писала стихи, прозу, подписываясь И.С.
Но всё это длилось недолго. Весной 1919 г. с приходом к власти в Киеве большевиков всё монастырское имущество было национализировано, а София Гринёва подверглась гонениям за то, что защищала православие. Обитель ещё несколько лет продержалась под видом трудовой артели. В феврале 1923 г. игуменья София была отстранена от управления обителью.
Она поселилась в предместье Киева в Ирпене с несколькими инокинями. Вскоре начались аресты и преследования, а в 1924 г. игуменью Софию арестовали на шесть недель. В 1928 г. последовал новый арест — на 7 недель. В октябре 1931 г. София была арестована в третий раз, через год она была освобождена, но без права возвращения в течение трёх лет на прежнее местожительство. На её обращение в прокуратуру с просьбой разрешить ей поселиться поближе к родственникам ввиду её болезни ответа не последовало, а после вторичного обращения она получила отказ. Последние дни её жизни прошли в селе Покрово Московской области. В Москве были и знакомые, и родственники, но «неблагонадёжным» гражданам запрещалось поселяться в радиусе 100 км от столицы. Село Покрово как раз располагалось на 101-м км от Москвы. В маленьком домике с ней жили несколько монахинь. Скончалась игуменья София в апреле 1941 г.
В августе 1989 г. София Гринёва была посмертно реабилитирована. Благодаря книге Е.Ю. Концевич «Схиигуменья София, настоятельница Покровского монастыря в Киеве. 1873 — 1941», изданной в Америке в 1976 г., имя её стало известно миру. В 1981 г. схиигуменья София была причислена к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских, прославленных Русской Православной Церковью Заграницей. 25 августа 2012 г. на заседании Священного Синода Украинской Православной Церкви (Московского Патриархата) было принято решение о причислении Софии Гринёвой к лику святых за помощь больным и поддержку верующих во время гонений.
