Протоиерей Михаил Польский. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей. Глава 7
Протоиерей Михаил Польский
7. САМОЗАЩИТА МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
Что сказал митр. Сергий в свое оправдание? Нельзя судить, не спросив обвиняемых, не приняв во внимание всего, что может служить их самозащите. Пусть торжествуют справедливость и да отвергнется всякое пристрастие. Просмотрим известные нам оправдывающие Патриархию документы.
Показания митр. Сергия
1. Послание митр. Сергия и Синода от 18/31 декабря 1927г. отмечает момент, в который сделан к легализации шаг в виде декларации 6/19 июля. "Расстройство церковных дел дошло до последнего предела, и церковный корабль почти не имел управления, центр осведомлен о жизни епархий, а епархии часто лишь по слухам знали о центре. Были епархии и приходы, которые жили отдельной жизнью и часто не знали за кем идти, чтобы сохранить православие. Какая благоприятная почва для распространения всяких басен, намеренных обманов, пагубных заблуждений и всякого самочиния. Только сознание служебного долга пред Святой Церковью не позволили нам, подобно другим, уклониться от выпавшего на нашу долю столь тяжелого жребия". Лояльное отношение к государственной власти, выраженное в воззвании 16/29 июля создало для нашего управления более благоприятную обстановку. Восстановлено общение с восточными патриархами и с заграничными частями русской Церкви, особенно в Западной Европе, и ими признана власть митр. Сергия. Но "церковная разруха велика".
В этой разрухе, однако, никто не виноват кроме нас самих, церковных людей, обманутых, заблудших, рассеянных. Необходимо между нами взаимное доверие. Да не смущается сердце ваше. Будьте уверены, что мы действуем с ясным сознанием всей ответственности нашей пред Богом и перед Церковью. Мы не забываем что мы, при всем нашем недостоинстве, служим тем каноническим, бесспорным звеном, которым наша русская православная иерархия в данный момент соединяется со вселенскою, через нее с Апостолами, а через них и с Самим Основателем Церкви Господом Иисусом Христом.
В первом своем послании мы ясно и определенно выразили непреклонную нашу волю "быть православными" и с этого своего решения мы ни на иотy не отступили и, Богу поспешествующему, не отступим и впредь.
Каноны нашей Церкви оправдывают разрыв со своим законным епископом или патриархом только в одном случае: когда он уже осужден Собором или когда начнет всенародно проповедовать заведомую ересь, тоже уже осужденную Собором. Во всех же остальных случаях скорее спасется тот, кто останется в союзе с законной церковной властью, ожидая разрешения своих недоумений на Соборе, чем тот, кто, восхитив себе соборный суд, объявит эту власть безблагодатной и порвет общение с ней" (Двук. 14-15).
Вот содержание документа. В разрухе, как мы видим, митр. Сергий не винит власть, продолжающую гонения на Церковь, ни самого себя. Виноваты не доверяющие ему. Он выпускает послание, чтобы рассеять это всеобщее недоверие. Он опирается, прежде всего, на каноничность своего высшего церковного управления. Однако, не будь в условиях гонения этого, более чем спорного теперь учреждения – единоличной власти первого епископа, подобравшего Синод из сторонников своих незаконных действий, – то подлинно бесспорное звено для связи со вселенской Церковью сохранилось бы в законном апостольском преемстве всего верного собора русской православной иерархии, которая является источником власти самого митр. Сергия. Последний стал на формальную точку зрения и переоценил свое значение. Без него не пропадает верховная общеепископская власть в России. Для доказательства же преемства от святых Апостолов и Спасителя требуется еще по их примеру исповедывать пред врагами евангельскую правду. Но митр. Сергий утверждает в себе верность тому, что у него никто не отнимает, что в данных условиях наиболее легко – быть православным. Быть еретиком большевики совсем не требуют. Им нет дела до догматов, только бы служили их идеям. Однако митр. Сергию нужно такое утверждение потому, что каноны позволяют не повиноваться до Собора только еретику. А он не еретик, и потому до соборного суда все должны его слушаться.
Фактическое и юридическое положение митр. Сергия явилось чрезвычайно выгодным и соблазнительным для своеволия и самочиния. Он имел законное преемство власти, всеми признанное и укрепленное в критическую пору, формальную возможность верховной власти свободного собора, могущего его судить и низложить, подобранный синод сторонников и контакт с властью большевиков, которые могут поддержать его насилием над противниками. Поэтому митр. Сергий проявил теперь спокойствие и уверенность в своем положении, он властно и решительно действует, как торжествующей победитель, который знает, что обошел противника со всех сторон, и никто не уйдет из его рук. Тон братский и любезный он переменил на холодный, надменный, диктаторский, не стесняясь угрозами и прещениями в отношении к старшим и главнейшим в Церкви иерархам.
2. Ответ митр. Сергия Петроградскому духовенству 1 декабря 1927 г. гласит:
"Отказаться от курса церковной политики, который я считаю правильным и обязательным для христианина и отвечающим нуждам Церкви, было бы с моей стороны не только безрассудно, но и преступно. Перемещение епископов – явление временное, обязанное своим происхождением в значительной мере тому обстоятельству, что отношение нашей церковной организации к гражданской до сих пор оставалось неясным. Епископ и паства должны жертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного. Синод стоит на своем месте, как орган соуправляющий. Таким он был при Патриархе, хотя тоже состоял из лиц приглашенных".
Надо заметить, что Патриарх не подбирал Синод из сторонников, а избывших на свободе вообще. Митр. Сергий открыто признает, что перемещает епископов по давлению власти. Такое вмешательство власти в управление он осудил у григорьевцев церковными канонами.
Какие же это блага общецерковные, которые превыше чувств любви епископа и паствы? Это, как мы увидим далее, сохранение, во что бы то ни стало, высшего церковного управления, ради чего и приносятся все жертвы всем, что есть ценного в Церкви самим этим управлением.
3. В письме к Киевскому экзарху митрополиту Михаилу от 16 мая 1928 г. митр. Сергий пишет: "Когда не требуется изменять ни вере, ни канонам, то у всякого рассуждающего человека возникает вопрос – в чем же дело – и естественно пропадает желание терпеть неизвестно из за чего. И вот, одни за другими епархии наши будут автокефализироваться, мы будем объявлять их в расколе и т. д. Кому все это нужно и кому на руку? Я сознаю, что я был вправе принять меры к легализации, раз явилась возможность к тому. Порывать со мною можно только при наличии нарушений веры и канонов. То, что я избрал путь церковной политики, кому-нибудь не кажущийся наилучшим, отнюдь не оправдывает разрыва со мною общения".
Таким образом, решение полномочной церковной власти о возможной децентрализации проходит мимо митр. Сергия, как ему неизвестное и ненужное. Он по-своему понимает дело и принимает легализацию только потому, что она предложена. О былом, его же собственном сопротивлении ей и речи уже нет, как будто его и не было. Такое превращение.
Наиболее теплый, умоляющий тон он допустил только в переписи с митр. Агафангелом, прося не прерывать общения по той же причине, что "веры святой мы не предаем", а вы "останьтесь с нами и своим авторитетным именем и своим мудрым советом поддержите нас" (28 января 1928 г.).
Первому местоблюстителю Патриарха митр. Кириллу митр. Сергий пишет (18 сентября 1929 г. и 2 января 1930 г.) ядовито и властно и посылает ультиматум примирения к известному сроку, доказывает полноту своих патриарших прав и предлагает ждать Собора, который может его судить.
Митр. Кирилл просит не злоупотреблять буквой канонов, ибо церковная жизнь слагается не по буквальному смыслу канонов. В деле церковного управления надо или прибегать к спорным экспериментам, или отказаться от них, коль скоро получили свидетельство спорности их. Его желание "растопить лед, диалектически-казуистического пользования канонами и сохранить святыню их духа" (12 ноября 1929 г.).
Единственная каноническая опора
На самом деле стена, за которую спрятался митр. Сергий, рассчитывая на свою полную каноническую неоспоримость и неприкосновенность, это – будущий Собор, которому он якобы предает себя на суд и до которого, по правилам 14-15 Двукратного Собора все ему должны подчиняться, – падает до основания.
Конечно, собор когда-то еще будет, но в недавнем прошлом – от кого митр. Сергий получил признание своих полномочий? От Духовного Собора епископов, члены которого, не собранные в одно место, однако со своих мест давали свои решения. Время гонений создало такую форму соборного управления Церкви. Сам митр. Сергий руководствовался в это время общим мнением епископата. Еще недавно искал он этого мнения на свой проект декларации в отношении к власти, за который сел в тюрьму. В своем письме к митр. Петру от 5/18 марта 1926 г., по поводу своих прещений григорьевцам, он писал следующее: "Я положил запрещение не от себя лично, а от лица единомысленной со мной православной иepapхии: "Эта иерархия не только нравственно участвовала в наложении запрещений, признавая мои полномочия, но и формально одобрила и утвердила запрещение. Если требуется, я могу представить письменное утверждение более 25 apxиepeeв. Значит, запрещение может быть названо даже соборным, и отнюдь не должно быть пренебрегаемо.
Нельзя не подчеркнуть, как митр. Сергий ценит здесь единомыслие с собой иерархии и признание ею своих полномочий, и как одобрение ею своих актов он называет соборным утверждением, признавая существование в это время такой высшей над собою инстанции церковной власти. Но теперь он сам пренебрегает этим собором, только что говорил, что голос 25 apxиeреeв, как соборный, не может быть пренебрегаем, и решительно действует "без рассуждения", никого уже ни о чем не спрашивая.
Когда выгодно и необходимо было спрашивать и получать одобрение на свои действия духовного собора епископов для утверждения своей власти и авторитета, тогда он этот собор признавал, а когда духовный собор епископов не одобряет его действия, и митр. Сергий хочет поступать по своей воле, тогда он пользуется выгодой своего положения и связанностью епископата, желает иметь официальный, собранный в одно место, собор, который будет судить его деяния. В то же время он отлично знает, что этот собор в советских условиях невозможен, а если возможен, то только подобранный для одобрения его действий.
Трудно представить себе большее беззаконие, насилие и коварство в похищении общеепископских прав высшей церковной власти.
Духовный собор этого времени был формально достаточным, ибо его действия, одобрения и порицания, как мы видим, осуществлялись в жизни и имели силу закона. Но главное, он был достаточен по своему качеству и внутреннему достоинству, как совершенно свободный и морально независимый в условиях внешнего стеснения и зависимости. Слово Божие не может быть в узах.
В этом Соборе участвуют не только свободные, но и все узники, а потому он имеет совершенное полномочие. И, как слово узников, он излагает истину безбоязненно. Пример – соловецкое постановление, которое защищает Bеpy, церковный закон, права верующих, обличает насилие и гонения и несправедливость власти, но в то же время идет навстречу ей во всех ея справедливых требованиях.
И такой духовный собор Российской Церкви, действовавший во время гонений, первый епископ решил променять на официальный, приемлемый для гонителей. Принявши обновленческие условия легализации, он нуждается в соборе обновленческого типа, подобранного из своих сторонников, которые оправдывают его действия. На нем не будет узников, а только получившие свободу путем его компромиссов.
Таким образом, аппелировать в этих условиях от духовного собора к собору официальному несправедливо, нечестно. Показав произвол единоличной власти и игнорируя общее мнение епископата, клира и народа, он выставляет церковный закон только с целью принудительного подчинения всех своему незаконному пути. Пользуясь выгодой своего положения, он выставляет двойную мораль: я могу нарушать закон, а вы не можете. Он может не соблюдать свою обязанность и, вопреки 34 Апост. правилу, не хранить единомыслие с епископатом и действовать без рассуждения всех, – а епископат обязан соблюдать пр. 14-15 Двукр. Собора и подчиняться первому епископу, ожидая соборного суда над ним. Эти правила явились простой лазейкой ему для сокрытия преступления с надеждой полной безнаказанности и даже утверждения и узаконения пути беззакония. Нет, так злоупотреблять церковными правилами нельзя.
Соборный суд состоялся
Каким собором митр. Сергий признан в своих полномочиях, и на какой собор он сам опирался для своих действий, таким собором он и судим, и этого собора для него достаточно. Суд Духовного собора совершенно правомочный по условиям времени и проведший в жизнь важные решения, в его делах уже совершился. В момент всеобщего недоверия и протеста, митр. Сергий бесповоротно осужден. И он, искавший раньше его решений, имеет теперь более авторитетный, сильный и всеобщий его голос, чем прежде. И если прежде он ему повиновался, то и теперь он обязан был подчиниться и устраниться от управления, передав свои полномочия епископу, исполняющему волю Церкви. Если же он остался у власти, то противясь решению Церкви и пользуясь бессилием епископата что-либо сделать для его устранения. А потому центральное церковное управление митр. Сергия, лишенное доверия епископата, продолжало существовать уже как самочинное неканоническое учреждение.
Мера пресечения
Митр. Сергий в том же письме к митр. Петру (от 5/18 марта 1926) писал: "Мое запрещение (григорьевцев) не суд и не наказание, только досудебная мера пресечения, вызываемая необходимостью прекратить вредную для Церкви деятельность преданных суду. Когда нет Собора, периодически собираемого, или организованного ВЦУ, то обязанность охранять в Церкви благочиние естественно целиком падает на первого епископа, и он не только может, но и обязан принять судебную меру пресечения, не дожидаясь Собора, но само собой понятно, что за эту принятую меру первый епископ должен ответить пред Собором".
Спрашивается теперь, как прекратить вредную для Церкви деятельность самого первого епископа, и на ком после него лежит обязанность охранять церковное благочиние. Определение Московского Собора от 8 декабря 1917 г. (пп. 8-10) говорит, что жалобы на Патриарxa подаются в Священный Синод, и при нарушении Патриархом его прав и обязанностей три старейших епископа Священного Синода, или из Высшего Совета делают ему братское представление, а в случае безуспешности сего делают таковое в соединенном присутствии Синода и Совета, которые передают дело на суд Всероссийского Собора Епископов.
Закон не предусмотрел данного случая, когда Синода не оказалось, и единоличной властью первый епископ сам образовал себе Синод из сторонников его определенной политики, вызвавшей раскол в Церкви. Множество жалоб на себя он получил на свое имя, от него самого зависело обратить на них внимание или оставить без последствий. Однако, три иepapxa, также, как и он, призванные к высшей церковной власти, сделали ему братское представление: митр. Агафангел, указанный патриаршим завещанием от 25 дек. 1924 г. (с ним и митр. Кирилл), митр. Иосиф, назначенный заместительствовать митр. Петром от 6 декабря 1925 г., и архиеп. Серафим Углицкий, заместитель митр. Сергия. Но от него самого теперь зависело, каким остаться у власти: покаявшись и исправив свою ошибку или, не сделав этого, порвать свое единство с епископатом. Он избрал последнее.
Стоит вопрос: как епископат может реагировать на беззаконие, и какие меры он может предпринять против беззаконника; если созвать официального собора нет возможности, а Духовного Собора он не хочет слушать? Его устами будем судить его. Если запрещение в священнослужении до соборного суда есть подсудная мера пресечения вредной для Церкви деятельности некоторых епископов-григорьевцев, то и отказ в повиновении первому епископу до соборного суда над ним есть, со стороны епископата, также подсудная мера пресечения его вредной для Церкви деятельности, и притом единственная. В этих условиях другого выхода для епископов нет, чтобы им не участвовать в чужих грехах, поддерживая беззаконие и причиняя вред Церкви вместе с ним. Епископат имеет право отказать ему в послушании и пренебречь его запрещениями, как незаконными, если он один запрещает епископов православной Церкви, без согласия всех других, перемещает и увольняет епископов по требованию антирелигиозной власти, приносит смущение Церкви, злоупотребляя своею властью и превышая свои права, нарушая apxиерейскую присягу и тем делая бессильными свои прещения и распоряжения. Не противодействуя первому епископу хотя бы так, епископы позволят ему сделать Церкви много бед.
Практические решения епископата
"Поражу пастыря и рассеются овцы". Благодаря самочинию первого епископа, отказавшегося от духовного собора собратьев, последний лишился своей единой позиции и перестал существовать. Наступила неслыханная в Церкви эпоха диктатуры первого епископа, которая и осуществляется до нынешнего дня Московской Патриархией. Mитр. Cергий создал для епископата и всей Церкви трудное положение. Немедленно отложиться от него или остаться с ним и после протеста – вот вопрос, который и решили по-разному. Конечно, самое выражение протеста имело первостепенное каноническое значение, потому что демонстрирован был факт разрыва единомыслия первого епископа со всеми (34 Апост.) и он оказался неоспоримо преданным церковному суду. Это, несомненно, было и для епископа, хотя и не страшно, как мы видели. Но сознать происшедшее, сравнить прошлое и настоящее и оценить позицию свою и митр. Сергия – от епископата и требовать нельзя было. Он, безусловно, растерялся. Решительно поступать можно было только по чувству правды. И некоторые решились продолжать борьбу на очень невыгодных позициях за правду истинную, евангельскую, против правды только формально законной, которая именем каноничности прикрывает неправду, ложь, клевету, человекоугодничество и ради преданий фарисейского законничества попирает правду Божию. Есть люди, которые органически не выносят такого положения и готовы скорее умереть, чем изменить совести и прямому пути Христову, уклонениями направо или налево.
Митр. Иосиф и иосифляне были совершенно правы, признав митр. Сергия уже осужденным по законам этого времени и имели мужество и дерзновение порвать с ним общение в надежде, что путь евангельской правды победит. Не всякий на этот путь мог пойти.
Нерешительность других епископов и духовенства следовать за новым руководством Церкви после падения митр. Сергия объясняется главным образом страхом, что новый первый епископ, если останется на свободе, то будет иметь coгласие на это от властей, которые заинтересованы дроблением Церкви на новые части и поддержат его, пытаясь заключить с ним договор. Так смотрели с окраин на позицию иосифлянина еп. Димитрия Гдовского, викария Петроградского, пока он был на свободе. Арест же его показал всем, что человек он правды, и все благополучно. Боялись того, что по русской пословице называется: тех же щей, да погуще влей. После падения известного всей Церкви митр. Сергия, на кого еще можно было опереться и чего еще ждать.
Эти менее правы чем первые, ибо, хотя и заявили свой протест против беззакония митр. Сергия, но, по осторожности и привходящим страхом, не отказались от общения с ним. Они побоялись нового раскола, забыв как преп. Феодор Студит отделился от Патриарха Никифора и целого Собора епископов, хотя не он, а они отделились от Церкви. "Мы не отделяемся от Церкви, которая от запада и севера и моря (Ис. 49, 12), а только от одобривших прелюбодеяние, а они не Церковь Господня. А так как они не Церковь Божия, то поистине они отделяются от Церкви Божьей. У нас не отделение от Церкви, но защищение и оправдание божественных законов" (письма еп. Иосифу и монаху Василию). Эти епископы согласились ожидать будущего суда над митр. Cepгием. Они не оценили силы духовного собора этого времени, в котором они сами участвовали и которым в это время управлялась Церковь. Они соблазнились мыслью формального и официального собора, хотя и знали, что он невозможен в это время гонений.
Наконец, совершенно неправы те, кто не заявили своего протеста, потворствовали беззакониям, а другие и приветствовали и тем сделались соучастниками их. К счастью таковых оказалось очень мало.
Свидетели защиты
Епископ Василий, вик. Рязанский (11 ноября 1927 г.), вопреки другим известиям, сообщает, что с 1 августа по 27 сентября был вместе с митр. Петром на о. Хэ, и последний одобрил позиции митр. Сергия.
Архиеп. Ювеналий Курский, прибывший с Соловков (9 марта 1927 г.), сообщает, что Соловецкие святители будут находиться в каноническом, молитвенном церковном общении с ним, на условии его единения с митр. Петром и сохранении в чистоте канонов, догматов и уставов Церкви.
Письмо прот. Шестова митр. Сергию 15 февр. 1928 г. подтверждает извещение архиеп. Ювеналия о нежелании соловчан порывать канонического общения с митр. Сергием.
Apxиеп. Евгений (соловчанин) 5 декабря 1927 г. писал неизвестному: "нет никаких канонических оснований к неподчинению митр. Сергию, действия которого не касаются православного вероучения и не нарушают благодатности таинств".
Митр. Арсений (Стадницкий), марта 1928 г. пишет: "я могу быть недовольным тем, что я высказал в частной переписке с вами, но это не влечет меня на путь раскола".
Митр. Никандр (Феноменов) Ташкентский (письмом от 15 февр. 1928 г.) категорически осуждает раскол с митр. Сергием.
Еп. Зaxapий, от имени четырех епископов, ссыльных Марийской области, —себя, Иринарха, Антония и Сергия, приветствует легализацию и осуждает протестующих.
Максим, еп. Полонский, с cогласия митр. Михаила Киевского и еп. Константина, (19 сентября 1927 г.) сообщает, что в Хеджендли пять епископов (из них apxиеп. Аверкий Кедров, Валериан Рудич, Герман Ряшенцев и еще два других) не только одобрили легализацию, но и заявили – "если бы для легализации потребовалось кому-либо вообще и кому-нибудь из нас в частности уйти на покой – согласиться и на это, только чтобы легализация все-таки прошла". При этом еще еп. Максим добавляет, что весь корень зла нового раскола, "вся злостная инсинуация лежит в том, что Вы действуете будто бы без благословения митр. Петра, рассейте это нелепое обвинение...".
Павел, apxиеп. Вятский, член Синода, посланием к пастве (1 декабря 1927 г.) писал: "я подписал воззвание митр. Сергия от 16/19 июня с. г. с тем, чтобы не поступаясь ни мало православием и канонами Церкви, создать для вверенной мне Вятской епархии вполне легализированное гражданской властью управление, а вверенному духовенству – обстановку мирного пастырского труда".
Литература в защиту патриархии чрезвычайно не богата, и она ничего не могла сказать больше тех же формальных оснований, которые приводит сам митр. Сергий. Она против раскола или при полном согласии с митр. Сергием или с радужной надеждой на успех его действий.
Самой авторитетной защитой патриархии надо считать статью в заграничной печати митрополита Сергия (Воскресенского), экзарха Эстонии и Латвии, бывшего еп. Серпуховского, члена Московского Синода и первого секретаря его с первого дня его существования в 1927 г., который заявил в печати: "я лично участвовал в трудах патриархии". Этот епископ особенно отличался в борьбе с противниками патриархии. Друг и сотаинник митр. Сергия, он во время войны с приходом немцев остался у них и вскоре был убит советскими партизанами. Экзарх Сергий пишет ("Церковь в СССР пред войной". Россия, 9-11 октября 1945 г.):
"Посильно замедлить, затормозить предпринятое большевиками разрушение Церкви всегда было главной задачей патриархии. Она стремилась оградить догматическую чистоту и каноническую верность Православия, одолеть схизмы, сохранить канонически законное преемство высшей церковной власти, удержать канонически законное положение Российской Церкви среди прочих автокефальных Церквей и довести таким образом Церковь до лучшего будущего, когда, после крушения большевизма, Церковь могла бы снова воспрянуть. Чтобы работать над выполнением этой задачи Патриархии, прежде всего, надлежало сохранить собственное существование, которому грозила большая опасность.
Советская власть и патриархия противостояли друг другу как две враждебные силы, вынужденные, каждая по своим причинам, идти на обоюдный компромисс. Согласившись на компромисс, либо уступки Церкви, большевики затем обманывали Патриархию, делая эти уступки иллюзорными. Самая легализация Патриархии не оправдала на практике тех ожиданий, которые первоначально на нее возлагались. Легализована была не Православная Церковь, как целое, а именно Патриархия лишь. В результате получилось крайне парадоксальное положение: Патриархия оказалась легальным органом нелегальной организации. Она получила признанную возможность говорить от имени непризнанной Церкви и легально давать распоряжения, ни для кого юридически не обязательные. Большевики терпели существование Патриархии только ради собственных выгод. Но ради Церкви мы все же мирились со своим унизительным положением. Патриархия оставалась единственным легализованным органом церковного управления и потому она одна только сохраняла возможность хоть несколько упорядочивать церковную жизнь и тормозить разрушение Церкви большевиками".
О том, как патриархия "тормозила" работу большевиков, экзарх митр. Сергий мог привести только один факт. В интервью журналистам в 1930 г., когда, по принуждению большевиков, было заявлено, что Церковь в России вполне свободна и гонениям не подвергается, духовенство не было подвергнуто разорению раскулачивания. Однако, добавляет он, "через некоторое время просто начали отправлять священнослужителей в ссылку, а храмы закрывать под каким-либо формально-законным предлогом".
"Ценой политической декларации митр. Сергия, – пишет он, – была куплена легализация Патриархии и освобождение Церкви от обновленческого засилия". При отсутствии православного легального церковного Управления существовало одно обновленческое, которому, однако, Православная Церковь, – по словам автора, – не подчинялась.
Если, как это всем и давно известно, Церковь, со времен патриарха Тихона, не подчинялась обновленческому управлению без своего легального, – добавим мы, – то стоило ли митр. Cepгию легализироваться на условиях обновленчества, чтобы заменить собою и сделать его ненужным только для советской власти, а эту твердую, верную Церковь огорчить и ослабить, взорвав изнутри таким предательством.
Этот документ любопытен и может быть еще более ценен и тем, что ни одним словом не упоминает о происшедшей в России грандиозной борьбе всей Церкви с позицией Московской Патриархии.
Цели и значение Патриархии
Таким образом, цель "посильно замедлить, затормозить предпринятое большевиками разрушение Церкви" абсолютно не удалась Патриархии, ибо она т. о. и развязала руки им, сойдя с пути исповедничества, завещанного Собором 1917 г. как единственным методом борьбы с большевиками. Большевики, все же, совершили свое дело во всю поставленную себе меру, и насколько могли справиться с верующим народом. Верующий же народ сам, насколько можно, замедлил и затормозил предпринятое большевиками разрушение Церкви, при всем том, что Патриархия ослабила его дух и оставила его совершенно без духовного возглавления, руководства и поддержки.
Народ остался верующим не благодаря Патриархии, а вопреки ей, преодолевая пришедшее от нея новое искушение.
Что Патриархия "стремилась оградить догматическую чистоту" Православия, это и митр. Сергий часто подчеркивал, и это звучит правдоподобно, конечно, но лицемерно потому, что намеренно умалчивается, что в это время единственно требовалась нравственная чистота Православия и пример для всей Церкви. Патриархия как город, стоящий на верху горы, не может укрыться, и как свеча ставится на"подсвечнике, чтобы светить всем в доме" (Mф. 5, 14-16). Но какой же свет воссиял от нея пред людьми? Если свет, который в вас – тьма, то какова же тьма. (Mф. 6, 23). Так, о заботах Патриархии относительно нравственной чистоты нигде и никогда не упомянуто. Этот пункт, как незначительный, выброшен из Православия. Не ко времени.
Она стремилась оградить "каноническую верность Православию". Но в чем же эта верность? В строгом соблюдении 14-15 пр. Двукратного Собора, не позволяющих отделяться от Патриархии, хотя она может нарушать правила, и ей никто в этом препятствовать не может впредь до Собора, который она для оправдания себя сама подберет. Это вся ея "каноническая" ограда.
Московская Патриархия стремилась "одолеть схизмы и сохранить каноническое законное преемство высшей церковной власти", в какое же время она это сделала и как? Обновленчество, григорьевщина были одолены первым епископом, опиравшимся на епископат, клир и народ до 1927 г., и после этого уже была основана митр. Сергием нынешняя Патриархия, которая хочет приписать заслуги, ей не принадлежавшие. Больше советская власть не позволяет быть в Церкви никаким схизмам и тем более сомневаться в каноничности ея Патриархии.
Задача Московской патриархии – "удержать канонически законное положение Российской Церкви среди прочих автокефальных Церквей". Но оно не может быть потеряно и после уничтожения Патриархии, и тотчас может быть восстановлено при "лучшем будущем, после крушения большевизма". В состоянии же слуги интернациональной власти, она вовлекает и восточных патриархов в орбиту ее политического влияния во вред всем церквам и христианству. Нужно ли существовать для такой роли?
Поэтому Патриархии совсем не "надлежало, прежде всего, сохранить собственное существование, которому якобы грозила большая опасность", потому что заботилась об ея существования сама советская власть, нуждавшаяся в податливой церковной власти для чисто политических услуг. Она одна и была легализирована, для Церкви же самосохранение Пaтpиapxии таким путем было бы не только бесполезно, но и вредоносно и ненужно. Вспомним, как полномочное церковное управление в 1920 г. совершенно не заботилось о своем существовании, издавая указ о децентрализации.
К значению Патриархии мы должны отнести только то, что при фактической децентрализации, когда епархиальные apxиереи потеряли всякую связь со своим центром, Патриархия имела такое же значение для Московской Епархии, как и все провинциальные епископии, тем более, что верующие добровольным подчинением, по свидетельству экзарха Сергия, помогали сами поддерживать некоторый минимальный порядок в Церкви. Но, конечно, это роль не Патpиаpxии, а просто местного епархиального управления.
Общение с патриархами
Не так желая "удержать каноническое законное положение Российской Церкви среди прочих автокефальных церквей", но как придать себе хотя какой-либо вес и авторитет в самой Русской Церкви, митр. Сергий в том же 1927 г. поспешил снестись с восточными патриархами. Последовали ответные грамоты от Дамиана, патриарха Иеpyсалимского (21 окт. 1927 г.), от Григория, патриарха Антиохийского (12 ноября) и от Василия, патр. Константинопольского (7 декабря). Последний предложил даже обновленческому митр. Александру Введенскому войти в общение с митр. Сергием и примириться.
После того как, с не меньшим успехом, такие грамоты получили в свое время обновленцы, и сам митр. Сергий отрицал их значение, российский епископат остался равнодушным к такому приему легализированного первого епископа и лишний раз напомнил себе церковное правило о невмешательстве одной поместной Церкви во внутренние дела другой. Печальный случай поддержки преступного дела обновленцев и предложения Пaтpиapxy Тихону устраниться от дел был у всех в памяти. Таким образом, и этот способ самозащиты Патриархии оказался неудачным в глазах епископата.
Соборы 1943-1945 гг.
Можно ли подвергать сомнению каноничность московского высшего церковного управления после того, как состоялись два собора епископов и один большой поместный Собор с участием представителей всех поместных Церквей? Казалось бы, узаконению, реабилитации и защите Патриархии эти соборы должны послужить в бесспорной степени. Однако, если обновленцы через год после захвата власти могли создать подобранный неканонический, но многочисленный собор своих сторонников, то что же другое, но уже немногочисленное, могла собрать ставшая на обновленческий путь отношения к власти несчастная Московская Патриархия после 15 лет своего управления (1927-1943)? Поздно заплатили большевики за аванс, данный им так давно митр. Сергием, и, конечно, исключительно только ради собственных крупных выгод политического момента.
8 сентября 1943 г. Собор Poccийского Епископата, в составе 18 человек, избрал митр. Сергия Пaтpиapxoм. Простой и естественный канонический ответ ему объявило Совещание восьми русских заграничных apxиepeeв, собравшихся в Вене 8/21 октября 1943 г.
Председатель Совещания, Митрополит Анастасий, в послании своем (Прав. Русь. 30 октября 1943 г.) указывает, что Bcepocсийский Собор определением своим от 13 августа 1918 г. установил порядок избрания Патриарxa на будущее время. Патриарх избирается Собором, состоящим из apxиepeeв, клириков и мирян. В лице епископов Собора должна быть представлена вся русская Церковь, без всякого исключения. (Перв. 5, Четв. 14, Шест.8). Но на последнем Соборе прежде всего отсутствовали многие, наиболее достойные, заявившие себя чисто исповедническим подвигом епископы русской Церкви, которые лишены своих кафедр и томятся в тюрьмах и отдаленных ссылках, не говоря уже о других епископах русской Церкви, которые лишены возможности на этом Соборе участвовать, присутствовать лично или прислать своих делегатов или грамот, как это допускается правилами (Перв. 4, Седьм. 3, Карф. 13). "Всякое другое собрание apxиepeeв, хотя бы и наименовавшее себя собором, будет только видимостью последнего, и постановления его не могут иметь обязательной для всех законной силы. Не может быть приравнена к Собору и та группа епископов, которая собралась в Москве на интронизацию нового патриарха".
Именно в виду того что "многочисленные авторитетнейшие иерархи русской Церкви устранены от участия в церковном управлении и томятся в ссылках, патриарх Сергий не может быть признан законным и полномочным возглавителем Русской Церкви в качестве Пaтpиapxa Всероссийского".
Но, видимо, окончательное покорение влиятельной в своей сфере заграничной русской Церкви было серьезной задачей для советской власти, и она решила созвать у себя другой церковный собор, уже более авторитетный, не подлежащий никакой критике. Надо эмигрантскую часть русской Церкви заставить замолчать и сотрудничать вместе с собою, как сотрудничает Московская Пaтpиapxия, да и всем православным и неправославным церквам демонстрировать религиозную свободу в России. И вот, 31 января 1945 г. состоялся в Москве большой поместный Собор, который назвался вторым после бывшего в 1917 г. На нем уже 45 епископов, почти вдвое того больше духовенства и около 50 мирян и монахов, кроме того, 12 иepapxoв других поместных церквей и среди них патриархи Александрийский, Антиохийский и Грузинский. Пора замолчать теперь эмиграции и покориться вновь избранному Пaтpиapxy Московскому Алексию.
Патриарх Алексий как возглавитель Церкви
Однако исправлен ли был на этом Соборе тот существенный канонический дефект, который подчеркнуло заграничное Совещание архиереев относительно Собора 1943 г., отказавшись признать законным избрание патриарха Сергия.
Все епископы одних прав и обязанностей и все без исключения должны участвовать в управлении Церковью в своем Соборе. Кои имеют препятствие должны иметь заместителей, "дабы состоявшееся таким образом собрание могло иметь совершенное полномочие" (Карф. 27). Не явившиеся же без причины подвергаются епитимии. Но спросил ли кто-нибудь на последнем соборе хотя бы из заграничных гостей: все ли епископы страны явились на Собор, а если нет, то почему? Когда, и какой церковный суд, и за что отрешил их от кафедр и лишил их участия в общеепископской власти? А если они не могут явиться на собор только по препятствию насилия, учиняемого гражданской властью, то собор неполномочен без них решать церковные дела. Остановившись только на этом формальном пункте, с неизбежностью надо подтвердить прежний вывод: ввиду того, что многие иерархи Церкви устранены от участия в церковном управлении и томятся в ссылках, постановления последнего собора не могут иметь обязательной для всех законной силы, и патриарх Алексей не может быть признан законным и полномочным возглавителем русской Церкви в качестве Патриарха Всероссийского.
Состав и действия Собора
Чувство же пользы церковной и правды Христовой не позволяют пренебречь теми, голос которых должен быть ценим в Церкви превыше всего. Выслушав голословное поругание и клевету на мучеников и исповедников Церкви от группы Московской Патриархии, которая этим только защищает самую себя и свой путь, для всего остального мipa невинность и святыня этих людей также очевидна, как разрушенные и закрытые храмы, выброшенные мощи святых, снятые ценности, сожигаемые на площадях иконы, закрытые церковные школы, уничтоженная богословская и духовная литература и все прочие дела гонения. Эти мученики – те же иконы, те же храмы, те же мощи святых, то же слово Божие. И вот, они преданы забвению на Соборе, о них не вспомнили, как о несуществующих. Это был пир победителей на телах побежденных. В местах заключения пережили новую горечь от торжествующей неправды.
И забыто самое главное: ведь существовал протест против митр. Сергия и среди заключенных, вероятно, есть еще те, которые протестовали и есть некоторые, которые, не смотря на свой протест, подчинились митр. Сергию впредь до соборного суда но правилу церковному. (Двукр. 14-15). Где протесты несогласных, где их мнение, их защитники и обвинители? Почему же не было рассмотрения этого дела, а собор проведен так, как будто этого протеста никогда не существовало, и вся Церковь всегда разделяла и разделяет политику митр. Сергия. Таким образом обещанного соборного суда не было, протестовавшие против действий митр. Сергия не были спрошены, остались запрещенными, лишенными кафедр, и правда умерших и убитых вопиет к Богу, ссылка митр. Сергия на вышеуказанное правило церковное действительно была обманом, обещание дать отчет Собору (за досудебные единоличные прещения) не выполнено, состоявшийся церковный Собор был подобран только из сторонников митр. Сергия. Таким образом, прав был митр. Иосиф и иосифляне, которые порвали общение с митр. Сергием, видя что его действия построены на обмане, и суд над ним уже совершился в том церковном мнении, которое они собою выражали, т. е. в Духовном Соборе.
Цели Собора
В чем состояла цель последнего Собора? Узаконить беззаконие, некогда совершенное, и утвердить положение современной Московской Патриархии, в надежде, что преданное ею забвению будет забыто и всеми.
Если же после собора хотят уверить, что в России открыта для Церкви подлинная свобода, и она может приступить к устройству внутренней своей жизни, то почему не позволили ни явиться на Собор всем, ни решить необходимые деда Церкви. Пусть Церковь рассмотрит вопросы церковной дисциплины и совершит суд над падшими во время гонений, не только обновленцами и григорьевцами, но и над Московской Патриархией. Собор должен заботиться об охранении веры народа от расколов, ересей и безбожия, догматы которых он должен опровергнуть и разоренное исправить и воссоздать, призвать к покаянию увлеченных с прямого пути и к обращению отпавших от веры. Вот задачи Собора. Если же долг этот не исполнен, раны не заживлены и не исцелены, беззакония не только остались беззакониями, но и закреплены, как закон новой жизни, и народ, и его вера и правда, и страдание и мученичество остались незащищенными, но оклеветанными в угоду безбожному насилию, то не говорите после такого Собора о свободе Церкви в России, не лгите на истину.
Значение Собора ничтожно. Это была поддержка не Церкви Российской, а советской власти, которой нужно было облечь авторитетом и высокой санкцией восточных патриархов свою церковную власть, чтобы тем успешнее действовать при посредстве ея в своих целях заграницей и на территории тех же патриархов. Афишируя свободу Церкви, советская власть, в лице представителей Церкви и рядовых ея членов, устраняет своих мелких вредителей и находит временных доброжелателей и попутчиков на пути к мipoвой революции.
Об участии в этом Соборе восточных патриархов можно только пожалеть, а может быть, они и сами уже пожалели. Конечно, они только почетные гости, не ответственные за решения автокефальной Церкви, и последний голос и в будущем принадлежит только ей.
Таким образом, состоявшиеся в России церковные соборы не только не могут послужить самозащите Московской Патриархии от предъявленных ей обвинений, но еще более изобличают неправоту ея пути. Последний Собор 1945 г. не является вторым всероссийским поместным Собором в отношении к Собору 1917 г. По своему ущербленному, неполному и подобранному составу и по своим действиям – избрание нового патриарха и принятие нового положения об управлении Церковью, – он не продолжает и не подтверждает постановлений первого, а как и обновленческие соборы, является самостоятельным Собором собственного значения и совсем не церковного.
Назовем изложенное о неканоническом периоде деятельности Московской Патриархии предварительным следствием. Естественно сделать теперь обвинительное заключение и передать дело суду, а в наших условиях предположить его, чтобы представить улики, дать обвинениям новые доказательства и вынести решение хотя бы для определения отношения заграничной части русской Церкви к московской Пaтpиapxии. Это то, что нам нужно.
Продолжение следует