Жизненный путь архимандрита Киприана (Пыжова) и его работы
Архимандрит Киприан (в миру Кирилл Пыжов) родился 7 января 1904 года в Санкт-Петербурге. Вскоре его семья переехала в город Бежецк Тверской губернии, в котором и прошли детство и юность отца Киприана. Родителей отца Киприана звали — Димитрий Михайлович и Александра Константиновна. В семье кроме отца Киприана были ещё два мальчика. Семья не отличалась особенной набожностью, но всё-таки основные понятия о церковной жизни детям были преподаны. Мать скончалась от туберкулёза на третий день Пасхи 1912 года. Дети тяжело переживали кончину матери.
Из раннего периода жизни в памяти отца Киприана навсегда запечатлелся следующий интересный случай. Однажды они вместе с отцом и младшим братом посетили Благовещенский собор Бежецкого женского монастыря. Неожиданно к ним подошла старица-схимница и, трижды перекрестив их, ушла. Монахини, видевшие всё это, разъяснили, что схимница просто так ни к кому не подходит и что её действия таят какое-то прозорливое предсказание. Впоследствии отец Киприан писал в своих воспоминаниях, что предсказание схимницы исполнилось, так как отец, брат и он сам через некоторое время «оказались в монастыре... там умер младший брат, иеромонах Григорий, отец жил несколько лет в этом же монастыре и скончался в пути, эвакуируясь вместе с братией, покинувшей монастырь ввиду приближения красных».
Вскоре грянула революция. Осиротевшая семья встретила её в родном Бежецке. Через некоторое время пришлось перебираться в Санкт-Петербург. Затем Димитрия Михайловича определили на службу в город Щигры Курской губернии, куда с ним отправился и Кирилл. Но однообразная жизнь в Щиграх скоро наскучила юноше; шла гражданская война, и Кирилл загорелся мечтой примкнуть к Белой армии, но для этого необходимо было перейти линию фронта. Юноша, ничего не сказав отцу, решился на побег. Однако, пробыв в бегах недолго и успев за это время побывать красноармейцем, Кирилл вернулся к отцу с твёрдой уверенностью, что белые скоро будут в Щиграх. Так оно и случилось. По приходе белых Димитрий Михайлович принял решение — отправляться в Крым. Там Кирилл пятнадцати лет от роду был принят добровольцем в белую армию. Вместе с белой армией он отступал до Симферополя, откуда эвакуировался в Константинополь.
Потом были Галиполи и Болгария, где Кирилл Димитриевич окончил Александровское военное училище. Странствия по Европе продолжались. Кирилл Димитриевич жил некоторое время в Париже, где учился в школе живописи. Потом он переехал в Ниццу. Там, благодаря знакомству со священником Александром Ельчаниновым, произошло духовное перерождение молодого человека.
Отец Александр был из тех представителей творческой интеллигенции, которые приходили к пастырскому служению осмысленно и по призванию, после серьёзных раздумий о смысле и целях своего бытия. Такие пастыри, коих было немало в послереволюционный период, отличались жертвенностью и аскетичностью служения, готовностью идти за Христом даже на смерть. Неудивительно, что их пастырство приносило добрый и стократный плод в лице многих сотен русских людей, возвращавшихся от формально-православного обрядоверия к горячей и искренней православной вере. Именно таким пастырем был отец Александр, чью память отец Киприан благоговейно чтил всю жизнь. Такое же благотворное перерождающее влияние оказал отец Александр и на брата отца Киприана, будущего иеромонаха Григория. В тот же период матушка отца Александра Ельчанинова Тамара Александровна, преподала отцу Киприану первые уроки иконописания. Сама она, в свою очередь, была ученицей иконописца-старообрядца Пимена Максимовича Сафронова, преподававшего в то время при обществе «Икона». Мог ли тогда кто-нибудь предположить, что эти уроки иконописи станут судьбоносной вехой не только в жизни молодого живописца, но и фактически явятся началом возрождения канонической иконописи в русском зарубежье, возрождения которое неразрывно связано с именем отца Киприана? Как знать, быть может, именно тогда умирал для мира перспективный светский художник Кирилл Димитриевич, к тому времени уже расписавший один из престижных ресторанов Монмартра, участвовавший в создании декораций для кинофильма «Дон Кихот», в котором главную роль играл Шаляпин и т.д., и рождался для Церкви Христовой иконописец отец Киприан — защитник и проповедник строго православного церковного искусства.
Летом 1932 года Кирилл Димитриевич познакомился с прибывшим из Словакии, с Карпатской Руси, в Ниццу собратом типографского братства Преподобного Иова Почаевского, иеромонахом Саввой (Струве). Под впечатлением от рассказов Кирилл Димитриевич принял неожиданное решение - отправиться в Словакию, дабы трудиться в типографском братстве. «Хоть и Карпатская, но всё же - Русь»,- думал он, готовясь к отъезду. В конце 1932 года это важное решение было осуществлено.
Нелегко было светскому юноше привыкать к монастырской жизни, но постепенно, с Божией помощью, отец Киприан освоился. Архимандрит Виталий (Максименко), возглавлявший типографское братство, расположившееся в селе Ладомирово (Словакия. — Г.И.), доверил послушнику Кириллу расписывать монастырский храм. Начинающий иконописец достойно справился с этой задачей. Осенью 1933 года архимандрит Виталий постриг послушника Кирилла в рясофор с наречением имени в честь святителя Киприана, митрополита Киевского. В 1936 году (или в 1937) рясофорного инока Киприана постригли в мантию без перемены имени, а в сентябре 1938 года он был рукоположен в иеродиаконы. В 1940 году митрополит Анастасий посетил миссионерскую обитель на Карпатах и 5 сентября того же года рукоположил отца Киприана во иеромонаха.
В связи с началом второй мировой войны типографское братство Преподобного Иова Почаевского было вынуждено начать странствие, окончившееся в 1946 году в Америке, в небольшой тогда Свято-Троицкой обители. Сия обитель была основана иеромонахом Пантелеймоном в 1928 году при селении Джорданвилль. В то время в обители жило менее десяти человек. Прибытие типографского братства из Словакии вдохнуло в неё новую жизнь. Работа закипела. Уже в 1950 году была окончена постройка каменного собора, который расписал отец Киприан со своим учеником, ныне здравствующим архиепископом Алипием.
Вся дальнейшая долгая жизнь отца Киприана была связана со Свято-Троицким монастырём и одноименной духовной семинарией в Джорданвилле. Батюшка прожил долгую жизнь, проникнутую служением Богу и людям, главным образом через церковное иконописное искусство. После себя отец Киприан оставил то, что по праву можно назвать джорданвилльской иконописной школой, или школой отца Киприана. Из его многочисленных учеников достаточно упомянуть только несколько хорошо известных в церковном зарубежье имён — архиепископа Алипия Чикагского и Детройтского, архимандрита Алексия (Розентула), иерея Феодора Юревича, иеромонаха Андрея (Эрастова), чтеца Владимира Красовского. Кроме них, отец Киприан оказал прямое или косвенное влияние на множество других иконописцев, которые наполнили своими каноническими иконами и фресками, образно говоря, всю «вселенную» русского зарубежья.
Жизнь отца Киприана была посвящена развитию и укоренению в странах русского рассеяния древнерусской канонической школы иконописи. Во множестве православных храмов под его влиянием была заменена так называемая художественная живопись («под итальянцев») на канонические фрески и иконы. Пожалуй, главная заслуга отца Киприана перед Святой Церковью как раз и состоит в возрождении и утверждении строго православной иконописной традиции, являющейся неотъемлемой частью Священного Предания.
В течение синодального периода русская церковная жизнь — в таких важных областях, как иконопись, церковное пение, зодчество и других — значительно отклонилась от православной традиции. Эти отклонения в свою очередь подготовили почву для начавшегося после 1917 года отступления в вероучении, проявившегося в обновленчестве, модернизме, соглашательстве с безбожной властью, а впоследствии и в экуменизме... но постепенно, в первую очередь в русском зарубежье, а с падением безбожного режима и в России, начался возврат к святой православной традиции: как в вероучении, так и в церковном искусстве. Роль отца Киприана и его школы в этом возрождении отнюдь не эпизодическая и не случайная. Для дела возрождения в такой важнейшей области, как иконопись, нужен был именно такой человек, каковым был отец Киприан, — с душой творческой и мужественной, с огромной работоспособностью, напористостью, целеустремлённостью и добросовестностью. Отстаивание православной иконописной традиции — это ведь тоже борьба за Святое Православие. И для такой борьбы был нужен иконописец-воин, бесстрашный, несгибаемый и самоотверженный, каковым и был отец Киприан.
В то же время отец Киприан был чужд формализма и фарисейского законничества. Отсекая от церковного искусства неправославные западные наросты, он в то же время всегда оставался служителем не буквы, но духа. Иконописное творчество отца Киприана как раз и раскрывало сам этот дух Православия. Под его кистью иконы и фрески, написанные по древним образцам, оживали. Он не боялся творчески подойти к делу, найти неожиданное и смелое решение, разумеется, в рамках разумного. С большой любовью и отнюдь не механически создавал отец Киприан свои иконописные образы. Его иконопись несёт в себе целый мир, созерцая который, душа как бы общается с небожителями и чувствует благодатное прикосновение неба. Некоторые иконописные произведения отца Киприана, особенно храмовые росписи, можно рассматривать подолгу, совершенно не утомляясь.
Интересно отметить, что отец Киприан является автором множества картин и рисунков. Писал он чаще всего акварелью, но также использовал гуашь и масло. Под кистью отца Киприана - художника оживали милые картинки старой дореволюционной России. Рисунки отца Киприана создали, так сказать, классический тип джорданвилльских пасхальных и рождественских почтовых карточек, которые он специально писал к Пасхе и Рождеству.
Все многочисленные картины и рисунки отца Киприана проникнуты светлой духовностью. Даже если он писал пейзажи или натюрморт, то всегда старался вложить в них какой-нибудь духовный подтекст. Бесспорно, художественному наследию отца Киприана ещё предстоит явить себя на родине в России, где оно вполне может стать мощной эстетической проповедью православной русскости.
Кроме прочего, отец Киприан был воспитателем многих поколений семинаристов, духовником сотен и сотен русских эмигрантов, монашествующих и даже архиереев. В частности, он являлся духовником ныне здравствующего настоятеля Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле архиепископа Лавра.
Личная духовная жизнь отца Киприана была им тщательно скрываема от посторонних глаз. Отец Киприан был чужд всякой лицемерной елейности. Напротив, он зачастую держался даже излишне строго и сухо, дабы избежать восторженного почитания. Но те, кто его знал близко, прекрасно понимали, что строгость и суровость отца Киприана более напускные, чем подлинные, и что в действительности он добрый, порой даже до нежности, человек. Иконописное дело, тем более при такой интенсивности, которая была у отца Киприана, требует больших духовных сил. И они, эти силы, у отца Киприана были, только он никогда не хвалился и не гордился ими. Достаточно привести единственный пример из жизни отца Киприана, относящийся к самому началу его монашеского пути, чтобы понять, какого духовного масштаба был этот человек. Будучи ещё трудником в Ладомирово, отец Киприан сподобился духовного созерцания Божественного света, чего мало кто из подвижников сподобляется даже к концу жизни. Вот как описывает это сокровенное духовное переживание отец Киприан: «В храме было очень холодно, сыро и мрачно... вдруг совершенно неожиданно почувствовал внутренний свет — совершенно необъяснимое состояние: всё во мне внезапно изменилось, внезапно согрелось тело, а душой почувствовал невыразимую радость... Всё в один момент изменилось, хотя видимость оставалась той же: братия продолжала петь и прикладываться к образам... Вдруг тьма стала светом, и мгновенное обновление всех чувств».
Этот невидимый для нас грешных свет Божества посещал и утешал отца Киприана в долгие месяцы его тяжёлой предсмертной болезни. И в то время как внешний человек его тлел, внутренний со дня на день обновлялся. На виду было внешнее: страдания, беспомощность, но за этой внешней старческой немощью скрывалась молящаяся душа монаха, продолжающая невидимую брань с духами злобы...
Скончался отец Киприан в монастыре в своей келье 20 марта/2 апреля сего года (2001). А 22 марта(4 апреля) он был отпет и затем погребён в усыпальнице за алтарём главного монастырского собора. На погребение прибыло множество почитателей и духовных детей батюшки. Во время отпевания многие обратили внимание на то, что на груди отца Киприана лежала икона св. царевны мученицы Татианы. Эта икона была положена во гроб не случайно. Не случайно и написана она была Владимиром Красовским в своё время, а затем подарена им же батюшке. Как известно, отец Киприан был одним из первых иконописцев, написавших иконы всех членов святой царской семьи. А нужно сказать, что ещё задолго до того отцу Киприану было благодатное явление царевича Алексия и одной из царевен, вероятнее всего Татианы. Когда они уходили, то цесаревич сказал отцу Киприану: «Заходите как-нибудь к нам». И вот теперь св. царевна Татиана сопровождала отца Киприана в самом важном пути — от земли к небу.
В заключение хочется повторить, что хотя в последние годы отец Киприан был прикован к постели и внешне практически не общался с братией, всё же его духовное присутствие в обители очень чувствовалось. Он был среди нас, на земле, и молился за нас. Ныне с нами, как молитвенное поминовение об отце Киприане, остались четырнадцать расписанных им храмов и часовен, многие сотни икон и духовных картин. И всё же с его уходом Свято-Троицкая братия осиротела, а русское зарубежье лишилось ещё одной нити, связывающей его с прежней царской Россией... А вместе с тем верится, что хотя мы и осиротели, но Вселенское Православие обогатилось новым молитвенником на небесах за православных христиан.
В одном издании было опубликовано такое сообщение об отпевании и погребении архимандрита Киприана:
«20марта(2 апреля) с.г. около 4 часов дня отошёл ко Господу один из старейших собратьев Свято-Троицкого монастыря архимандрит Киприан (Пыжов). 12 мерных ударов большого колокола известили братию о кончине. Настоятель Свято-Троицкого монастыря архиепископ Лавр и несколько священнослужителей: игумен Георгий, иеромонах Иоанн и иеромонах Роман сразу же прочитали канон на исход души. Тело отца Киприана облачили в полное монашеское одеяние и положили в простой деревянный гроб. В две предшествующие отпеванию ночи в храме Преподобных отцов Оптинских у гроба отца Киприана монашествующие и семинаристы читали Псалтирь, а священнослужители — Евангелие.
В среду 22 марта(4 апреля), в день отпевания, в Свято-Троицком соборе Преосвященным архиепископом Алипием Чикагским и Детройтским была отслужена литургия Преждеосвящённых Даров. Гроб с телом архимандрита Киприана стоял в центре собора. Отпевание монашеским чином и погребение отца Киприана состоялось в тот же день в 1 час дня. Возглавили отпевание преосвященные архиепископы Лавр Сиракузский и Троицкий и Алипий Чикагский и Детройтский. Последний прибыл проститься с отцом Киприаном, так как являлся одним из ближайших учеников по иконописи и духовным чадом. Также прибыли родственники отца Киприана — Ольга Райан, внучатая племянница с семьёй.
Отпевание прошло торжественно, молитвенно и трогательно. Сослужили восемь священников при четырёх диаконах. Пели на два клироса. Правый — под управлением иеромонаха Романа, а левый — Марка Гребёнки. После пения заупокойного кондака: «Со святыми упокой...», архиепископ Алипий сказал слово о том, что наша Свято-Троицкая обитель является духовным центром русского зарубежья, во-первых, благодаря семинарии, во-вторых, по причине нашей издательской деятельности и, в-третьих, благодаря иконописной школе. Вот эту школу и создал о. Киприан. Отец Киприан приобрёл много учеников, которые под его руководством научились иконописи, и таким образом каноничное иконописное искусство распространилось в зарубежье.
Затем чин отпевания продолжился. Перед «последним целованием» архиепископ Лавр сказал прощальное слово, в котором обрисовал жизненный путь отца Киприана. Владыка остановил внимание собравшихся на том, что отец Киприан не только расписывал храмы, трапезную и кладбищенский храм в честь Успения Пресвятой Богородицы в нашей обители, но также — написал иконы для Кафедрального собора и храма преподобного Сергия Радонежского в одном здании с архиерейским синодом в Нью-Йорке. Огромного размера иконописное панно было написано им для Вознесенского собора на Бронксе (ныне находится в синодальном соборе); отцом Киприаном расписаны храмы в Ладомирово, в обители преподобного Иова Почаевского в Мюнхене, собор «Всех Скорбящих Радости» и Казанская церковь в Сан-Франциско, храм Свв. апостолов Петра и Павла в Люксембурге, храмы в Сиракузах и Ютике, Свято-Владимирский храм-памятник в Джаксоне, Нью-Джерси. В 1984 году отец Киприан был приглашён в Святую Землю для росписи пещеры около гробницы в Гефсимании, где по преданию уснули апостолы во время Гефсиманской молитвы Спасителя. Отцом Киприаном расписана алтарная апсида (уничтожена пожаром) в соборе в Монреале, Канада. Последней росписью отца Киприана была фреска на монастырской колокольне, где изображено Сошествие Святого Духа на апостолов. Отцу Киприану принадлежат такие ставшие поистине символическими иконы Свв. Новомучеников и Исповедников Российских, Свв. Царственных Мучеников. В заключение своего слова владыка Лавр поблагодарил монаха Гавриила, иеромонаха Андрея и брата Константина Бутенова, которые всё время до самой кончины отца Киприана усердно за ним следили и ухаживали, также владыка поблагодарил архимандрита Луку и других священнослужителей, которые ежедневно причащали отца Киприана Святых Христовых Тайн.
После проповеди владыка Лавр прочёл разрешительную молитву над телом отца Киприана, и началось прикладывание при пении стихир: «Придите, последнее целование дадим, братие, умершему...» Во время прикладывания трогательное слово сказал протодиакон Иосиф Ярощук. О.Иосиф прибыл в семинарию почти что в отроческом возрасте. Он рассказал, что о. Киприан явился отцом, как ему, так и другим его сверстникам-семинаристам. Он воспитывал в них характер. С этой целью он, как то подобает, налагал наказания, но за такой внешней суровостью скрывалось любяще сердце. Оно проявлялось в том, что о. Киприан проявлял даже положительное участие в устроении жизни своих воспитанников.
Затем начался крестный ход. Гроб был единожды обнесён вокруг собора и потом опущен с соответствующими молитвами и поясными поклонами в специально приготовленное место для погребения, в усыпальнице за алтарём кафедрального собора с левой стороны. Несмотря на близость Страстной седмицы, на отпевание и погребение собралось много богомольцев издалека, в основном это были многочисленные духовные чада и ученики новопреставленного отца Киприана».
Конечно, он любил рассказывать о монастыре в Ладомирово, где провёл много лет и где познакомился со старцами, вышедшими из России во время революции. Там, в монастыре, была строгая подвижническая жизнь. В монастыре была вопиющая нужда и очень часто голод. Иногда на всю братию у них были одна - две картофелины и всё. Об этом рассказывал и владыка митрополит Лавр, который поступил в монастырь подростком, и владыка Виталий (Максименко) в своих воспоминаниях описывает это. Им приходилось ходить по убранным полям, собирая оброненные колосья пшеницы. Местные крестьяне не были расположены к монастырю, очень редко кто из них помогал. Но не смотря на все тяготы, в монастыре была и иконописная школа, и своя типография, они обслуживали все православные русские сёла, а также и словацкие, где нужны были священники. Летом устраивали лагерь для мальчиков, то есть активно занимались миссионерством. Не имея почти ничего, они и эти крупицы отдавали другим.
Отец Киприан был именно этой школы.
Приведем несколько интересных случаев из жизни отца Киприана. Он сам их рассказывал. Первый случай произошел с ним еще в Ладомирове. В 1936 году, после пострига в мантию, он остался в храме один и, прочитав правило к причащению и трехканонник, через некоторое время уснул. Проснувшись, он обнаружил, что параман с крестом, которые были под одеждой, почему-то лежат на полу с развязанными тесьмами. При этом одежда и пояс остались туго застегнутыми. На вторую ночь повторилось нечто подобное. Это были явно бесовские проделки.
Второй случай случился в бытность отца Киприана келейником митрополита Анастасия. Один раз владыка попросил отца Киприана наполнить его ручной умывальник водой. Отец Киприан снял умывальник, висевший над тазом, и направился за водой, чтобы принести ее прямо в умывальнике. Владыка остановил келейника, сказав, что воду лучше принести в кувшине, но отец Киприан сделал по-своему. Когда он вышел на двор и вылил остатки воды на траву, из умывальника выпал кран. Выпал и исчез бесследно на пространстве одного квадратного метра. Сколько ни старался незадачливый келейник, он не мог найти кран. Пришлось возвращаться с повинной к митрополиту. Владыка Анастасий встретил его словами: «Вот видите, это за непослушание».
Третий случай имел место в Джорданвилле в конце семидесятых годов, незадолго до прославления новомучеников российских во главе с царственными мучениками. Отец Киприан видел сон, в котором царевич Алексий и одна из младших царевен подошли к нему. Царевич сказал: «Заходите как-нибудь к нам». Отец Киприан поклонился им, после чего царевич и его сестра, поднявшись по солее, вошли в алтарь через Царские врата. Архимандрит Киприан предполагал, что слова царевича Алексия были связаны с тем, что отцу Кйприану, как иконописцу, первому надлежало изобразить икону Новомучеников Российских и в центре неё — Царскую семью. Что он и сделал, с помощью Божией, впоследствии.
Архимандрит Киприан в душах многих и многих людей оставил незабываемый светлый след. На годовщину со дня его кончины журнал «Православная Русь» опубликовал воспоминания монаха Вениамина. Он пишет: «Холодная снежная зима 1977—1978 года. По дороге в Джорданвилль из-за огромных сугробов создавалось впечатление, что едешь в бесконечном снежном туннеле. После солнечной Южной Калифорнии заваленный снегом монастырь казался чем-то вышедшим из далёкого прошлого. Приехал я в обитель под Великий пост. Всё тут было новое и необычное. Поначалу стало довольно одиноко.
Помогла встреча с архимандритом Киприаном! Меня предупреждали, что он строгий, ворчливый и с ним надо держать ухо востро. Отец Киприан в этот день расписывал братскую трапезную. Подошёл к нему под благословение. Познакомились. И я по неосторожности представился как художник. Сразу же мне была вручена кисть, и отец Киприан стал в процессе работы делать едкие замечания по поводу моих способностей. Вообще, потом он нередко мне ставил на вид, что я «художник». Вёл он себя так, как будто я уже целый день у него путался под ногами. Но за всей этой внешней ершистостью чувствовался взгляд добрых и участливых глаз, который не позволял все его замечания принимать слишком близко к сердцу.
Вскоре отец Киприан зашёл в мою келлию, сел, и мы разговорились просто, почти на равных. Уходя, он сказал: «Переезжай жить в иконописную». И у нас завязалась, дерзаю сказать, дружба. Жизнь в монастыре потекла под его отеческой опекой. Я очень привязался к нему, отчего он иногда отмахивался: «Знаешь, что Соломон сказал? — Если хочешь сохранить друга, реже открывай дверь его дома!» Приходилось смиряться, а вопросов было много, и казалось, что он на все знает ответ.
Один из первых его духовных уроков был урок о благотворительности. Захожу как-то раз к нему в келию, а он открывает письмо-просьбу о помощи какого-то фонда содействия слепым и говорит: «Вот, смотри, посылаю им пять долларов, завтра вернутся в три раза больше». Я думал, шутка. На следующий день и правда, какой-то благотворитель прислал ему 15 долларов. Тут у меня проснулся интерес, и я решил испытать эту теорию на себе. Проверить было не легко, так как сбережений всего было 3 доллара. В тот же день подходит ко мне один семинарист и просит одолжить ему 3 доллара. Жалко стало расставаться с последним капиталом, но вспомнил урок отца Киприана и решил проверить — отдал. Ровно через час захожу к себе в келию — на аналое кто-то положил 30 долларов, до сих пор не знаю, кто.
В тот же день за уборку келии отца Киприана получил ещё 10 долларов, а когда пропылесосил келию отца Михаила Помазанского, то ещё 10, обычно за это я ничего не получал, это было послушание. Тут я решил, что хватит уже, даже страшно стало. Больше я таким образом Божие милосердие не испытывал. Это не значит, что оно всегда должно именно в такой математической последовательности повторяться, но суть урока была в том, что Господь рядом с нами в малейших наших нуждах и мне, как свежевыпеченному послушнику, с этим было важно познакомиться.
Работоспособность у отца Киприана была удивительная. Он мог на лесах под куполом в невыносимую летнюю жару весь день расписывать храм, а его молодые помощники не выдерживали и одного часа. Он это делал даже когда ему было за 80 лет. Как-то отец Киприан сказал, что когда он залезает на леса, все его болячки проходят, и тут же сделал вывод: «Значит, это моё предназначение от Господа — расписывать храмы». И этот вывод он сделал после того, как расписал уже более десяти храмов зарубежья. В восьмидесятилетнем возрасте отец Киприан ещё ходил на общин послушания, такие как сбор картошки и работа на кухне по воскресеньям и праздникам. На кухне он нередко нёс послушание, и обычно его меню входила «гурьевская» каша и кислые щи.
У него был особый подход к критике своей работы. Он принимал критику, если она была по существу. Но когда критика вытекала из желания проявить себя, то тут он не знал пощады. Как-то раз я указал отцу Киприану на какую-то ошибку, и он её тут же исправил, тогда, вдохновившись, я решил найти ещё какие-то поправки, и тут в ответ услышал эпиграмму А.С. Пушкина «Художник и сапожник» — «Берись-ка, брат, судить не выше сапога!»
Чужие работы он критиковал довольно прямо, без обиняков. Если начинающие иконописцы не принимали его критики, то о таких он говорил: «У них роста не будет, если человек не принимает критику, это мёртвый талант».
Когда в мирских домах ему показывали какие-либо картины, украшающие стены, и спрашивали его мнения, отец Киприан, если работа была бездарная, говорил: «Красивая рама». Кривить душой он не умел.
Он всегда был самим собой и правду говорил, не взирая на лица. Не важно был ли то первоиерарх митрополит Филарет или Виталий, или всемирно известный виолончелист Мстислав Ростропович, им всегда приходилось выслушивать не подверженное цензуре слово отца Киприана. Когда его кто-то называл старцем, то он отвечал: «Я не старец, а старик». Не любил он и уменьшительно-ласкательных выражений. Как-то одна дама подошла к нему под благословение: «Отец Киприан, можно вашу ручку». «Ручка — это у двери», - даней был ответ наждачным голосом. В другой раз: «Отец Киприан, хотите покушать?», а в ответ: «Кушают дети, а взрослые люди едят».
Вообще отец Киприан был большой ревнитель чистоты русского языка. В трапезной он сидел прямо около чтеца. Сколько поколений семинаристов и монахов были прерываемы во время чтения житий святых его поправками правильного произношения русских слов, сколько из них за пятилетний курс семинарии имели возможность, благодаря ему, шлифовать свой русский язык.
Отец Киприан всегда очень почитал святителя Иоанна (Максимовича), был близок к нему. Владыка Иоанн хотел, чтобы отец Киприан принял епископство, но тот всегда отказывался. Один раз ему даже назначили день хиротонии в Синоде, но отец Киприан не явился. Как-то зашла у нас речь о владыке Иоанне и гонениях на него. «Да, владыка Иоанн многим был непонятен, — сказал отец Киприан, — ну, представь себе, захожу я в Синод, сидит он на стуле и спит, ряса открылась, и видны его голые перебинтованные ноги. Какой для его недругов это был князь Церкви?!» Надо сказать, что случалось это у святителя от постоянного подвига бодрствования. Вспоминается ещё один случай про владыку Иоанна, который рассказал отец Киприан. Зашли они с владыкой к одному батюшке в Нью-Йорке. Священник этот очень увлекался изготовлением различных настоек. Стал он им показывать всевозможные настойки и с чувством объяснять, от какой болезни какая помогает. Владыка Иоанн слушал, да и говорит: «Да, вижу, батюшка, у вас от всех болезней есть наливки, кроме одной». «Какой же?» — заинтересовался священник. «Алкоголизма!»
Святитель Иоанн и после смерти был близок к отцу Киприану. У отца Киприана была светская привычка сидеть нога на ногу. Зашёл к нему как-то утром, а он говорит: «Приснился сегодня владыка Иоанн, будто мы с ним сидим на скамейке и беседуем, а он возьми и закинь нога на ногу, я сразу почувствовал, насколько это не соответствует его сану, а он дразнящими глазами посмотрел на меня, и тут я понял, что он этим меня обличает».
Был отец Киприан страстным грибником, полюбил он это занятие ещё в детстве в родном Бежецке. Как только начинался грибной сезон, он брал корзинку и отправлялся в лес. Грибы он собирал почти всех сортов, так как тут, кроме рыжиков и опёнков, знакомых грибов нет, то он давал им свои названия: «водопад, например, странному грибу, который был похож на замёрзший водопад, а иногда он на себе проверял их съедобность. Захожу, а он лежит на кровати и смотрит в потолок: «Что с вами, отец Киприан, вы себя плохо чувствуете?» — «Вот съел новый гриб, теперь жду результата». А один раз он предложил мне на ложке попробовать какой-то уже сваренный гриб, уверял, что это деликатес. Смотрю — варёный мухомор. «Нет, — говорю, — отец Киприан, никогда в жизни, это же мухомор!» — «Да никакой это не мухомор, это деликатес, ешь!» — «Да нет, батюшка, вы уж увольте». — «Ешь на послушание». Пришлось съесть, оказался очень вкусный гриб и вовсе не мухомор, хотя и розовый, и с белыми крапинками.
Отец Киприан сохранял чувство юмора даже в самых трагических ситуациях. Как-то раз он серьёзно заболел, да так, что мы с отцом Андреем, иконописцем, думали уже вызывать «скорую помощь», но как последнее средство решили взять у отца Михаила Помазанского самолечебник и проверить симптомы. Заходим к нему в келию с грустным видом и с лечебником в руках. Отец Киприан со своего ложа посмотрел на нас и говорит: «Вы что же, Псалтирь пришли читать?!» «Нет, — говорим — это лечебник, хотим определить, что у вас». Стали вслух советоваться, что в этом лечебнике читать. И тут опять голос с ложа: «А вы читайте подряд с самого начала, как Псалтирь».
Дверь его келии всегда была открыта для всех ищущих общения с ним, будь то архиерей или семинарист первого курса. И его тёплое отношение без всякой елейности находило добрый отклик в душах многих приходивших к нему.
Говорят, что незаменимых людей нет. На моём опыте эта теория не оправдывается, и отец Киприан — лучшее доказательство тому».
«Православная Русь» (№ 7, 2001)
