Что же касается положения Церкви в фашистской Германии, то сейчас вышли специальные исследования по этому вопросу, которые достаточно объективно его раскрывают.

Третий Рейх просуществовал гораздо меньше, чем Советский Союз, и, как это ни странно для нас звучит, режим этот был гораздо мягче, чем коммунистически й. В частности, Православная Церковь как таковая не подвергалась систематическим репрессиям. Правда, Гитлер ставил себе последующую задачу уничтожения христианства и замены его на неоязыческую псевдорелигию, но, к счастью, этим планам не суждено было сбыться. А в 1930-40-е годы фашистам было нужно, чтобы, во-первых, Церковь не занималась антифашистской деятельностью, и, во-вторых, при необходимости служила целям пропаганды.

Равным образом, позиция Русской Зарубежной Церкви при Гитлере существенно отличается от позиции Московской Патриархии при Сталине. Во-первых, ничего подобного «Декларации» 1927 года в Зарубежной Церкви не было, хотя германская епархия РПЦЗ получила права юридического лица - по инициативе властей, которые из-за консервативност и Зарубежной Церкви и непримиримости ее к коммунизму и масонству видели в ней потенциального идейного союзника. Но при этом, во-вторых, Церковь оказывала постоянное глухое сопротивление попыткам нацистов превратить ее в средство своей пропаганды и, одновременно, старалась использовать сложившиеся условия для выполнения своей миссии церковного служения русскому народу. Так, на оккупированные территории Зарубежной Церковью было отправлено около 200 тысяч нательных крестиков, множество антиминсов, комплектов церковных сосудов, Евангелий, богослужебных книг. Также, русские священники окормляли военнопленных. Этим и ограничивалось «сотрудничество » Карловацкого Синода с нацистами, которое, между прочим, не очень поощрялось последними из опасения развития русского патриотизма. На территорию СССР наших священников так и не пустили, несмотря на неоднократные обращения митрополита Анастасия к командованию... Но является ли такое «сотрудничество » поводом к покаянию? Ведь Церковь исполняла свой пастырский долг, не поступаясь при этом и внутренней свободой.

Ибо митрополит Анастасий и его сотрудники держались при Гитлере весьма независимо. Так, при нападении Германии на СССР Синод РПЦЗ отказался служить молебен о победе немцев и выступать с соответствующем обращением к русскому народу, несмотря на понуждения к этому со стороны властей. Также, когда Сербский Патриарх Гавриил попал в фашистскую тюрьму, митрополит Анастасий изъявил желание посетить его и поздравить с тезоименитством . Легко представить, чего могло стоить митрополиту это выражение братских чувств и солидарности тому, кто в одном нацистском документе назван «сербским гонителем» (!) Германии. Причем, по словам еп. Григория (Граббе), уполномоченного митрополитом сообщить об этом его намерении администрации, дело приняло острый оборот. «После долгой и резкой дискуссии в отделении СД, ведавшем церковными делами, его начальник Мейер заявил: «Я все равно не могу разрешить митрополиту ехать к Патриарху. Но я ему передам, что он его поздравляет. А Вам советую больше ни с кем не разговаривать, как Вы разговаривали со мной». Как выяснилось уже после освобождения патриарха, немецкий офицер передал ему поздравление митрополита Анастасия, и это был единственный подобный случай за время ареста» (Шкаровский М. В., Нацистская Германия и Православная Церковь, М., 2002, с. 206; далее – «Шкаровский»). При этом в русских храмах Югославии никогда не прекращалось гласное поминовение заключенного Патриарха Гавриила и Короля Петра, находившегося тогда в эмиграции во враждебной Рейху Англии. Давление на митрополита с целью прекратить такое поминовение также ни к чему не привело.

Равным образом, митрополит Анастасий решительно встал на пути немецких властей в их попытках расколоть Сербскую Церковь через создание независимой хорватской церкви. Он открыто выступил против этой инициативы и наложил прещения на русского архиепископа Гермогена, возглавившего раскол. Уполномоченный немецкого МИД Бенцлер (явно не слишком компетентный в церковных титулах) сообщал телеграммой в Берлин: «Посольство в Загребе уже по телефону просило меня помешать патриарху местной Русской Церкви Анастасию, который не признает основания новой Церкви в Хорватии, публично выступает против нее. В связи с этим известно, что патриарх Анастасий сообщил исполняющему обязанности председателя Синода Сербской Православной Церкви, что он не признает новой Хорватской Церкви, не согласен с назначением митрополита Гермогена, отстраняет его и в соответствии с каноническим правом начнет против него судебное разбирательство ». Несколько раз немцы безрезультатно пытались воздействовать на главу РПЦЗ, чтобы тот отменил свои прещения… [Но] верность главы РПЦЗ Сербской Церкви оказалась сильнее давления оккупационных властей», - констатирует историк (Шкаровский, с. 212-213).

Не удивительно, что германское правительство относилось с недоверием к РПЦЗ и проводило политику изоляции митрополита и Синода, препятствуя общению между архиереями. Единственным исключением стало Венское архиерейское совещание октября 1943 года, которое власти разрешили провести, будучи под впечатлением от сентябрьской встречи Сталина с московскими иерархами. Чиновник немецкого МИД так обосновывал целесообразност ь совещания: «этим нам предоставляется единственная в своем роде возможность для получения влияния на Белградский Синод» (Шкаровский, с. 234). Обратим внимание на эти слова: «единственная в своем роде возможность влияния». Из них следует, что сколько-нибудь существенных возможностей влиять на Синод РПЦЗ у немцев не было.

Но и это совещание не обошлось без инцидента. На него пришли «два офицера СД, ранее сопровождавших митрополита Анастасия в поездке из Белграда в Вену. Г. Граббе позднее вспоминал: «Я подхожу к ним и говорю: знаете, у нас сейчас заседание. «Да, да», – говорят, и не уходят. Я говорю им, что заседание закрытое и их присутствие на нем невозможно. Они стали спорить. Я, наконец, сказал им: «Как хотите. Хотите сидеть здесь – сидите, но у нас собрания не будет». Тогда они с возмущением ушли» (Шкаровский, с. 236).

При этом у немцев были серьезные опасения, что митрополит Анастасий не подпишет документы, заранее отредактированн ые германскими ведомствами. В своей телеграмме чиновник МИД отмечал, что тогда вся акция теряет смысл, и подчеркивал: «Анастасия до настоящего времени умышленно не информировали о том, какое политическое значение придается германской стороной его резолюции» (Шкаровский, с. 236). Независимость митрополита была хорошо известна властям. «Стремясь как можно шире пропагандистски использовать совещание, германские ведомства еще во время заседаний делали митрополиту Анастасию настойчивые предложения дать интервью в газеты и выступить по радио, на что он ответил категорическим отказом» (Шкаровский, с. 237).

Таковы некоторые штрихи, воссоздающие реальную картину взаимоотношений митрополита Анастасия и Синода РПЦЗ с властями Третьего Рейха.

В полемической литературе часто вспоминают благодарственны й адрес митрополита Анастасия Гитлеру в связи с постройкой собора в Берлине, насильственную унификацию русских приходов в Германии под юрисдикцией РПЦЗ, а также поддержку Зарубежной Церковью Русского Корпуса и РОА (служение молебнов, благословение, и т.д.).

Поводом к обращению к Гитлеру была обычная в таких случаях благодарность за очень существенную государственную помощь Церкви в постройке собора. Кроме того, на это обращение нужно смотреть исторически: оно было составлено в 1938 году. Гитлер 1938 года – это не Гитлер 1945-го или даже сентября 1939-го. То, чем на деле обернулся германский фашизм, тогда существовало только в теории, быть может, не во всех подробностях известной церковным деятелям в Сербии. Но антикоммунизм фашистов им был, несомненно, хорошо известен.

Поэтому в адресе Гитлеру содержались и такие слова: «Лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду. Мы знаем из достоверных источников, что верующий русский народ, стонущий под этим рабством, ожидающий своего освобождения, постоянно возносит к Богу молитвы, чтобы Он сохранил Вас и дал Вам Свою всесильную помощь» (цит. по: Троицкий С. В. О неправде карловацкого раскола. П., 1960, с. 95-96).

Действительно, в 1930-е годы в среде русской эмиграции с именем Гитлера связывали надежды на свержение большевицкого режима в России. Эмигрантам немецкий фашизм казался меньшим злом для России, чем коммунизм. Они понимали, что русских могут победить только русские, и что иностранная оккупация в России долго продержаться не сможет. Другое дело – внутреннее пленение русского народа. Действительно, оно продлилось несколько десятилетий, принесло России непомерный духовный вред и до сих пор еще не завершилось. Надеждами эмиграции на освобождение России от Сталина с помощью Гитлера объясняется и окормление Церковью русских боевых отрядов, готовых продолжить Гражданскую войну в составе немецкой армии.

Впрочем, приведенные выше хвалебные слова из адреса Гитлеру не были написаны митрополитом Анастасием и даже не были одобрены им. В «Православной Руси» 1947 года дан такой комментарий к ним: «Текст этого адреса был составлен заранее приходским советом означенного храма. Ознакомившись с содержанием его, Высокопреосвяще ннейший митрополит Анастасий не одобрил приданной ему редакции и хотел изменить ее, исключив из адреса все, что не имело прямого отношения к главной цели его - выразить благодарность жертвователю - Германскому правительству и его главе… Однако это оказалось практически неосуществимым ввиду того, что адрес в таком виде прошел уже через официальную цензуру» (цит. по: Назаров М. В. Миссия Русской эмиграции. М., 1994, с. 266).

Что касается довоенного присоединения «евлогианских» приходов на территории Германии к Карловацкому Синоду, - то и эту инициативу властей Заграничный Синод старался всячески смягчить и в конце концов было достигнуто компромиссное соглашение между епархиями РПЦЗ и митрополита Евлогия. Это соглашение, по словам «евлогианского» священника архимандрита Иоанна (Шаховского, будущего архиепископа), явилось примером «взаимного уважения между двумя юрисдикциями, признанными правительством» и «духовным объединением, основанном на взаимном уважении и, главное, на смирении христианском, при сохранении своих убеждений церковных» (Шкаровский М. В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935-1945 годов (Сборник документов). М., 2003, с. 84; далее – «Документы»).

Возможно, Зарубежная Церковь не проявила с самого начала необходимой чуткости в оценке гитлеризма как антихристианско го духовного явления. Возможно, надежды эмиграции на освобождение России от коммунизма с помощью немцев были близоруко наивными. Очевидно, что некоторые обусловленные этим слова и поступки являются и сейчас поводом к покаянному осмыслению. Но Зарубежная Церковь при Гитлере не преступила каноны в угоду властям, не утратила духовной и административно й свободы. Поэтому по существу не правы те, кто проводят параллели с сергианством и упрекают Зарубежную Церковь в сервилизме и коллаборациониз ме.