Валаамская смута из-за нового календарного стиля в 20-30-е годы XX столетия
Татьяна Шевченко
ВВЕДЕНИЕ НОВОГО СТИЛЯ (ГРИГОРИАНСКОГО КАЛЕНДАРЯ) В ВАЛААМСКОМ МОНАСТЫРЕ В 20-30-е ГОДЫ ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ
Глава II.
П. 1. 1. Возникновение календарной проблемы на Валааме. 1917-1923 гг.
Итак, в октябре-декабре 1917 г. по просьбе Съезда православного духовенства и мирян Финляндии, проходившего в Валаамском монастыре, и с разрешения Св. Синода православным приходам в Финляндии было дозволено перейти на новый календарный стиль, если того желает 2/3 прихожан прихода. 26.11.18 г. Финляндское правительство принимает закон о Финляндской Православной Церкви, дающий ей статус «национальной Церкви меньшинства». 11.02.21 г. Патриарх Тихон дарует Финляндской архиепископии автономию. 10.03.21 г., по требованию Церковно-учебного министерства (УМ), Финляндский архиепископ Серафим (Лукьянов) созывает чрезвычайный Собор автономной Финляндской Православной Церкви, признавший новый календарный стиль единственно целесообразным. С 19.10.21 г. вся Финляндская Православная Церковь переходит на григорианский календарь, не дожидаясь благословения на этот шаг от Патриарха Тихона, причем на данном этапе архиепископ Серафим действует в согласии с членами Учебного Министерства и Церковного Управления Окуловым[130], Солнцевым[131], Репо[132], Инкинен[133], ставшими впоследствии проводниками силового давления на Валаамский монастырь. Пользующийся авторитетом на Валааме митрополит Антоний (Храповицкий)[134] пишет в монастырь 14.11.21 г.: «Раз паства в Финляндии перешла на новый стиль, не пристало монастырю держаться старого. Если не подчиниться Правительству, оно закроет монастырь. Куда тогда деваться изгнанникам. Лучше сохранить св. обитель, [… ]пожертвовав привычным счетом дней, [...] переменить стиль – не есть нарушение ни святых догматов, ни канонов»[135].
Владыка Антоний в мае 1917 г. собирался уйти на покой и поступить в братство Валаамского монастыря, но в августе того же года был вновь избран на Харьковскую кафедру[136]. Возглавив Архиерейский синод Русской Православной Церкви в изгнании, митрополит Антоний резко изменил свое отношение к календарному вопросу в Финляндии. В Церковном Управлении дело представили так, что его согласие на реформу календаря, данное в 1921 г., опиралось на стремление получить от Правительства разрешение остаться жить на Валааме. Был период, когда архиереи Синода Русской Православной Церкви за границей, по мнению Финляндского Правительства, будто бы пытались объявить себя высшей властью в Православной Церкви Финляндии[137]. Это вызвало сильное недовольство государственных и церковных властей Финляндии и запрет всякого общения с «карловчанами». Тем не менее, с Валаама велась переписка с митрополитом Антонием (Храповицким), любимым и уважаемым братством монастыря.
Игумен Павлин сетовал 4.11.25 г. епископу Вениамину в Париж: «Пока архиепископ Серафим был на кафедре, митрополит Антоний писал, что перейти на новый стиль можно. По удалении архиепископа Серафима, митрополит Антоний прислал анафему перешедшим на новый стиль. Писал, что епископа Германа считает мирянином, и что в Константинопольскую Патриархию вошла еретическая шайка. Советует не повиноваться им, претерпеть гонения, уверен, что в Сербии найдется место изгнанникам (письмо от 27.01.25 г. иеромонаху Поликарпу), не разрешает молиться в церквах, праздновавших Пасху по новому стилю (письмо от 26.02.25 г.). Слушаясь Владыку, в русских приходах и монастырях некоторые перестали ходить в церковь и причащаться»[138].
Как только стало известно об отсутствии благословения Московской Патриархии на реформу, в Финляндское Церковное Управление посыпались прошения от монастырей с просьбами о сохранении старого календарного стиля. 5.02.22 г. на Валааме случился первый «скандал». Несколько монахов стали оскорблять настоятеля и старшую братию, выражая протест нововведениям[139]. Архиепископ Серафим грозил вмешательством полиции и призывал к спокойствию. Из дневника иеромонаха Памвы: «Боже мой! Да что же это, наконец? Где же это я нахожусь, в монастыре или на базаре?»[140]
На Соборе Финляндской Православной Церкви 1922 г. наместник Валаамского монастыря иеромонах Иоасаф читает заявление, что отдельная автономная Церковь не имеет ни права, ни основания предупреждать решения Собора всех Православных Церквей. На него не обращают внимания. Попытки архиепископа Серафима защитить старостильников (он дает частное разрешение Валаамскому монастырю праздновать Пасху по старому календарю, доказывает в печати, что вопрос календарного стиля – вероисповедный, а не политический) вызывают травлю «архиерея-руссофила» в печати.
В монастыре растет напряжение: «наше собрание в трапезной по поводу нового стиля – это собрание гордецов, тут были личные счеты с отцом Игуменом. Начали говорить, чтобы опять править по старому стилю, и дошли до того, что вспомнили [что было] 15 лет тому назад и наговорили отцу Настоятелю всяких колких слов», – пишет иеромонах Памво 5.02.22 г.[141]
В 1923 г. Святейший Патриарх Тихон, введенный в заблуждение Константинопольским патриархом Мелетием и, полагая, что календарную реформу одобрили все Поместные церкви, дает благословение Финляндской Православной Церкви на введение в богослужебную практику нового, григорианского, календаря со старой пасхалией. Три месяца это постановление с великим смущением пытаются ввести в Валаамском монастыре. В результате пятерых монахов отправили в Выборгскую тюрьму, где их допрашивал губернатор. Правда, это случилось после того, как приехавшему успокоить братию архиепископу Серафиму в грубой форме выразили недоверие, что сильно возмутило владыку, искренне пытавшегося помочь монахам. 28.09.23 г. он пишет на Валаам, что во время последнего своего посещения Валаамского монастыря для выяснения вопроса о церковном стиле им «были замечены крайне грубые, дерзкие и недопустимые ни в каком обществе нарушения порядка» с целью устроить в монастыре смуту, подорвать авторитет власти церковной: монахи забыли свои обеты послушания монастырской, архиерейской и патриаршей власти. Архиепископ назначил следующие наказания: иеромонах Авраам, первым начавший самочинные выступления против распоряжения ввести новый стиль – на три месяца запрещается в священнослужении, но в виду искреннего раскаяния, срок сокращен; еще один иеромонах запрещен в служении и выслан в дальний скит до раскаяния; шестеро монахов отлучены от Причастия, лишены мантии и сосланы в дальние скиты до раскаяния. Причем, один из них отличился тем, что кричал «все Архиереи христопродавцы, убить их надо!»[142] и призывал оказывать непочтительное и грубое отношение к новостильникам, чему и показал пример, плюнув на архиепископа Серафима, входившего в собор для совершения богослужения на праздник Преподобных Сергия и Германа. Иеросхимонах Антоний, призывавший не ходить в храм и не причащаться у новостильников, а запасаться антидором и святой водой, и представлявший введение нового стиля ересью, противной канонам, сослан в Сергиевский скит с запретом принимать кого бы то ни было на исповедь и быть Старцем[143].
На Валааме было много монахов «неученых», из простых крестьян, прямых и грубоватых в обращении. Неудивительна крайность в проявлении их чувств. Трудно осудить какую-либо из сторон в данных обстоятельствах. Вот мнение всеми уважаемого иеромонаха Памвы: «Повезли наших отцов [...] в Выборг [...], с монахов сняли мантии и разослали по скитам [...] Вот что стиль наделал, а главное ихнее упорство» (17.10.23)[144].
23/6.10.23 г. Патриарх Тихон пишет Валаамскому игумену Павлину: «Прошу Вас и братию святой обители Вашей не смущаться этим переходом, т.к. этим не вносится изменения в святую веру нашу, и Пасхалия остается неизменной» [145]. Однако, уже 8.11.23 г. Патриарх Тихон высылает архиепископу Серафиму другое распоряжение за № 422, где сообщает о выявленном недоразумении и решении отложить введение нового календарного стиля[146]. Но 29.12.23 г. Финляндское правительство отстраняет от должности архиепископа Серафима со ссылкой в Коневецкий монастырь и данное распоряжение поступает уже после «отставки» владыки.
Государственные власти способствуют появлению в Финляндской Православной Церкви контролируемой иерархии. В июле 1923 г. в Константинополь отправляется правительственная делегация, состоящая из статского советника, председателя Церковного Управления протоиерея С. Солнцева и Германа Аав – эстонского священника с модернистскими тенденциями, с целью просить автокефалию и нового епископа. Архиепископ Серафим отказывается сопровождать это посольство. Он пишет письмо патриарху Мелетию, пытаясь защитить свою позицию: Соборы Финляндской Православной Церкви мнения всего православного населения страны не отражают, т.к. русский клир по закону 1918 г., не имея прав гражданства – не имеет права голоса; автокефалия невозможна в Церкви с двумя епископскими кафедрами, а Герман Аав при встрече производит тягостное впечатление, о канонах православной Церкви говорит как об отживших свой век, был женат два раза и имеет 11 человек детей, из них 6 малолетних – обремененный такой заботой, как будет управлять епархией? Он нужен Правительству и Церковному Управлению для устранения его, Серафима, чтобы беспрепятственно вести Финляндскую Православную Церковь «на слияние с лютеранством». Это письмо из Константинополя переправили в Финляндское Церковное Управление, что дало еще один повод к травле несговорчивого архипастыря[147].
В результате переговоров с патриархом Мелетием, вместо архиепископа Серафима, уволенного за незнание финского языка, избирается и утверждается епископ Герман Аав, ко времени своего назначения, кстати, так же не знающий финского языка. 8.07.1923 г. патриарх Мелетий посвятил его в епископский сан без предварительного пострига, за два дня до своего вынужденного бегства из Константинополя на Афон[148]. Мнение митрополита Антония (Храповицкого): «этот сомнительный епископ Герман, в мирском одеянии, подбритый и подстриженный, расхаживает по улицам города на соблазн православным и для злорадства иноверцев»[149].
П.1. 2. Возникновение календарной проблемы на Валааме.
Епископ Герман Аав, пик «смуты». 1924-1926 гг.
На Валааме нового епископа встретили с недоверием и едва скрываемой неприязнью. На собрании в трапезной братия заявила в ответ на распоряжение начальства о переходе на новый стиль, что не будет подчиняться распоряжениям, «которые даются современными правителями в сюртуках»[150]. Из дневника иеромонаха Памвы, келейника игумена Павлина: «25.06.24 г. Встречали епископа Германа [...] вид у него странный, без волос, и на левой руке носит два обручальных кольца [...] В обращении очень прост, служит не торопясь [...] Мне он понравился и другим также, а некоторым нет [...] Некоторые отцы и миряне не подходили под благословение, считая его за неправильно поставленного»[151]. В адрес нового Финляндского архиерея звучали даже грозы. В монастыре поднялся шум и, по просьбе монастырского начальства, епископ Герман уехал. Последовали «репрессии», запреты в служении, высылки в дальние скиты. Первые пять монахов высланы из монастыря в Сербию.
Иеромонах Памво
Пасху в 1924 и 1925 гг. монастырь отпраздновал все же по старому стилю. Братия наотрез отказывается послушаться высшему церковноначалию. Игумен, согласный на компромиссы, вынужден подчиниться братству. Главный монастырский «дипломат», эконом иеромонах Харитон тем временем обивает пороги Церковного Управления, министров, доходит до президента. Старший Собор монастыря составляет прошения, объяснительные записки в высшие инстанции. Решено просить у Вселенского патриарха о ставропигиальном статусе, как у Афона. Ответом валаамцам было то, что подобное решение возможно только с согласия правительства и Церковного Управления, чьи цели не совпадали с монастырскими.
С самого начала «стильный вопрос» рассматривался в Финляндском правительстве и Церковном Управлении как политический, а не вероисповедный. Старостильники объявлялись русофилами, а Церковное Управление считало для себя обязательным освободить Православную Церковь в Финляндии от всего русского. Валаамский монастырь продолжал оставаться крупнейшим экономическим и духовным объектом Православной Церкви. Его влияние на взгляды православной диаспоры были огромны. Весь мир следил за происходившими там событиями. С Валаама велась интенсивная переписка по поводу текущего с ведущими иерархами, со старцами Афона. Братия монастыря всеми силами стремились избежать раскола, стремясь к соборному единству. Неученые валаамские монахи «засели» за учебники: «шли непрерывные совещания по кельям, даже по ночам, […] монахи начали изучать церковные каноны»[152]. Но догматическая сторона вопроса не интересовала Церковное Управление. Стремление отмежеваться от духовного наследия Русской Православной Церкви и создать сильную единую национальную Финляндскую Церковь было сильнее здравого смысла. Вспоминает иеромонах Памво: «Было торжественное моление Божией Матери и Преподобным о том, чтобы дало Церковное Управление нам праздновать по старому Пасху [...] Результат такой: Президент и его Министр не дали своего разрешения служить Пасху по старому [...] Архиерей и Церковное Управление говорят, что не подчинимся – разгонят» (7.09.24)[153]. Церковное Управление тем временем вело следствие по вопросу «непокорных». В 1925-26 гг. из монастыря и страны было выслано 42 монаха, «проживших до того в обители по 20, 30 лет. Среди них были старцы, убеленные сединами, и заслуженные иеромонахи с наперсными крестами»[154], еще трое уехали по собственному желанию. «Высланные из монастыря иноки, продолжительное время томились в пустом доме близь г. Сердоболя, притерпевая разные лишения, причем один из старейших священнослужителей, иерм. Потапий, скончался от разрыва сердца […] Его похоронили в Сердоболе, т. к. не могли добиться разрешения на погребение в монастыре»[155], – писал валаамский письмоводитель монах Иувиан.
Но были потери и другого рода: «Уехал мой ученик [...] в Россию, […] не простился и не взял старческого благословения,… а я его все ждал. Он меня этим обидел [...] до глубины души» [156], – сетовал старец Памво о все нарастающем разложении монашеских традиций.
Окончательное разделение в братстве состоялось в связи с посещением монастыря греческим митрополитом Германосом (Стринопула)[157], прибывшим в сентябре 1925 г. в Финляндию по приглашению Церковного Управления урегулировать вопрос о календарном стиле. Митрополит Германос вступил с Предстоятелем автономной Финляндской Православной Церкви Германом Аав, который уже отпраздновал Пасху 1925 г. по новому стилю, в евхаристическое общение. Как вспоминал монах Иувиан, «профессор Н.Н. Глубоковский предупреждал нас о приезде этого типа такими знаменательными словами: “едет к вам змий, который жалит не в пяту, а самое сердце!” И вот этот змий принес нам много вреда, в чем да судит его Бог!»[158], «в свое время предатель-Германос много напакостил всем православным»[159].
С приездом митрополита на Остров вся братия «разбрелась по лесу». Соборные отцы категорически отказались от сослужения с гостями. «Эконом Харитон, хотя и согласился служить, но Игумен опасался за него, как бы в последнюю минуту он не увильнул; так приблизительно чуть и не случилось: он уже намерен был ехать торговать яблоками, но тут Игумен показал свою решительность и повернул его […]» С большим трудом «согнали» требующееся число священнослужителей и служба состоялась. Причем «иподиаконы выкинули некрасивую дипломатию, не подходили причащаться, якобы, что много дела, но Архидиакон без всякой церемонии взял одного из них за шиворот и привел к Епископу Герману: Вот, Владыко, Ваш ставленник, а не желает с Вами причащаться. Владыка Герман даже изменился в лице, но ничего не ответил»[160]. Во избежание скандала игумен Павлин и отец Эконом служат с гостями. После службы митрополит Германос много говорит о церковной экономии, но его не слушают. После их отъезда братия отказывается сослужить с игуменом и экономом. «Мало кто стал ходить молиться в собор. Сделалось немножко жутко»[161]. Церковное Управление вновь возбуждает «дело» в церковном суде.
10.11.25 г. на Остров прибыла следственная комиссия. Возглавить ее предписывалось игумену Павлину (внутренне тяготясь трениями из-за стиля, Игумен Павлин 6.02.25 г. уже подавал прошение об увольнении). Монахов обвиняют в самовольном «уклонении от церковного общения со своим Архиереем, […] прежде его обвинения и осуждения, с Вселенским Патриархом, которого представителем состоял митрополит Германос»[162], в произвольном толковании канона о Пасхе и в плохом примере начальственных лиц, пренебрегших своим игуменом. Весь собор Валаамского монастыря: духовник – всеми почитаемый старец иеросхимонах Михаил, наместник иеромонах Иоасаф, казначей иеромонах Иероним, начальник канцелярии иеромонах Поликарп, ризничий иеромонах Митрофан и благочинный иеромонах Иона – попадают на церковный суд. Некоторых запрещают в служении, рассылают в дальние скиты на черные работы и заменяют лояльными к распоряжениям Церковного Управления лицами. Растерявшийся игумен быстро теряет братский авторитет. В процессе следствия оказывается, что в общении с настоятелем остаются 170 монахов, а 133 отказываются[163]. «Были у старостильников истинные духовные вожди, не испугавшиеся потерять из-за верности истине своего положения и сана»[164]. Однако, не ясно, кто же в итоге будет на законных основаниях легально управлять монастырем, если все «потеряют положение и сан» и имеет ли монастырь право диктовать свои условия государству, в котором находится? Данная проблема подняла в обществе вопрос, быть или не быть институту монашества в Финляндской Православной Церкви.
Церковный суд выявил среди валаамцев 225 противников календарных нововведений. Из них 17 «советско-русских подданных», прибывших на Валаам в 1923-24 гг. из Москвы и Петербурга. «Приехавшие из Москвы монахи [...] не признают теперешнего Игумена и требуют, чтобы «оскверненные» епископом Германом храмы были вновь освящены. Т. к. их пребывание в монастыре нарушает мирный ход жизни, Церковное Управление просит Учебное Министерство принять меры для переселения в Россию следующих монахов [список из 17 человек][165].
Монахи-старостильники входят в переписку с иерархами в Москве и Петрограде. Они просят Местоблюстителя патриаршего престола, митрополита Петра (Крутицкого) не поминать на богослужениях игумена Павлина, как пошедшего против воли братства «за финляндскими живцами».[166] Как сообщает иеромонах Харитон в своей книге, решением митрополита было: до выяснения обстоятельств – поминать. Далее имеются противоречивые сведения. Инок Всеволод ссылается на статью «Герман Аав - гонитель Православия в Финляндии» из сборника «Возбудители раскола» (Париж, 1927 г.), будто бы «митрополит Петр одобрил особым письмом поведение валаамцев-старостильников и благословил их не признавать прещения со стороны епископа Германа (Аава)», касается ли это и поминовения Игумена, выяснить не удалось.
Епископ Ладожский Иннокентий (Тихонов)[167], управляющий Петроградской епархией, впоследствии сподобившийся мученического венца, написал из России на Валаам иеромонаху Афиногену (декабрь 1925) «[...] Переход на новый стиль и особенно празднование Пасхи по новой, западно-римской-католической,… Пасхалии, без суждения о сем Вселенского Собора с одной стороны и при наличии о том определенных канонических постановлений с другой стороны, есть, конечно, дело крайнего бесчиния,… выводящее дерзнувших на то из общения и единства со всей Церковью Христовой [...] Поведение большинства Валаамских иноков, не пожелавших идти на разрыв со всей Церковью Христовою, заслуживает полного одобрения. Твердость в Православии есть заслуга православного монашества в прошлом. Не нужно жалеть ни стен, ни зданий, надо более всего хранить истину и благодать, данные нам в пришествии Христовом»[168].
Под давлением властей смута и раскол в монастыре все же были вызваны. Смута – это время, в котором многие не могут разобраться. Она опасна для тех, кто не имеет твердой почвы под ногами. Имеющие же твердую веру стараются в это время удаляться от зла и распространять добро. Крайности на Валааме были с обеих сторон. И если среди противостоящих были достойные люди, то было немало и «слабых душ». Святые Отцы советуют в подобных случаях начинать с себя. Сохранилось замечание Валаамского старца схиигумена Иоанна (Алексеева), современника событий: «Вообще, у валаамских иноков буква убивает дух. И эта буква как то тяготеет над иноками, ищущими единого на потребу»[169].
22.10.26 г. отправили с полицией 30 человек старостильников в Сердоболь. Два разных взгляда на это событие. Монах Никандр, старостильник, пишет: «нас предали в руки полиции наш же Игумен Павлин и наша же монастырская братия [...] Они ради временного благополучия, ради страха человеческого заглушили свою совесть, нарушили святые каноны Церкви»[170]. Иеромонах Памво: «Жаль их душевно, как своих о Христе братьев. Но судить их не берусь [...] Я лично не на их стороне. Послушание выше всего» (22.10.26)[171].
Ситуация действительно сложная. Нельзя сказать, что все «новостильные» братия были авантюристами и изменниками. Например, иеросхимонах Ефрем (Хробостов, 1871-1947), выбранный Духовником монастыря вместо отстраненного вождя старостильников иеросхимонаха Михаила. Он не был отступником. Этот старец-пустынник до революции 1917 г. был духовником Великих Князей и служил в Смоленском скиту монастыря, построенном ими для поминовения павших русских воинов. Т.е. был, своего рода, русским патриотом, но финское гражданство принял из тех соображений, что необходимо для духовного равновесия соблюдать законы той страны, в которой по промыслу Божию оказался монастырь.
Отец Харитон, Эконом, боровшийся за легальное устроение внутренней жизни монастыря, забил тревогу: «монастырь встал на опасный путь неподчинения церковной власти. Большинство иноков не признают Иерархию, епископа и Патриарха»[172]. Монастырю грозило уничтожение. Да и внутреннее состояние духа было ненормально. «Мы празднуем, но в закваске злобы и лукавства, раздирая Церковь Божию, и соблюдаем внешнее, чтобы отвергнуть лучшее – веру и любовь. Разномыслие во внешних обрядах, по мысли св.Иринея, не может и не должно быть препятствием к миру и единению со всею Вселенскою Церковью…Св.Геннадий пишет: “«кто в наше время требует строгого соблюдения всех обычаев Церкви, как во времена свободы христиан, тот есть враг христианства и налагает бремя на бессильных, а кто прощает малое да сохранится целое, тот имеет дух Апостольский…Церковь ныне воинствует, а во время военное не требуют строгоуставия”»[173]. Отец Харитон письменно умолял также бывшего духовника монастыря иеросхимонаха Михаила, как «вождя» старостильников, остановиться и признать епископа Германа, тем более что Пасху Валаам все равно празднует по старому[174].
Среди братии проявляется прослойка «смутильников», которые пользуются смутой, чтобы свести личные счеты друг с другом. Они, разжигая смуту ради смуты, устраивали «митинги» с грубыми словами и действиями, напоминавшие совет рабоче-крестьянских депутатов. В монастыре вывешивались листовки с дерзкими выпадами против старшей братии с той и с другой стороны. Крыльцо игумена вымазали смолой, а однажды публично разломали в его отсутствие игуменский посох[175]. Келейнику, иеромонаху Памве, по простоте своей во всем преданному Игумену, в карманы подкладывали куски грязи.
Увещевать этих смутьянов вызвались авторитетные люди монастыря, Старцы: «Мы, валаамцы, не привыкли к церковным нововведениям. Священный Валаам всегда строго соблюдал отеческие предания […]. Нас не спрашивают о нашем желании нового времяисчесления […]. Тяжело вступать на путь реформ без убеждения и желания на то. Но не удобно всецело предаваться сетованию. Вред же великий в деле спасения,…. что из-за малопонятного для нашего простого ума вопроса мы предаемся спорам, вражде, ненависти и смущению…. Наше непослушание своей церковной власти приводит к духовному расстройству, лишению благодатного общения […]. Это поведет к расколу. Из-за введения нового стиля некоторые готовы оставить обитель, направиться в Россию, где свирепствует безбожие»[176].
Чтобы окончательно отделить «своих от чужих», в июне 1926 г. был проведен Церковным Управлением суд, где всю братию опрашивали об отношении к Константинопольскому патриарху, к архиепископу Герману, к игумену Павлину и к новому стилю. Некоторые иноки в простоте сердца, заявляли свою преданность Русской Православной Церкви, это каралось высшей степенью наказания, т.е. высылкой из монастыря и страны. Большая часть братства заявила, что Константинопольского патриарха, и архиепископа Германа признают, но евхаристического общения с ними иметь не будут, а игумена слушают во всем, кроме церковного вопроса. Некоторые назвали Финляндскую Православную Церковь – «раскольнической», а архиепископа Германа – «мирянином»[177].
«Большая часть изгнанников смогла при материальной поддержке благотворителей перебраться в Сербию, а оттуда рассеялась по всему русскому зарубежью. Вторая группа валаамцев вернулась в Россию и поселилась в Петрограде и Москве [...] Их твердо-православная позиция и неприятие безбожной большевистской власти обусловили то, что практически все они рано или поздно стали жертвами советского правосудия»[178].
П.2. 1. Жизнь монастыря при новом стиле.
Заявление в Церковный суд. Начало 1930-х.
К 1927 г. из монастырской братии в 310 человек, не считая послушников, «осталось 75 противящихся [...] Часть колеблется, одни то посещают церковь, то нет, на них много действует нажим со стороны их руководства, другие посещают церковь, но не бывают у Причастия. Некоторые вовсе не ходят в церковь, считая ее оскверненною […]. Противники назначаемые хоз-работы исполняют, только в праздники по старому стилю не выходят на работу»[179]. В эти годы монастырь перестает существовать как братство с единым Уставом. Церковное Управление отменяет Назариевский Устав. «Очень жаль, что все ломают Устав [...] Наша Святая Обитель тем только и славилась [...] Что делать нам, маленьким людишкам?.. Кто в деле, тот и в ответе перед Богом»[180], - находим в дневнике иеромонаха Памвы (17.01.29).
Старостильники все это время опирались на авторитет митрополита Антония (Храповицкого), возглавлявшего Синод Русской Зарубежной Церкви в Сербии. В русских приходах в Финляндии к голосу Владыки прислушивались и многие перестали ходить в церковь. На Валааме же учеником «старостильного» духовника монастыря иеромонахом Тимоном тайно заготавливались Святые Дары[181].
Писали монахи письма с просьбой совета и митрополиту Евлогию в Париж, на Сергиевское подворье. От него получили подробнейшее письмо, в котором было много стремления примирить враждующие группы и совет избрать средний, царский путь, найдя верный предел экономии: держаться старой Пасхалии, принять новый стиль для других неподвижных праздников, этим уберечь обитель от разорения, самим же ждать и добиваться «лучших времен, когда все решит законная высшая Церковная власть. Епископа Германа – должно признать, и не уклоняться от общения с ним. Главное же хранить в братстве любовь, путь страдальческий совершать без ропота, со смирением, но это – кому дано»[182].
Пытался помочь монастырю и митрополит Сергий (Страгородский), занимавший после Финляндской Нижегородскую кафедру. Он также, прежде всего, советовал хранить мир. Писал, что старостильники стоят на канонически более правильной позиции, но порывать общения с теми, кому разрешено праздновать Пасху по новому стилю – не советует. «Если бы они стали это делать самочинно, никого не спросясь и без благословения, тогда бы другое дело. А подобные исключения раньше бывали и общения с ними не прерывали. Да и теперь Восточные Патриархи за новый стиль еще не отлучали никого […]. Общение с Епископом возобновить, раз он каноничный и законный и действует с благословения Патриарха (Константинопольского), но хлопотать, чтобы разрешили Валааму праздновать Пасху по старому стилю»[183]. Одновременно митрополит Сергий пытался урезонить Вице-президента Церковного Управления протоиерея Сергия Солнцева: «какая цель и смысл Финскому Церковному Управлению принуждать не желающих держаться нового стиля.., особенно в отношении монастырей, расположены они на островах. […] Нестроения рождаются от принуждения… Главное же, принуждаемые Вами не могут не знать, что почти весь православный мир остается при старом стиле»[184]. Митрополит Сергий пишет, что для Финляндской Православной Церкви было сделано исключение перейти на новый стиль, а Валаам-то, собственно, остается при общем правиле.
Известно так же, что в период распрей о стиле в 1924 г., трое иноков с Московского Валаамского подворья, иеромонахи Галактион, Потапий и архидиакон Иоанн, перед поездкой на Валаам зашли благословиться к Святейшему Патриарху Тихону, так как смущались, что там служат «по-новому». Потом оставили воспоминания: «Он сказал: «Бог благословит». Является ли каноничным рукоположение епископа Германа? Он ответил: «Да, конечно, в этом сомнений нет…» А если на Валааме Пасху будут праздновать по новому стилю? – Он ответил, что этого нельзя…. «Из начальников уже некоторые согласны»…. Святейший возвысил голос: «не может это быть, чтобы Валаам стал праздновать по-новому, когда везде Пасху празднуют по-старому!»[185]. Пасху на Валааме праздновали по старому стилю даже после эвакуации монастыря в 1940 г.
Высланные из монастыря монахи, в большинстве своем были, как пишет монах Иувиан, наиболее достойные насельники, кроме того, молодые и работоспособные. Их утрата ослабила все братство в отношении священнослужения и выполнения хозяйственных работ, из-за чего «новостильному» начальству пришлось вернуть сосланных в дальние скиты монахов[186]. По этой же причине споры и гонения на валаамских старостильников стали угасать, братия получили возможность устроить свой сокровенный храм в бывшей гончарной мастерской монастыря и отправлять там, под строгим надзором за посещаемостью со стороны монастырских и местных властей, богослужения по старому стилю.
1927 г. был сформирован новый состав Учебного Министерства Финляндии, более беспристрастный и справедливый, по мнению монаха Иувиана. Церковное Управление получило от Министерства выговор за политику в отношении Валаамского монастыря и «предписание: монахов за границу впредь не высылать и к стильному вопросу быть более терпимым, не колебать авторитет Церкви. Финская печать это не огласила, но шведская поместила полное сообщение об этом распоряжении». Церковное Управление всю вину за огласку сложило на мон. Иувиана, отстранив его от монастырской канцелярии. Но «оттепель» в Правительстве была не долгой[187].
19.10.1927 г. Церковное Управление провело очередную «чистку» в монастыре. На Валааме состоялось заседание Низшего церковного суда. По делу проходили 46 человек, 13 из них «не явились на суд». Обвинение состояло «в том, что они демонстративно выступали против начальства и духовных властей и иным образом нарушали порядок и монастырскую дисциплину»[188]. На суд не вызвали «вождя» старостильников иеросхимонаха Михаила. Вероятно, расчет делался на то, что в его отсутствие остальные легче поддадутся давлению, чего, однако, не случилось. Старостильники серьезно готовились, и наиболее заметной фигурой на суде стал монах Иувиан (Красноперов), зачитавший «Заявление в Церковный суд от братии Валаамского монастыря», скорее всего, он же являлся и его составителем[189].
Это наиболее полное и аргументированное отражение позиции старостильников. Истинной причиной привлечения к Церковному суду и церковного смущения является насильственное введение нового стиля в богослужение и нарушение канона о Пасхе. От Пасхалии зависит весь богослужебный круг. Он оказывается полностью измененным. Например, в 1926 г. оказался упраздненным Петров пост. В приходской жизни службы совершаются только в воскресные дни и эти изменения не так заметны, как в монастырях, живущих строгой уставной жизнью. Монашеское звание обязывает хранить церковные уставы, поэтому, не могут принять братия ни нового стиля, ни новой Пасхалии. За 56 лет прошлого века латиняне по григорианскому календарю четыре раза праздновали Пасху с иудеями и девять раз – прежде еврейской пасхи. Преп. Феодор Студит учит, что «епископам не дана власть преступать правила». Епископ Никодим: «Самовольное отступление Поместной церкви хотя бы одного правила, принятого Вселенской Церковью, ставит данную Церковь в положение раскольнической общины» [...] Современные профессора Глубоковский и Болотов отрицательно относятся к новому стилю. Всероссийский Поместный Собор 1917-1918 гг. также решил удерживать старый стиль. Нижеподписавшиеся будут держаться в церковно-Богослужебной практике старого календаря, так же как и Св. Афон. Согласно Символу Веры, [...] Церковь едина – и должна быть единая Пасха, соборна – вопрос календаря и Пасхалии должен решаться соборным путем. Авторы заявляют, что они чужды политике и отстаивают церковную истину. Далее содержится просьба не оказывать насилия над религиозной совестью. Относительно вопросов Суда: а) о признании Финляндского Церковного Управления под юрисдикцией Вселенского патриарха, б) о признании епископа Германа главой Православной Церкви в Финляндии, в) о признании самой Финляндской Православной Церкви – отцы заявили, что эти вопросы к ним, монашествующим, не относятся, ибо признание их зависит от высшей Церковной власти, они же, по долгу послушания, повинуются, но в пределах канонов. Ввиду того, что епископ Герман трижды нарушил канон о Пасхе и воздвиг гонения на старостильников, отцы не будут иметь молитвенного общения с ним до соборного выяснения обстоятельств. Помня монашеские обеты, во всех внешних делах и послушаниях они повинуются своему игумену. Все гонения за старый стиль принимают ради Господа. Но в духовном отношении не могут идти за своим игуменом, т. к. он имеет молитвенное общение с новостильниками. Отцы настаивают, что первичен стильный и пасхальный вопрос, а духовное разделение лишь вытекает из него. Поэтому, если замалчивать первое, то прекратить духовное разделение не удастся. Далее упоминается преп. Феодор Студит, прервавший общение с патриархом Никифором, принявшим в общение отлученного пресвитера. Авторы не имеют вражды или ненависти к инакомыслящим, но не могут входить в духовное общение с нарушителями святых канонов. Далее следует 30 подписей[190].
Обращение носит довольно сдержанный характер. Старостильники выступают как охранители полноты Православной Церкви. Оправдано ли административное принуждение в вопросах веры? Основная сила их позиции в «справедливом протесте против сведения всей церковности и каноничности к понятию “подчинения”»[191]. Они никого не придают анафеме, не объявляют безблагодатными, а ждут соборного рассмотрения проблемы, действительно заслуживающей этого. На данном этапе и в лице данного ответчика старостильники выступают борцами за сохранение в Церкви духа Священного Предания.
Суд Финляндской Православной Церкви признал их виновными. 9 священнослужителей – запрещены в служении, 19 монахов (в т. ч. монах Иувиан) – лишаются мантии до раскаяния. Остальные 9 монахов признаны виновными, но «принимая во внимание их старость и слабое здоровье, […]. смирение, недостаточную осведомленность в вопросе о стиле – освобождаются от наказания»[192]. Возникает вопрос, нужно ли было вообще финляндскому Церковному Управлению церковное единство и правомерно ли рассматривать административное насилие как его основу?
Каждая эпоха ставит перед церковным сознанием свои задачи. И в каждом конкретном случае их решение требует живого реагирования на вызовы современности. Как уже отмечалось, проблема соотношения временного и вечного в каждом конкретном моменте – одна из самых существенных для каждого поколения. Решение ее требует глубокого знания основ православного учения и внимательного отношения к опыту Истории и ее урокам.
