Архиепископ Гавриил (Чепур): выдающийся литургист и церковный композитор
Эта статья посвящена церковно-музыкальному творчеству архиепископа Гавриила Челябинского (Чепур). Некоторые профессионалы в Диаспоре знают о нем и знакомы с его музыкальными произведениями. Но большинству деятелей на церковно-певческой ниве творческая личность архиепископа Гавриила мало известна, несмотря на то, что она заслуживает внимания и почитания всех любителей исконного русского православного церковного пения.
На фото - Архиепископ Челябинский Гавриил (Чепур). Фото из архива «Русского пастыря»
Владыка Гавриил был преданным членом Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей и одним из самых почитаемых и любимых ее иерархов. Он был высоко образованным богословом-литургистом, выдающимся знатоком типикона (уставщиком). Для любителей церковного пения он представляет особый интерес как профессиональный историк и знаток русских православных богослужебных распевов. На поприще церковного пения он много потрудился над переложениями песнопений на основные разновидности знаменного распева (столпового, путевого, киевского, греческого и также, уже в эмиграции, сербского). К сожалению очень немногое сохранилось из его творчества из-за трагических и хаотических событий 20-го века. То немногое что было возможно найти, было уже сочинено в эмиграции и теперь оно разбросано по епархиям Зарубежной Церкви. Возможно, что большая часть его наследия еще находится в Лос-Анджелесе, в архивах приснопамятного архиепископа Антония (Синкевича), ученика и большого поклонника Владыки Гавриила. К сожалению этот архив был недоступен нижеподписавшейся. Известно, что Владыка Гавриил сдал сборник своих церковно-музыкальных сочинений-переложений в типографию в Крыму, уже во время гражданской войны, незадолго до эвакуации в конце 1920 года вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) и множеством иерархов и духовенства.
За последние 4 года я наводила справки во всевозможных источниках, обращалась к настоятелям наших монастырей и обителей, к специалистам по истории Зарубежной Церкви, искала сведения в библиотеках на Западе. Эти мои поиски увенчались успехом и были вознаграждены нужной информацией, за которую я приношу искреннюю благодарность всем отозвавшимся на мои запросы. Я также обращалась с запросами о следах деятельности Владыки Гавриила в России к моим знакомым в Москве, в Петербурге и в Ялте. Все ответы были отрицательные. Ничего существенного не было найдено кроме некоторых беглых биографических сведений, мне уже известных упоминаний о его назначениях, об участиях в Соборах, епархиальных заседаниях и т. п. Однако, каким-то чудесным образом я получила 29 августа 2002 года извещение от одного священника по электронной почте с западного побережья США, что ему прислали из Москвы новую книжечку Воспоминаний архимандрита Киприана (Керна). Это замечательно интересные воспоминания о Блаженнейшем митрополите Антонии (Храповицком) и о… епископе Гаврииле (Чепуре), изданные в 2002 году Православным Свято-Тихоновским Богословским Институтом в Москве. Мои московские и ялтинские друзья неоднократно и даже совсем недавно обращались в этот самый институт с запросами о Владыке Гаврииле. Ответ каждый раз был одинаковым: «Нет, у нас ничего существенного о епископе Гаврииле не имеется.» Воспоминания написаны с искренней любовью и уважением к этим двум выдающимся иерархам Зарубежной Церкви и наполнены интереснейшими деталями, захватывающими душу и сердце читателя. Они подтверждают все мною уже найденное, но, к сожалению, в них очень мало сведений о музыкальном наследии Владыки Гавриила и ничего не говорится о вероятно погибшем сборнике его церковных песнопений. Эти воспоминания значительно восполнили мою работу.
Чтобы оценить значение и наследие Владыки Гавриила необходим биографический очерк. Его жизненный путь был сравнительно краток. Григорий Маркеллович Чепур родился 31/19 декабря 1874 г. в Херсоне и скончался 14/1 марта 1933 г. в Панчево, в Югославии. Ему было всего лишь 58 лет. Он происходил из рода военных. Отец его, Маркелл Федорович, был профессиональным офицером, служил в уланах. Из-за этого семье приходилось часто перемещаться по всей Русской Империи. М.Ф. участвовал в турецкой войне на Балканах 1877 г. и вышел в отставку в чине майора. Семья его глубоко верующей и благочестивой матери, Людмилы Ивановны Оссовской, была родом из Польши. Но уже ее отец, казначей Кишиневской области, принял православие. Юный Григорий провел свои ранние детские годы с матерью в Кишиневе, в ее родительском доме. Его выдающиеся способности к точным наукам, особенно к математике, проявились рано и его учитель математики в местной гимназии предсказывал талантливому мальчику блестящую академическую карьеру. Однако, молодой Григорий чувствовал глубокую любовь и преданность Православной Церкви с ранних детских лет. По окончании гимназии в Киеве, он последовал зову своего сердца и в 1892 г. поступил в Киевскую Духовную Академию, где он оказался на одном курсе с Михаилом Николаевичем Скабаллановичем, будущим профессором той же Академии, прославленным литургистом и автором книг «Толковый Типикон» и «Христианские Праздники». Увлечение литургикой, общие интересы и духовное расположение к высокому призванию связало этих двух необыкновенных молодых богословов на всю жизнь.
Григорий Чепур закончил Духовную Академию кандидатом богословия в 1896 г. Одновременно он принял постриг, был наречен иноком Гавриилом и вскоре рукоположен в иеромонахи в Киево-Печерской Лавре. Последовали годы преподавательской деятельности по литургике и гомилетике при разных духовных семинариях по всей Российской Империи, сначала назначением на должность инспектора и позже ректора. В 1910 г. архимандрит Гавриил был хиротонисан во епископа Измаильского с назначением вторым викарием Кишиневской епархии.
В связи с хиротонией архимандрита Гавриила следует привести удивительный отрывок из его «Слова при наречении во епископа Измаильского», едва ли не единственного сохранившегося в печати (напечатано в Прибавлениях к Церковным Ведомостям 1910 г. №8, стр. 357-363.) Слово целиком приведено в Воспоминаниях архимандрита Киприана (стр. 136-146). Это замечательный пример восхитительной и назидательной священной поэзии и богословия, не часто встречающийся в гомилетической литературе. Архимандрит Киприан заявляет в своих «Воспоминаниях», что Владыка Гавриил выражал свое необычайное знание литургики и чрезвычайный, Богом данный поэтический талант в проповедях, которые «были исключительны по красоте, по поэтичности, по блеску».
Вот отрывок из этого «Слова»: «Помню, как сейчас, первое пробуждение во мне духовной жизни, когда я принял семя благодати Божией в сердце сознательно. Входил я семи лет от роду со своей матушкой во Святый и Великий Вторник в один из величественных храмов моего родного города. Служба шла в скромном приделе. Священный лик, «не дерзая приносить бескровной жертвы за честность великого дне, заменил ее воздеянием рук» и умиленною жертвою пения. О, что это было за пение! Поистине, оно проходило «до разделения души и духа»; и мальчик под тихие звуки, волны которых смешивались с волнами благовонного фимиама, вошел впервые во святая святых внутренней своей богообразной скинии – он обрел там Бога своего, почувствовал впервые, как близок Сей Бог к нему, как любит Он его; и шевельнулось что-то новое, великое в глубине души и теплые слезы полились из его глаз, и высоко-высоко поднималась детская грудь, и усиленно стучало сердце …… И страшно было и радостно …… А звуки все лились и лились, как светлые лучи необъятной милости, возвещая зарю новой жизни …… О, тогда в первый раз понял я, что в храме Божием поют и читают; понял раз навсегда, какие великие сокровища сокрыты в этих великих зданиях, благоукрашенных куполами и крестами, которые, казалось тогда, уходили в самое Небо. …»
В своем «Слове» епископ Гавриил вспоминает старенького дьячка, дивное пение и чтение которого так пронзило его детскую душу, как своего первого законоучителя и церковного наставника. У него он научился различным трогательным богослужебным распевам и многообразию осьмогласия. Сознательная любовь к церковным службам побудила юного Григория приобрести в собственность все богослужебные книги на те скромные лепты, которые давали ему родители на детские удовольствия. Владыка Гавриил позже утверждал, что по этим книгам он главным образом приобрел знания по догматике и нравственному богословию. Во всех мне доступных статьях, включая Воспоминания архимандрита Киприана, посвященных жизни и деятельности Владыки Гавриила, говорится о точности и сжатости его стиля преподавания литургики и нравственного богословия, всегда оснащенного уместными цитатами из богослужения. Слушатели его семинаров последнего периода жизни в Югославии с любовью вспоминают, как точно и просто он разъяснял самые запутанные места Типикона и формулировал краткие, четкие ответы на любой вопрос, даже находясь на шумных, многолюдных улицах Белграда. Его замечания и просвещенные дискуссии всегда отличались оригинальностью и яркостью мысли, необычной по глубине, сжатости и ясности.
Блаженнейший митрополит Антоний, будучи также превосходным богословом и знатоком Типикона, чрезвычайно ценил независимое мышление Владыки Гавриила. Оба иерарха испытывали искреннее расположение и братскую любовь во Христе друг к другу. Однако, несмотря на взаимное согласие и уважение, иногда у них возникали разногласия по некоторым принципиальным вопросам богословия или литургики. Засвидетельствованы случаи, когда студенты богословия обращались за объяснениями разницы мнениях обоих иерархов по определенным богословским и уставным вопросам. Епископ Гавриил всякий раз отвечал смиренно: «Если вы когда-либо заметите разногласие между мной и митрополитом Антонием, то всегда помните, что прав он, а не я, ибо он лучше меня изучил и продумал Священное Писание… и потому что митрополит Антоний гениальный человек» (Лопухин, Беседы с епископом Гавриилом, стр. 34; Граббе, Церковная Жизнь, стр. 62). Митрополит Антоний, со своей стороны, считал Владыку Гавриила лучшим знатоком Типикона и непревзойденным литургистом даже среди знаменитых старообрядческих уставщиков.
Как было указано выше, глубокая вера, в соединении с красотой русского богослужебного пения и поэзией священных богослужебных книг вдохновили юного Григория Чепура посвятить свою жизнь служению святой Православной Церкви. Для этого служения он был исключительно одарен как музыкальными и мыслительными талантами, так и феноменальной памятью. После его кончины известный музыковед и исследователь богослужебного пения, Иван Алексеевич Гарднер, писал в своем некрологе: «В лице покойного архиепископа Гавриила Русская Православная Церковь заграницей потеряла серьезного, ценного и своеобразного духовно-музыкального деятеля, композитора-гармонизатора, ученого литургиста. Это последнее сочетание – литургиста с композитором Божией милостью – явление чрезвычайно редкое, ибо обычно литургисты не бывают композиторами, а композиторы редко углубляются в тайны церковного устава и его историю, а тем более в аскетизм богослужения.» Далее Гарднер пишет, что духовный композитор и регент безусловно должен быть ученым литургистом и его внимание должно быть особенно обращено на аскетическую сторону богослужения, на уразумение правильного тона богослужения и составляющих его песнопений. Вот именно это редкое сочетание композитора с глубоким, вдумчивым литургистом озаряло направление всей духовно-музыкальной деятельности епископа Гавриила, начавшейся в России и продолженной в эмиграции.
Епископ Гавриил замечательно объяснял значение и преимущество пения на клиросе. Его объяснение должно было бы стать руководством для всех певчих и регентов, стремящихся украшать пением проникновенные службы Русской Православной Церкви. Вот его слова, записанные студентом богословия, П.С. Лопухиным и приведенные в его брошюре «Беседы с епископом Гавриилом»:
«…знание подлинной Христовой жизни и причастность ей составляет наше блаженство, нашу жизнь. Она почти невыразима. Но люди духовные ощущают ее друг в друге, и это наполняет их сердца тихой кроткой и бесконечной радостью христианского общения и единства. Она в некоторой степени выражается в церковном пении. Господь есть Истина, Добро и Красота, и вот в пении это проявляется. Божественная красота проявляется в пении церковном, конечно в истинно церковном, а не в тех произведениях концертных, которые к стыду нашему нередко исполняются в церквах в угоду людям не духовным, а душевным, вроде, напр. «Покаяния» Веделя. Некоторых радует эта вещь, но для церковного слуха она почти нестерпима. Но есть пение в самом деле церковное, и кто умеет проникаться его красотой, легкой, духовной, вызывающей редко, впрочем, кому известное чувство умиления (а не нервические слезы) – душа такого слушателя подлинно касается божественной жизни. Церковное пение есть выражение высочайших духовных переживаний, им созвучное. Ничего удивительного нет, что такое пение мало кто умеет понимать и ценить. Для этого нужна особая настроенность души, и обычно наши барыни больше любят концерты. Они тоже бывают красивы и тоже имеют свое содержание, но несоизмеримое с произведением духовным. …Нельзя равняться по уровню развития благочестивых, но не духовных людей. Все богослужение по содержанию, по мыслям, выше их, но оно влечет их, поднимает, и не понимая его в той силе, как его понимают люди духовные, они начинают любить эту высшую жизнь, облагораживаются и постепенно ей приобщаются. …(Пение) зовет, учит, открывает неведомые грешным людям высоты созерцания Истины, оно приучает душу к райской жизни, потому что это и есть сама райская жизнь, поскольку люди могут ее уразуметь и усвоить…» (Беседы… стр. 20-22 с пропусками).
Митрополит Антоний полностью разделял мысли епископа Гавриила о церковном пении. Концерты Веделя, Бортнянского и им подобных приводили митрополита в дурное настроение. Когда регент в Белградском храме перед Великим Постом затеял ублажить митрополита Покаянием Веделя, «при первых же звуках стало слышно мычание митрополита в бороду (знак недовольства), а потом цокание языком (предельное негодование) и во всеуслышание резкое замечание:… … «Эротическое пение. Гадость»» (Воспоминания, стр. 37).
Все внимание Владыки Гавриила было направлено на исконные русские православные распевы и напевы еще во время его пребывания в Киево-Печерской Лавре и особенно в Москве, когда он был назначен на должность Синодального ризничего в 1906 г., и где он служил в сане архимандрита в храме Двенадцати Апостолов в Кремле. В этой церкви архимандрит Гавриил устроил образцовую монастырскую службу, на которой монахи пели исключительно по древним распевам. И в дальнейшем, при всех своих различных служебных назначениях во множество провинциальных епархий, архимандрит, а позже епископ Гавриил, занимался своим любимым делом – исследованием и собиранием местных монастырских напевов, включая и старообрядческое пение. Господствующее значение во всяком богослужебном пении имела для него «аскетическая верность» – верный тон и соответствующее правильное расположение духа при приступлении к пению на клиросе. Признавая и ценя значение голосовой техники в хоровом пении, Владыка Гавриил считал ее далеко не самым важным элементом для исполнения песнопений во время богослужений. С его точки зрения, внимание и благоговейное участие в самом богослужении главное необходимое условие, которое должны соблюдать хористы и регент. Он считал, что только при таком общем духовном настроении можно ожидать осмысленного исполнения хором богослужебных песнопений. «Аскетическая верность» святости всех богослужений должна преобладать над т.н. «художественным исполнением» в церковно-хоровом пении.
В 1918-1919 гг. Владыка Гавриил был назначен на кафедру епископа Челябинского, но проехать в свою епархию не смог из-за свирепствующей гражданской войны на юге России. В декабре 1920 г., он присоединился к митрополиту Антонию (Храповицкому) во время эвакуации из Крыма с остатками Белой Армии и прибыл в гостеприимную Югославию в феврале 1921 г. В Югославии он прежде всего был постоянным членом Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей и председательствовал в разных административных и ученых комитетах. Он также преподавал Закон Божий в двух женских учебных заведениях (сначала в Харьковском девичьем институте в городе Новый Бечей и позже в русско-сербской гимназии в городе Великая Кикинда. Оба города находились близко от Белграда).
Епископ Гавриил с увлечением отдавался законоучительству. По свидетельствам многих современников рассказы об уроках и воспитанницах были любимой темой его бесед. Он продолжал свою преподавательскую деятельность пока состояние здоровья ему это позволяло. Одновременно Владыка занимался с Братством имени преподобного Серафима Саровского, группой молодых студентов-богословов Белградского университета. Этой группе он читал лекции и вел дискуссии по различным богословским дисциплинам. В то же время Владыка делился своим феноменально богатым знанием русского церковного пения и большим регентским опытом с выдающейся музыкально-талантливой церковно-певческой группой. В ней участвовали, среди других музыкантов-любителей русского церковного пения, будущий архиепископ Антоний (Синкевич), Иван Алексеевич Гарднер, будущий священник Василий Тарасов (его сын и внук в настоящее время священники в Белграде), Л.И. Маслич и Валерия Константиновна Губанова, в замужестве Хекке, сочинившая 27 служб новым святым и на разные случаи, утвержденные Архиерейским Синодом, включая всю службу Одигитрии Русского Зарубежья, Чудотворной Иконе Курской Коренной Божией Матери. Эта группа, по вдохновению епископа Гавриила, образовала левый клирос в Белградском русском православном храме. Гарднер вспоминает, что Владыка был душой этого клироса и передавал ему лучшие, благороднейшие традиции столпового и знаменного православного русского пения. Самые лучшие произведения Владыки написаны именно для этого клироса. Так сохранились его великолепные переложения великопостных и пасхальных распевов, изысканной выразительности и, в то же время, простоты. Он также написал несколько вещей для женского хора, состоявшего из его воспитанниц в указанных школах.
В Югославии Вл. Гавриил изучил разновидности сербского распева, очень им почитаемые и воспользовался ими в некоторых своих переложениях. Многие сербские священнослужители и богословы дивились его глубокому и проникновенному пониманию и знанию сербских распевов.
Следует уделить несколько слов печальному факту исчезновению церковно-музыкального творчества Владыки Гавриила. Как было упомянуто выше, его сборник переложений распевов, сочиненных в России, был отдан в типографию в Крыму перед эвакуацией. По всей вероятности этот сборник погиб в последующее бурное время гражданской войны и советизации. Возможно, что Владыка Гавриил восстановил некоторые свои произведения в Югославии. И.А. Гарднер составил список всех ему доступных композиций Владыки Гавриила и приложил его к некрологу («Церковная Жизнь», но. 4, март 1933 г.). В списке более 30 вещей, но, как было указано ранее, только немногие могли быть найдены в настоящее время. У Гарднера, по-видимому, хранились все сочинения, написанные Владыкой в Югославии. Но и они погибли вместе с коллекциями ценных рукописей и композиций Гарднера при очередной бомбардировке Берлина во время второй мировой войны. Мне удалось собрать около 25 вещей, но я не теряю надежды обрести нехватающие композиции с помощью всех любителей исконного русского православного богослужебного пения.
И.А. Гарднер сообщает, что техника переложений Владыки Гавриила сильно отличается от обычной гармонизации древних распевов. Он не пользовался контрапунктом; однако, будучи опытным гармонистом, он искусно выделял разные голоса хора, придавая им ценную окраску, чтобы подчеркнуть какую-нибудь особенную черту и особое значение данного песнопения. Вместе с тем он был далек от религиозной лирики. В его переложениях отсутствует субъективное чувство. В них слышится пение и чувство церковное, не личное. В этом подходе, по видимому, таится секрет композиций или переложений и исполнения подлинного русского православного богослужебного пения и, к сожалению, только считанные церковно-музыкальные композиторы и дирижеры одарены этой редкой духовной чуткостью.
Все знавшие и почитавшие Владыку Гавриила с теплом поминают его добродушие и веселый нрав, сочетавшиеся с необыкновенной духовностью и нежной впечатлительностью души. Он был приветливым, веселым и занимательным собеседником, необыкновенно остроумным, всегда готовым добродушно пошутить; Владыка любил жизнь и ее дары, ему была присуща некоторая склонность к утонченной гастрономии и к изысканным винам. До конца своих дней он оставался верным служителем своей возлюбленной Русской Православной Церкви заграницей и, несмотря на ухудшение здоровья и слабеющие силы, приезжал из панчевского монастыря в Белград на все заседания Архиерейского Синода и также для чтения лекций своим слушателям. В дни страданий от тяжкой болезни Владыку утешало церковное пение и он проводил многие часы распевая на память разные умилительные песнопения. Почти до последнего своего издыхания он вникал в работу панчевского русского хора и давал регенту и хористам ценные указания. Влияние Владыки Гавриила было настолько сильно, что все приехавшие в Панчево на его погребение были поражены дивным исполнением отпевания. Оно стало незабываемым событием благодаря заботам самого, призванного Господом, архипастыря.
Удивительную подробность при кончине Владыки Гавриила сообщает архимандрит Киприан в своих воспоминаниях. По его словам митрополит Антоний не признавал никакой «мистики», никаких видений, пророческих снов и подобных народных верований. Однако, в час, когда Владыка Гавриил лежал на смертном одре в Панчево, митрополит Антоний проснулся у себя в Карловцах, разбуженный необыкновенным благоуханием какого-то чудного ладана. Митрополит позвал своего келейника Феодосия, «Федю», которого тоже поразило это благоухание. Оба не могли понять, откуда происходит этот удивительный запах, потому что никакой кадильницы вблизи не было. К полудню следующего дня они узнали, что именно в тот ночной час непонятного благоухания скончался архиепископ Гавриил.
Епископ Гавриил был возведен в сан архиепископа Челябинского Архиерейским Синодом Зарубежной Церкви за свои бесценные заслуги на поприще русского богослужебного пения и углубления знаний по литургике. Следование примеру архиепископа Гавриила должно оставаться постоянной целью хормейстеров и хористов, предстоящих на клиросе святой Православной Церкви. И нам, ревнующим о благолепии церковного пения, следует помнить Вл. Гавриила как одного из редких светочей в истории русского богослужебного пения и ценить и беречь его наследие и заветы.
Вечная память и благодарность Владыке Гавриилу!
Русский пастырь №42/2003 г.