Митрополит Антоний: Неделя о Страшном Суде
Мысль о Страшном Суде на большинство людей производит удручающее впечатление, даже на тех, которые и Богу молятся и о спасении души своей размышляют. Им все кажется, что приветственные слова праведникам мало имеют касательства к их душе, более подлежащей прещению (sic), изреченному на грешных.
--
Не так было у древних христиан, которые со светлою радостию ожидали Второго Пришествия и отвечали на слова Господни: "ей гряду скоро", - "ей гряди, Господи Иисусе" (Апок 22.20).
Что же разве древние христиане не считали себя грешниками? да, конечно, считали, но их уверенность в Божественном милосердии и в окончательной победе Христа над миром была так сильна, что они как бы глаз не отрывали от созерцания будущей победы Его и потому представляли это самое будущее, как нечто светлое и радостное, когда Христос Спаситель отрет всякую слезу от лица человеческого.
Подобное не чуждо было Ветхому Завету.
Вот слова ветхозаветного праведника Товита - "на всех улицах Иерусалима будет раздаваться аллилуиа, и будут славословить, говоря - благословен Бог, который превознес Иерусалим на все веки!" (Тов 13.18).
Итак, если еще в Ветхом Завете, когда люди не получили еще полного откровения Божьего, когда таинственная завеса будущего только немного была приоткрыта для праведников, а перед большинством людей безраздельно господствовал грех, горе и неправда, и тогда ожидание конечной судьбы мира и человека внушало древним праведникам надежды благие и чувства радостные, то почему же теперь, когда перед нами раскрыто св. Евангелие, все-таки более печальные, а не радостные картины предъявляет нам раскрытие будущих судеб мира и человечества.
Конечно, христианское смирение должно указывать нам на наше постоянное отступление от Заповедей Божиих и пробуждать у нас укоры совести. Однако, почему же участь осужденных грешников как бы несколько затмевает пред нами картину Божественного Милосердия, и светлый рай, обещанный праведникам, представляется нам уже не нашим достоянием, а чем то чужим? Конечно, это по той причине, что мы в сердце своем чувствуем себя ближе к этой левой стороне предстоящего на суде рода человеческого, нежели к правой. Мы не сомневаемся в истинности Божественных словес, которые будут обращены к праведникам, но как-то эта светлая надежда о помиловании Христом наших душ менее отчетливо отпечатлевается в нашей душе, чем прещение Вечного Судии, направленное к осужденным грешникам.
Вот почему люди, даже верующие, стараются избегать беседы о Суде Божием и даже исходе нашей смертной жизни.
Увы! не смиренномудрие тому причиной, а некая безотрадная оторванность нашего сердца и всей нашей жизни от Милосердного Христа и Его Промысла.
Мы представляем себе Христа в давно прошедшем времени и мало принимаем к сердцу Его постоянную борьбу с нашим невидимым врагом, ту борьбу, к которой нас постоянно призывает Писание, укоряя нас за ленивое участие в этой борьбе, тогда как Апостолы всех призывали подвизаться против греха - "вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха" (Евр 12.4).
И вот, если мы, хотя бы постепенно, стремились к постоянному подвизанию против греха, как к главной задаче нашей жизни, то наше воспоминание о картинах Страшного Суда Христова не вводило бы нас в уныние, а, напротив, вливало бы в душу доброе настроение, которое испытывает душа молодого воина, готовящегося к битве, или ожидающего решения полководца о заслугах его полка.
Вместе с этим и прельщение от мира не казалось бы нам столь заманчивым и прекрасным, но напротив подобные мысли возбуждали бы в нас отвращение и мы с сугубым усердием взывали бы к Богу: "Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти" (Пс 50.II) и далее: "Сердце чисто созижди во мне Боже и дух прав обнови во утробе моей."
Это молитвенное прошение люди пускают мимо своих глаз и мимо своей совести, которая постепенно ожесточается и, наконец, доходит да полной неспособности покаяться и умилиться и тем лишает себя надежды на спасение.
В этом смысле и говорится, что в аде нет покаяния. И это не потому, что Праведный Судия не хочет слышать покаянного вопля грешников, а потому, что ожесточившаяся до конца душа грешника совершенно онемела для покаянного чувства.
Да избавит нас Господь от такого состояния!
Конечно, последнее овладевает душою не сразу, а постепенно, заматывая ее все более в нравственные петли и узлы, пока не наденет на нее так называемой мертвой петли, которую развязать уже невозможно потому, что подвергшаяся ее узам душа сама не желает освобождения, а ее страдания от содеянных грехов только умножают в ней досаду, злобу и ропот.
Итак, пока не поздно, пока хотя временами она чувствует покаянные приливы, то да сохранит нас Бог от злобного упорства и ложного стыда, ради которого безумные люди отвергают призывающий Голос покаяния, ибо он будет раздаваться все реже и слабее в нашем сердце, пока совершенно не умолкнет. Да избавит нас Господь от толикого жестокосердия! так воспевает Церковь во время службы Страстей Господних, ужасаясь подобного явления у врагов Христовых во время Его Пречистой Страсти.
Произнесено в 1934 году в Сремских Карловцах.
Епископ Никон (Рклицкий) «Жизнеописание Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого». т.V. Изд. Северо-Американской и Канадской епархии.1959 г., с.с. 295-297.
Сверено с оригиналом