Синодик РПЦЗ. Архиепископ Венедикт (Бобковский)
3 сентября 1951 в присутствии своего келейника иеромонаха Иулиана, мирно отошел ко Господу Архиепископ Берлинский и Германский Венедикт (Бобковский), бывший Гродненский и Белостокский Белорусской Православной Церкви.
Архиерейский Собор в 1947 году в Мюнхене. 1-й ряд: Еп.Серафим, Еп.Леонтий, Архиеп.Пантелеймон, Митрополит Анастасий, Еп.Димитрий, Еп.Григорий, Еп.Александр.
2-ряд: Еп.Стефан, Еп.Феодор, Еп.Афанасий, Еп.Филофей, Архиеп.Венедикт, Еп.Евлогий.
Архиепископ Венедикт (Бобковский), родился 28 февраля/13 марта 1876 г. на Псковщине, в г. Заволочь. Крещен Василием. После окончания Духовного училища в г. Великие Луки, с 1902–1905 учился в Псковской Духовной семинарии, прослушал два курса в Юрьевском университете. В 1905 рукоположен во священника церкви села Старосельно в Минской губернии. С 1914–1937 служил в Новогрудке. 1916–1918 был полевым священником и награжден орденами св. Анны 2-й и 3-й степени и св. Владимира 4-й степени. После войны, в 1918 г., получил чин протоиерея и назначен настоятелем кафедрального собора в Новогрудке, а впоследствии и благочинным уезда. В 1935 году получил митру. Будучи вдовым священником, митрофорный протоиерей Василий 27 марта 1937 г. пострижен в монашество с именем Венедикт и в том же году возведен в чин архимандрита, в связи с чем назначен настоятелем Свято-Успенского мужского монастыря в Жировицах, где пребывал до 1941 г.
Положение православных в Польше в межвоенный период было исключительно сложным. С одной стороны государство притесняло – закрытие храмов и т.д., а с другой стороны в 30-е годы развернулась, с благословения Ватикана, новая кампания по привлечению православных «Восточным обрядом». Прицел этих устремлений был, однако, более далеким: после неудавшихся попыток договориться с большевиками Ватикан взял курс на приготовление к миссии в послекоммунистической России1. Из Польши были в те годы высланы два русских архиерея – Сергий и Владимир, а неугодный польским властям архиепископ Пантелеимон (Рожновский) жил в ссылке в Жировицком монастыре.
В этом монастыре началась глубокая, неразлучная дружба двух церковных деятелей владыки Пантелеимона и тогдашнего архимандрита Венедикта, который в этой сложной обстановке, будучи в составе Польской Православной Церкви, получившей в 1925 автокефалию от Константинополя и находившейся под главенством митрополита Варшавского Дионисия (Валединского), успешно занимался созиданием православной церковной жизни. Жировицкий монастырь стал процветать.
Сотрудничество Сталина с Гитлером развязало Вторую мировую войну и привело к исчезновению Польши с географических карт. Согласно приложенному к пакту Молотова-Риббентропа тайному протоколу восточные области тогдашней Польши были заняты, начиная с 17 сентября 1939, Красной Армией. В связи с этим митрополит Дионисий потерял практически 80% своей паствы.
В Почаевской Лавре, оказавшейся на территории СССР, возник вопрос о поминовении – временно поминался митрополит Сергий наряду с митрополитом Дионисием. Определение Московской Патриархии от 20 июля 1940 гласит, что «Распоряжения автокефальной иерархии [митрополита Дионисия – Н.А.] для православных не имеют значения, в том числе и касающиеся Лавры и поминовения за ее богослужениями»2. Соответствующий Указ был послан к сведению архиепископу Гродненскому, именуемому в Указе от 20 августа «бывшим нашим Экзархом в Западных Белоруссии и Украине, а теперь Преосвященным Архиепископом Гродненским и Вилейским».
Письмо митрополита Сергия (Страгородского) от 15 августа 1940 [адресат неизвестен, м.б. архиеп. Пантелеимон], свидетельствует об имевшем место пребывании архимандрита Венедикта в Москве: «Да и все мы здесь вспоминаем и Вас и Вашего предтечу (о. Венедикта) и Вашего спутника (о. Евгения). Здесь они оба понравились.»
11 июля 1940 на протоиерея Евгения Котовича в Богоявленском соборе в Елохове за более чем 46-летнее служение Церкви митрополитом Сергием была возложена митра. Осуществлялся возврат священнослужителей в Русскую Церковь из польской автокефалии. Первым из них был, по всей видимости 25 июня 1940 (определение N17 того же числа) архиепископ Волынский Алексий (Громадский), и согласно этому же акту вскоре последовал архимандрит Венедикт (29 июня), затем 10 июля архиепископ Пантелеимон с протоиереем Евгением Котовичем, а также 13 июля наместник Почаевской Лавры архимандрит Пантелеимон (Рудик). Последний, также как и владыка Венедикт, впоследствии был епископом Русской Зарубежной Церкви (до 1957 г.). Московской патриархией осуществлялось церковное управление в присоединенных к СССР частях Белоруссии и Украины, передвигались границы епархий, назначались новые архиереи, например, владыка Пантелеимон в 1941 году на Киев. А архимандрит Венедикт?
О его рукоположении во епископа архиепископ Пантелеимон ходатайствовал уже в марте 1940 г., и повторно при своем посещении Москвы в июле. К концу года дело начинает развиваться.
В Архиве Германской Епархии обнаружена записка от руки синими чернилами следующего содержания:
«Московская Патриархия
Экзарх Зап. Украини и Белоруссии
Архиепископ Волынский и Луцкий
21 ноября, 1940 года (другой рукой: пол. 29/ХI-40)
N6. г. Луцк
Его Высокопреподобию,
настоятелю Жировицкого монастыря, Архимандриту о. Венедикту.
Прошу Ваше Высокопреподобие прибыть ко мне в г. Луцк, по служебным делам, 17 или 18 декабря, 1940 года.
Призываю на Вас Божие благословение. О дне Вашего приезда прошу телеграфировать мне. [Далее черными чернилами подписано:] Вашего Высокопреподобия богомолец
+ Архиеп. Николай».
Затем телефонограмма от 4 декабря 1940 на коричневом листке о. Венедикту, написанная карандашом, с просьбой сообщить, «чем болен Рожновский», и на следующий день подобная записка [подведена потом кем-то чернилами; сохраняем орфографию телеграфиста]:
«5 ХII 11:10 (...) Жировицы Бар. Б.С.С.Р. Монастыр Арх. Пантелеимону Рожновскому.
Получил письмо приезд обезателен. Жду легче ехать на Бресть отдуда Луцк без пересядки приезжайте в месте Венедиктом 11 телеграфируйте
Архипископ Николай
Из Слонима 5 ХII 40» [почтовый штамп с той же датой].
Определением от 24.03.1941 Московской Патриархией была учреждена кафедра епископа Брестского, викария Гродненской епархии, а 26 марта постановлено: «Настоятелю Жировицкого монастыря, Гродненской епархии, архимандриту Венедикту БОБКОВСКОМУ быть Епископом Брестским, викарием Гродненской Епархии, с оставлением в должности настоятелем монастыря и с тем, чтобы время и место наречения и хиротония избранного во епископа, а равно и приглашение Преосвященных к участию в священнодействии представлены были усмотрению Патриаршего Местоблюстителя». Данный Указ от 28 марта N170 послан был к сведению митрополитов Ленинградского, Алеутского и Литовского.
А митрополит Сергий уже действовал. И эта телефонограмма сохранилась [со столь же оригинальным правописанием]:
«Разрешение церковного организационн[ого]ых вопросов требуйте [!] обязательности вашего прибытия Москву 29 марта пропуску исхода[де]тельствовать обратитесь упровление милицыи упровделами
Митрополит Сергий» [дата от руки 23.III. 00:38, штамп: 22.3.41].
Итак, уже 17/30 марта 1941 г. состоялось рукоположение архимандрита Венедикта во епископа Брестского, викария Гродненской епархии при митрополите Минском и Белорусском Пантелеимоне (Рожновском). Хиротонии предстоял митрополит Сергий (Страгородский), как старший из семи епископов.
После нападения Германии на СССР ситуация резко изменилась. Тогда митрополит Пантелеимон с владыкой Венедиктом решили принять на себя ответственность за упорядочение церковной жизни, уходя от ярко выраженных попыток украинских автокефалистов взять церковную власть в свои руки.
Последний имеющийся в нашем Архиве Указ Московской патриархии от 2 июня 1941 года отображает проблемы с Пинско- Полесским архиереем Александром (Иноземцевым), которого митрополит Сергий увольнял на покой. Архимандрит Почаевской Лавры Вениамин Новицкий должен был стать епископом Пинским и управлять Полесской епархией, оставаясь под руководством Экзарха Западных Областей Украины и Белоруссии. Но тут опять грянуло, и границы были сметены расширившейся войной.
В явно неправильно датированном письме от «25 листопада 1942» («листопад» – ноябрь, а письмо – первых двух месяцев начала 1942) года епископу Гродненскому Венедикту пишет Поликарп (Сикорский) «Архиепископ Луцький i Ковельський, Администратор Святоi Автокефальноi Православноi Церкви на визволених украiнських землях» (в первую очередь, даже над украинским, на бланке напечатан титул по-немецки: ERZBISCHOF VON LUZK UND KOWEL, Administrator der Heiligen Autokephalen Orthodoxen Kirche im befreiten ukrainischen Lande»). В письме весьма напористо напоминалось епископу Венедикту, что он 13 грудня [= декабря. – Н.А.] 1941 года писал Полесскому архиепископу Александру, что возврат к довоенным епархиальным границам Полесья возможен, когда тому придет время: «Ви писали, що то зробите, коли настане вiдповiдний час. Той час настав.»
Владыка Венедикт в своем ответе от 2 апреля 1942 не согласился не только с ошибочной датой письма (см. ниже). Однако ответил он уже после Собора Белорусских епископов.
В Белоруссии и на Украине епископы, верные восприятию единства Православной Российской Церкви, со временем организовывали независимые от Москвы, но не претендовавшие на разрушающую целостность поместной Русской Церкви автокефалию, автономные Церкви. На Украине это предприняли уже упоминавшиеся архиереи Алексий (Громадский), Пантелеимон (Рудик). За этим стояла церковно-каноническая память об Указе N362 от 1920 г. Всероссийского соборного и еще свободного Высшего Церковного Управления при св. патриархе Тихоне, повелевавшем епископам в подобных ситуациях объединяться в самостоятельное Церковное Управление, причем организация такового вменялась в обязанность старшему из «находящихся в одинаковых условиях»3. Этот же Указ предоставлял так организовавшимся епископам право разделения епархий, учреждения новых архиерейских кафедр и возведения викарных епископов в полноправных епархиальных архиереев4.
Несмотря на то, что оккупировавшие Белоруссию немцы в своей церковной политике более склонялись к поддержке сепаратистских националистических устремлений, прибывшему в сентябре 1941 г. в Минск епископу Венедикту удалось 3 октября получить от немцев письмо с условиями существования Белорусской Автономной Церкви. На основе признания военно-гражданских властей митрополит Пантелеимон с епископом Венедиктом решили перенести резиденцию митрополита в Минск, с тем чтобы он именовался «митрополитом Минским и всея Беларуси». Епископ Брестский Венедикт переехал в Гродно и стал управлять также и приходами Гродненщины. Так, согласно церковным канонам и исконной церковной практике, границы церковного управления были приспособлены к государственным, ввиду того, что немцы присоединили Гродненщину к Восточной Пруссии. Это придвинуло владыку Венедикта вплотную к Германской епархии, и он вошел в контакт с управляющим ею митрополитом Серафимом (Ляде).
11/24 февраля 1942 года митрополит Серафим из Берлина пишет епископу Венедикту в церковном смысле укрепляющее в его стремлениях, а в политическом отношении осторожное письмо:
«Ваше Преосвященство! Милостивейший Архипастырь и собрат во Христе!
Сердечно благодарю Ваше Преосвященство за любезные письма, которые я все получил в свое время. Ваш ближайший сотрудник, о. протоиерей Евгений Котович, информировал меня о положении церковных дел в Вашей епархии. Я направил его в надлежащее государственное учреждение [очевидно, к В.Хауггу в Церковное Министерство, W. Haugg, Reichskirchenministerium – Н. А.], где он сделал подробный доклад. Ответ он сообщит Вам устно. Очень прошу Вас успокоиться. Отношение германских правительственных властей к нам вполне благожелательное и мы не имеем решительно никаких оснований для недовольства. Не забывайте, что Ваша епархия переживает переходное время. Кроме того, у немецких властей теперь свои, с их точки зрения, более важные вопросы и заботы, чем наши церковные дела. Но постепенно все наладится. Самое большое несчастье нашей Св. Церкви в настоящее время, это – несогласие и нелады между православными иерархами. Но это уже не вина немецких властей. Нельзя требовать от них, чтобы они водвирили [водворяли, водворили ? – Н.А.] порядок, если самые православные иерархи расстраивают церковную жизнь и вызывают недоразумения и смущения между духовенством и верующими. Я получаю множества писем священников, в которых они жалуются на невыясненность их положения и просят моего совета. Но что я могу сказать им, когда я не в курсе всех Ваших дел. Но еще раз повторяю, на все надо смотреть, как на временное явление. Наладится гражданская жизнь в Ваших областях, тогда и легко упорядочить церковную жизнь, согласно каноническим правилам Нашей Церкви.
Конечно, жаль, что Вы не имели возможности посетить Берлин, в виду Вашей болезни. Но я думаю, что теперь еще не наступил тот момент, когда Вы должны сами приехать сюда.
Я буду очень рад, если я получу от Вашего Преосвященства информацию о положении церковных дел у Вас. С своей стороны я всегда готов оказывать Вам возможное содействие.
Св. Миро я, согласно Вашей просьбе, передал о. прот. Е. Котовичу. К сожалению, у меня тоже не хватает, поэтому я мог отпустить Вам только незначительное количество.
Братски приветствую Ваше Преосвященство и прошу Ваших святительских молитв.
Вашего Преосвященства
усердный богомолец
[от руки приписано:] и покорнейшiй слуга
Арх. Серафимъ».
Еще до начала войны Германии с Россией церковная неупорядоченность проявлялась в Пинско-Полесской Епархии. Митрополит Серафим, вероятно, помимо моментов, вытекающих из военного положения, пишет о связанных с «автокефалией» заботах, которые сказались еще ранее в уже упомянутом выше Указе Московской Патриархии от 2 июня 1941 г., где Митрополит Сергий писал: «Подобная двойственность несомненно вносит немалую путаницу в церковно- каноническое сознание местного духовенства и паствы, а нас заставляет думать о необходимости поручить управление Епархией другому лицу».
8-10 марта 1942 г. в Минске, где при Преображенском женском монастыре был митрополичий дом, состоялся архиерейский собор под председательством митрополита Пантелеимона. Участвовали кроме 8 марта возведенного за труды по организации Белорусской Церкви в сан архиепископа Венедикта, Гродненского и Белостокского, оттоле Экзарха Восточной Пруссии, епископ Могилевский и Мстиславский Филофей (Нарко, с 1943 г. архиепископ, впоследствии в этом чине руководивший Северно-Германской епархией с 1953 г. и возглавлявший Германскую епархию в годы 1971–1982) и Афанасий, епископ Витебский и Полоцкий. Владыка Венедикт был утвержден членом Синода Белорусской Церкви, но на его место в качестве заместителя митрополита Пантелеимона был избран епископ Филофей, по неудобству исполнять эту должность архиепископу Венедикту, ввиду того, что его область отошла к Восточной Пруссии.
В Архиве Германской Епархии хранится как Указ о возведении епископа Венедикта Гродненского и Белостокского в чин архиепископа, так и «Указ Сьвяшчеэннага Сiнода Сьвятой Праваслаунай Беларускай Царквы» за подписью митрополита Пантелеимона и епископа Филофея от 10 сакавiка [марта] 1942 г., в котором епископ Брестский согласно постановлению Собора и в уважение его просьбы освобождается от управления Брестскими приходами, с тем, чтобы паствой для этой области был избран себе епископ из пребывающих в Генеральном Комиссариате Украины.
«Собор выразил пожелание, – пишет Н. Дорош, – чтобы архиепископ Венедикт имел братское общение с митрополитом Берлинским и Германским Серафимом (Ляде) и поминал его как старшего за богослужением. Это был путь, «мостик» к объединению Белорусской (и отчасти Российской) ветви с Зарубежной частью РПЦ. Собор марта 1942 г. в этом смысле оказался выразителем устремлений здоровой части Белой Руси»5. В другой своей публикации Наталья Дорош отмечает, что установление близких отношений с Русской Зарубежной Церковью происходило «несмотря на противодействия германских оккупационных властей»6. Это вполне отображает стремление гитлеровских властей, для которых расщепление на отдельные церковные группы было «желательно», не допустить слияния православных церковных течений, и вообще отрицательные установки немцев в отношении Русской Зарубежной Церкви. «Пожелание» Собора Белорусских епископов о «братском общении» и, тем более, о поминовении его «как старшего», прямо противоречило установке немцев, которые категорически исключали подчинение отходящих к Восточной Пруссии территорий юрисдикции владыки Серафима (см. Оперативный приказ N10 от 16.08.1941: «Es ist darauf zu achten, daЯ die entstehenden kirchlich-orthodoxen Kreise zunдchst keinerlei ьbergeordneten organisatiorischen ZusammenschluЯ erhalten. Die Aufsplitterung in einzelne kirchliche orthodoxe Gruppen ist daher wьnschenswert. In gleicher Weise ist auch gegen die Entwicklung des Sektenwesens im Sowjet-russischen Raum nicht einzuschreiten (...) Ein AnschluЯ der an OstpreuЯen fallenden Gebietsteile an die Jurisdiktion des Erzbischofs von Berlin und Deutschland Seraphim kommt nicht in Frage» (CHIDK, F.500, op. 5, d. 3, l. 63, ср. также публикации М. Шкаровского в предыдущих номерах «Вестника Германской Епархии»). Тем не менее, владыке Венедикту удалось установить и укрепить хорошие отношения с Русской Зарубежной Церковью. Как пишет исследователь истории РПЦЗ др. Г.Зайде, с Синодом Зарубежной Церкви архиепископ Пантелеимон поддерживал связь и в предыдущие десятилетия, хотя польские власти всячески препятствовали тому, а что касается немцев: «Сотрудничество между Зарубежной Церковью и Белорусской Церковью началась еще в 1941 г., вскоре после вступления немецких войск». («Die Zusammenarbeit zwischen der Auslandskirche und der weiЯrussischen Kirche begann bereits im Jahre 1941 kurz nach dem Einmarsch der deutschen Truppen»7. На этом фоне уже вполне понятен по содержанию и по духу ответ архиепископа Венедикта (2.4.1942) одному из организаторов Украинской автокефалии на оккупированных территориях, Архиепископу Луцкому и Ковельскому Поликарпу, писавшему, что «той час настав».
«ВАШЕ ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВО – дорогой собрат во Христе!
Письмо Ваше за N60 почему-то датированное 25 листопада 1942 г. получил только 27 сего марта по приезде из г. Минска, где пробыл более месяца на заседаниях Собора Белорусских Епископов, посвященных составлению Статута и управлению страны. Собор Епископов ввиду назначения меня, с согласия Архиепископа Берлинскаго Серафима, Экзархом автономной Церкви Православной в Восточной Пруссии, по моей личной просьбе, освободил меня от управления частью Брестской епархии, находящейся в пределах Украины и Белоруссии и предоставили мне право передать свою каноническую юрисдикцию одному из имеющихся на Украине Православных Епископов по Выбору духовенства. К глубокому моему прискорбию Ваше предложение – передать епархию Высокопреосвященному Архиепископу Александру – поставило меня в затруднение. Враждебная позиция, занятая Архиепископом Александром по отношению Митрополита Пантелеимона и меня без предварительной переписки, по которой мы могли бы в самом начале благоразумно и в его пользу разрешить вопрос о Брестской епархии, а потом крайне неприличное и недостойное Епископа старание опозорить наш сан и положение в глазах духовенства и даже Немецкой Власти, грубые обещания «стереть в порошок» неподчиняющееся ему духовенство, – окружение себя священниками, нами запрещенными за публичное отречение от Бога и сана, публичное попирание ногами икон и св. Креста и т. п. (Сидорович, Наумов, Голуб, Финьковский, Плетнев и десяток других) – все вместе взятое положительно оттолкнули от него духовенство и народ и вызывает в них нехорошее чувство против него. А поэтому, если бы я и захотел передать ему свои канонические права, то даже и меня не послушают и создастся раскол и никакие – даже полицейские меры – не заставят подчиняться ему и даже им поставленному Епископу. Он даже у меня – в Пруссии – в Пружанах – создал раскол и своим вмешательством заставляет меня прибегнуть к решительным мерам... А потому, – дорогой Влады[ко –] отсюда Вы прекрасно можете понять, что передать ему Брестскую епархию в пределах Украины я, если бы и пожелал, не могу, и благо Церкви Украинской настойчиво требует идти с духовенством и народом в назначении туда Епископа вместо меня; требует этого и Ваш авторитет – как администратора Церкви Украинской, потому что если создадите раскол, то и значение Ваше у Немецкой Власти понизится, как не сумевшего благоразумно устроить порядок (не знаю только дошло ли до Церковного Управления в Бресте) и еще посылаю свое Архипастырское послание с указанием необходимости выбрать себе Епископа и донести мне. Значит надо обождать. А, если Вы хотите ускорить развязку дела, то назначьте Брестским Епископом Епископа Иоанна (Лавриненко) и его бесспорно примут в Бресте, как нейтральнаго и все успокоится. Как скорейший – это лучший способ.
У нас в Белоруссии все прошло мирно, согласно, любовно и Церковь функционирует нормально (если так можно выразиться, принимая военные условия жизни и обстановочку). Да поможет Господь и у Вас создать мирное разрешение церковных вопросов.
Жировицкий монастырь мы объявили Ставропигией Митрополита Белоруссии. Сообщаю Вам, как бывшему настоятелю.
Прошу св. молитв и остаюсь любящий Вас Собрат во Христе
[от руки:] Венедиктъ, Архиепископъ
Белостоцкiй и Гродненскiй».
К 1 июля 1943 года в Белостокско-Гродненской православной епархии (Экзархат Восточной Пруссии) было 15 благочиний, охватывающих в общей сложности 183 прихода. Владыка Венедикт категорически запретил своему духовенству любые эксперименты с употреблением белорусского, украинского или польского языка на богослужениях, признавая богослужебным языком исключительно церковно-славянский, но допуская при этом, естественно, проповедь на местном языке. Внутреннее делопроизводство епархии велось на белорусском языке, а также даже, к примеру, последнее пасхальное архипастырское послание владыки Венедикта от 16/29 апреля 1951, уже в Мюнхене, надписано «Пакорны ВЕНЕДИКТ з Божай ласки старэйши архиепискап беларускай митропольли на чужыне» и отпечатано по- белорусски на ротаторе. Владыке, тем не менее, за его церковные позиции пришлось иметь дело с интригами недостойных священнослужителей, в частности, использовавших национализм и немецкие власти. Будучи всегда кротким архипастырем, он в таких случаях выступал со всей строгостью, основываясь на святых канонах Церкви.
Архиепископ Венедикт, вместе с белорусским епископом Григорием (Боришкевичем – рукоположен во епископа Гомельского и Мозырского в октябре 1943), участвовал в Совещании епископов Русской Зарубежной Церкви в Вене, состоявшемся 21–26 октября 1943 г. под председательством митрополита Серафима. Всего собралось восемь епископов; учитывая все сложности военного времени, это немалое число. На этом Соборе было рассмотрено избрание митрополита Сергия в качестве Патриарха Московского, которое епископы сочли неканоническим, ввиду того, что участвовало лишь 18 иерархов из гораздо большего числа русских епископов, и поскольку были нарушены определения Всероссийского Собора 1917 г. о выборах Патриарха. Кроме того, епископы направили германским властям меморандум с протестом против ограничений деятельности зарубежного духовенства на оккупированных территориях СССР, указав и на то, что «Немецкие Власти в занятых областях иногда обращали к Епископам требования касательно их полного канонического отмежевания от других частей Русской Церкви» («dass die Deutschen Behцrden in den besetzten Gebieten manchmal an die Bischцfe Forderungen in Bezug auf ihre vцllige kanonische Absonderung von den anderen Teilen der Russischen Kirche richten»), и просили об «устранении препятствий, которые мешают свободному передвижению епископов с этой стороны фронта». Архиереи выразили стремление к «объединению обеих иерархий» – «на занятых территориях и заграницей»8.
Стремление к объединению епископата, выраженное в Вене, осуществилось лишь отчасти и в иной форме несколько позже, в совершенно измененном мiре, именно когда гитлеровский режим уже исчез, зато Советская армия вошла в Восточную Европу и Германию.
Но еще в преддверии этих событий владыка Венедикт праздновал Пасху в последний раз на родине. Его «АРХИПАСТЫРСКОЕ послание Белостокско-Гродненской пастве ко дню СВ. П А С Х И» отпечатано на ротаторе. Вот оно:
«Христос воскресе!
Среди бури военных событий, под грохот могучих орудий, при разрыве всесокрушающих бомб, под стоны умирающих на поле брани, среди отчаяния покидающих свои родные края и уходящих в неизвестную даль, среди моря слез и горя, среди этого мирового хаоса уничтожения, разрушения и ужаса раздаются сегодня на весь христианский мир светлые слова: «Христос Воскресе!» и не менее радостный ответ: «Воистину Воскресе!» И эти слова, при понимании великого значения их, невольно вливают теплоту в душу благочестивого христианина, заставляют его забыть тяготы теперешней жизни, создают радостное настроение, отрывают мысли от земной тяготы и возносят его к Небу. «Ныне вся исполнятся света: небо же, и земля, и преисподняя, и празднует вся тварь восстание Христово!» Почему такая радость? А потому, что «смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечнаго начало»... Вот откуда наша радость! Нет смерти, а есть только одна тень смерти, и тень эта есть благодетельница людей, служанка истинной жизни, ибо земная жизнь наша есть испытание сил нашей души, а истинная жизнь не здесь на земле, но вечная со Христом во Царствии Его. Ибо, если до Воскресения Христова люди умирали, то разрушалось тело, не имела покоя и душа, связанная узами первородного греха. Ныне же гроб наш не безотрадное место истления, а вечернее ложе, на котором будет покоиться претружденное жизненною борьбою тело наше до радостного утра воскресения, до того часа, когда взойдет над нами незаходимое Солнце Правды. Могила наша будет Божиею нивою, на которой «сеется тленное», чтобы возстать «в нетлении», «сеется тело душевное», чтобы возстало «тело духовное». Наступит «иного жития вечное начало» и мы снова возродимся, чтобы просветиться «яко солнце в царствии Отца нашего, во светлостех святых Его».
Каким бы ни подвергался истинный христианин лишениям и скорбям, он сторицею приимет и жизнь вечную наследит. Этим напоминанием и ожиданием невечерняго дня царствия Божия укрепляются силы в земной борьбе и страданиях, и успокаиваются сердца наша среди тьмы неверия и неправды, среди обид и страданий, среди военной бури и лишений. О, какое это будет совершеннейшее блаженство, когда отымет Господь всякую слезу от очес избранных своих, когда не будет ни опасностей, ни смерти, ни воздыхания, ни болезни, но вечная жизнь со Христом. Помните, что «царствует ад, но не вечнует над родом человеческим», а посему «людии Божии святии, образов сбытие зряще, веселимся Божественне, яко воскресе Христос, яко всесилен».
Приветствуя Вас, Иереи–сослужители мои и благочестивые прихожане нашей Гродненско-Белостокской паствы, разделяю ныне с Вами радость Воскресения Христова и, стоя у Престола Божия, восклицаю с Вами: Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! АМИНЬ.
Архиепископ ВЕНЕДИКТ.
Апрель, 1944 г.
г. Гродно».
Вскоре последовала эвакуация всего белорусского епископата, а Советская Армия совершила бросок к Варшаве, перед которой надолго остановилась, пока немцы подавляли Варшавское восстание 1944 г. В январе 1945 последовал следующий рывок на Берлин. Германия агонизировала, а потом была расчленена на зоны, между которыми до октября 1945 не было даже почтовой связи, помимо военной. От непополняемого в последние годы Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви, эвакуированного из Сербии, тоже почти ничего не осталось – в нем были только два митрополита, Анастасий (Грибановский) и Серафим (Ляде), а также писмоводитель, протопресвитер Георгий, граф Граббе. Казалось, что Русская Зарубежная Церковь уже перестала существовать и теперь вся церковная власть перейдет окончательно в руки Московской Патриархии, которая в лице своих представителей начала – на фоне насильственных выдач и рыскающих повсюду советских комиссий по возвращению советских граждан – зазывать соотечественников на Родину, к «Богом данному вождю» все всем «простившему», а от священнослужителей и иерархов Зарубежной Церкви настойчиво требовала подчинения себе. В Западной Европе и в США огромное число эмигрантов, особенно из первой эмиграции, было ввиду победы над немцами охвачено совпатриотизмом. Находящиеся под руководством митрополита Евлогия (Георгиевского) в Париже, последовавшие за ним после его откола в 1926 г. от Русской Зарубежной Церкви и подчинившиеся в 1931 г. Константинополю, 75 приходов присоединились (впрочем, как оказалось, ненадолго) к Московской Патриархии, причем даже не получив грамоты от Константинополя – сам митрополит Евлогий принял из рук посла СССР в Париже первый советский паспорт, а у собора на рю Дарю тогда реяли красные флаги...
Благодаря решительным действиям первоиерарха Русской Зарубежной Церкви, митрополита Анастасия (Грибановского), сталинской лжи было противопоставлено церковное начало. В своем ответе Патриарху Алексию I митрополит Анастасий писал: «Разделение между митрополитом Сергием и Заграничным органом церковного управления началось лишь с тех пор, как он, сознательно и убежденно, пошел на соглашение с безбожной властью, выразив свои новые отношения к ней в известной декларации от 29 июля 1927 г. Всем памятно, какое смущение вызвал этот акт в душе верующих русских людей как в России, так и заграницей. Зарубежные епископы не могли принять высказанных в ней взглядов, потому что они явно противоречат духу евангельского, апостольского и отеческого учения и глубоко расходится с заветами нашей родной Церкви. (...) Если многие зарубежные епископы и с ними большое число духовенства и верных мiрян остаются вне канонической связи с нынешней церковной властью в России, то их побуждает к этому не «гордость»– мать всех ересей и расколов, а голос их церковного сознания и православной совести, которая повелевает повиноваться более Богу, чем людям (Деян. 4, 19). Каждый из нас знает, что идти по широким путям, так называемой линии наименьшего сопротивления, легче, чем идти сквозь теснину»9. Действительно, решительное обличение безбожного коммунизма на фоне краха нацизма, рядившегося в антикоммунистические одежды, легко могло привести к небезопасному тогда обвинению в «фашизме». Из этого идеологизированного периода доселе сохранились различные обвинения Русской Зарубежной Церкви в «сотрудничестве с нацистами», не выдерживающие серьезной исторической критики, но до сих пор затуманивающие умы.
Когда было живо множество свидетелей, могущих обличить любую неправду, если бы таковая была в его словах, первоиерарх Русской Зарубежной Церкви на эту тему писал: «Также не верно заявление Патриарха, будто "руководители церковной жизни русской эмиграции совершали публичные молитвы о победах Гитлера". Архиерейский Синод никогда не предписывал таких молитв и даже запрещал их, требуя, чтобы русские люди молились в это время только о с п а с е н и и Р о с с и и.»10 Далее митрополит Анастасий объяснил, что многие русские люди, измученные беспросветностью положения на Родине, жестокостью и откровенным цинизмом богоборцев, поработивших Россию, действительно поначалу возложили было свои надежды на немцев, как возможных освободителей от коммунизма – однако вскоре пришло отрезвление, и все эти надежды окончательно разрушились ввиду действий немцев в России. Но из этой правды вовсе не вытекает оправдания для сталинского террора и коммунистической лжи.
Архиепископ Венедикт, рукоположенный в Москве и несший потом свое церковное послушание в самых различных обстоятельствах в эпицентре военных событий, своей собственной биографией как бы подтверждает слова митрополита Анастасия и свидетельствует о сложностях путей русского церковного человека в те десятилетия.
Из Послания видно, что Зарубежная Церковь, в предыдущие десятилетия располагавшая лишь ограниченным количеством свидетельств о гонениях на Церковь и подвиге Новомучеников Российских, в эти годы общения с Россией значительно расширила свой документальный фонд. В своем Послании митрополит Анастасий обширно цитировал, среди других недавно полученных документов, письмо епископа Дамаскина Глуховского (Цедрика) митрополиту Сергию и, касаясь отношений с Московской Патриархией, заключал: «Вполне правомочным судьею между Зарубежной Церковью и нынешним главою Русской Церкви мог быть только свободно и законно созванный и вполне независимый в своих решениях Всероссийский Церковный Собор с участием по возможности всех заграничных и особенно заточенных ныне в России епископов, перед которыми мы готовы дать отчет в каждый момент во всех своих деяниях за время нашего пребывания за рубежом»11.
Русская Зарубежная Церковь на основе действий митрополита Анастасия стала быстро возрождаться, по мере того, как удавалось восстанавливать связи. Белорусские епископы, окормлявшие беженцев, первое время по окончании войны лишь тесно сотрудничали с Зарубежной Церковью, а затем, 23 февраля 1946 г., Белорусский епископат практически весь присоединился к Русской Зарубежной Церкви: из семи архиереев не присоединились лишь двое, один из них, митрополит Пантелеимон (Рожновский, †1950), в эмиграции уже больше не правил.
9 мая 1946 открылся трехдневный Собор. Присутствовало 16 архиереев, среди них архиепископ Венедикт, а 11 епископов дали впоследствии свое письменное согласие на решения Собора. Кроме одобрения обширного послания митрополита Анастасия от октября 1945 г. Собором была принята «Резолюция об отношении к Московской Патриархии» от 26.04/09.05.1946, где среди прочего очень верно говорилось о временных уступках Церкви со стороны безбожного режима:
«Высшее церковное управление в России в лице нынешнего Главы Русской Церкви, патриарха Алексия, уже неоднократно обращалось к зарубежным епископам с увещанием войти в каноническое подчинение Патриархии, но повинуясь велениям своей пастырской совести, мы не находим для себя нравственно возможным пойти навстречу этим призывам до тех пор, пока высшая церковная власть в России находится в противоестественном союзе с безбожной властью и пока вся Русская Церковь лишена присущей ей, по ее Божественной природе, истинной свободы.
Мы не хотим закрывать глаза перед тем фактом, что Советская власть со времени войны должна была возвратить Церкви некоторые из отнятых у нее законных прав. Однако, свобода, данная Русской Церкви, носит очень ограниченный и при том [скорее] внешний и кажущийся, чем подлинный и существенный характер. Эта свобода должна быть куплена, кроме того, такими обязательствами, возложенными властью на духовенство, какие не отвечают высокому достоинству Церкви.
Если коммунистическое правительство в России хочет доказать действительное уважение к Русской Церкви и создать нормальное условие для ее деятельности, оно должно предоставить ей полную свободу в осуществлении указанного ей свыше призвания на земле и обеспечить ей такое положение, каким она искони пользовалась в Православной России. Прежде всего, власть обязана раскрыть двери темниц и концентрационных лагерей, чтобы освободить томящихся там доныне архипастырей и пастырей, явивших себя истинными исповедниками Православия и предоставить духовенству полную свободу устной и письменной проповеди слова Божия и религиозного воспитания молодых поколений.
Глубоко сожалея о тяжелом и зависимом нынешнем положении иерархии и духовенства в России, мы не хотим требовать от них непосильных жертв и возлагать на их рамена непосильного бремени, однако, не можем со скорбью не указать на то, что высшая иерархия Русской Церкви стала на неверный и опасный путь, поскольку она, с одной стороны, замалчивает горькую для советской власти правду, представляя положение церковной и общественной жизни в России не таким, каково оно есть в действительности, и забывая изречение Григория Богослова, что в таких случаях «молчанием предается Бог», а с другой, – сознательно утверждает кощунственную неправду, будто гонений на Церковь не только нет, но и никогда не было в России со стороны большевистской власти, и, таким образом, глумится над страдальческим подвигом множества священномучеников и мучеников, которых она дерзает приравнивать к политическим преступникам, понесшим, якобы, справедливую кару со стороны правительства.
Это есть подлинно великий грех хулы на их священную память и клеветы на нашу Матерь-Церковь, за который иерархия и особенно ее возглавители дадут тяжкий ответ перед Богом и судом истории.
Склоняясь с благоговением перед образом наших великих страстотерпцев, пострадавших за веру и Божию правду, мы усердно молимся об упокоении их, как и о других многочисленных русских людях, особенно о тысячах военнопленных, принявших мученическую кончину от жестокой руки так называемых немецких нацистов. Уповаем, что жертва тех и других была не напрасна, что на их мученических костях воздвигается новая свободная Русь, сильная своей православной правдой и братской любовью, которою она искони светила мiру. И тогда все рассеянные сыны ее без всякого насилия и принуждения, но свободно и радостно устремятся отовсюду в материнские объятия ее. В сознании своей неразрывной духовной связи с нашей Родиной, усердно просим Господа, чтобы Он возможно скорее залечил раны, нанесенные нашему Отечеству столь тяжелою для него, хотя и победоносною войной, и благословил его миром и полным благоволением»12.
Эта позиция и стремление Собора к единству Церкви – то и другое за подписью, среди других, архиепископа Венедикта, принесли свои плоды: священнослужители и приходы, отошедшие было к Московской Патриархии, стали возвращаться, и церковная жизнь, объединявшая в Германской епархии более сотни приходов, консолидировалась. Собор нарочито одобрил, проведенные ранее Архиерейским Синодом, принятия автономного Белорусского и Украинского епископата и духовенства и прещением решительно отверг пути националистической автокефалии.
Ввиду массовой эмиграции в Америку и переселения туда же Синода, следующий Архиерейский Собор предвиделся в США. Туда собирался переселиться и архиепископ Венедикт, поставленный во главе Предсоборной Комиссии, он успешно прошел все необходимые для этого проверки. Но тут скончался митрополит Серафим (Ляде). На его место как возглавителя Германской епархии Архиерейским Синодом на заседании 6/19 сентября 1950 был назначен член Синода и старший архиерей белорусской автономной иерархии архиепископ Венедикт. Это послушание он исполнял неполный год.
Шла корейская война. Все понимали: мiр висит на ниточке, вот-вот начнется третья мiровая война...
Из архипастырского послания 25.02./ 10.03.1951 г. – к началу Великого Поста:
«"Душе моя, душе моя, возстани, что спиши: конец приближается, и имаши смутитися, воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый, и вся исполняяй" (Конд. канона св. Андрея Кр.)
Слышите ли вы, – благочестивые христиане, – этот дивный призыв Св. Церкви Христовой, призыв к покаянию, призыв к очищению наших душ, просьбу о пощаде и спасении нас? Глубоко ли он проникает в ваше сознание и сердце? (...) Неужели и мы, подобно допотопным людям, дошли до такого нравственного падения и полнейшего умственного отупения, что не понимаем совершающегося на наших глазах хаоса, воцарившегося на земле и неуклонно ведущего нас к гибели? Или мы стали привыкать и уже безразлично стали относиться к тому, что мiром неуклонно и последовательно овладевает власть сатаны и его служителей (...) противник является во всей своей адской силе физического вооружения и вечного своего духовного оружия: лжи, обмана, клеветы, подкупа, террора, неисполнимых обещаний..., ибо он «человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины» (Иоан. 8, 44). Никакие вооружения народов сами по себе, никакая дипломатия не дадут мiру покоя! (...) Не Сам ли Христос указал и на оружие против них: «сей род изгоняется молитвою и постом» (Мф. 17, 21). Не Сам ли Господь Своим личным примером 40-дневного поста и молитвы указал нам на силу этого оружия, посрамив и отогнав от Себя хотящего завладеть Им дьявола! Не этим ли оружием пользовались и наши предки Святой Руси, побеждая кажущихся непобедимыми врагов! (...) Затемненный наш ум смотрит на землю и в ней ищет спасения. «Уедем скорее за океан – там наше спасение», говорит один; другой же утешает себя защитою создающегося здесь войска и обороны Европы. А есть и такие, которые себя успокаивают: «Все образуется само собою и пройдет мимо меня». Нет, благочестивые христиане, никакие вооружение и оборона не спасут нас, ибо борьбу ведут не силы земные, а через людей – силы ада, и одного земного оружия мало для победы. Нет за океаном таких мест, чтобы скрыться от духов злобы поднебесных; да и меньше ли их там, куда мы едем, ища спасения. (...) «Душе моя, душе моя, возстани» – будит нас Церковь Христова от сна нерадения о спасении себя и всего мiра. К Богу зову вас! К Нему зову вас и я – ваш грешный Архипастырь. Опустите очи ваши к земле, зовуще: «Боже, милостив буди нам грешным», а потом смело подымите свой взор к небу и со слезами и дерзновением взывайте ко Спасителю: «Твой есмь азъ – Спасе – Спаси мя» (Пс. 118, 94). И с этого начинайте подвиг своего спасения чрез очищение плоти своей – постом, души своей – покаянием, а всего себя и мiра Божия – молитвою о пощаде нас безмерно согрешивших и далеко отошедших от Бога».
«Во имя Божие, – писал Владыка Венедикт,– для спасения нашего, призываю вас – чад Божиих, врученных моему попечению, к особому подвигу в посте и молитве в сем Великом Посту», и кроме того объявил, согласно свято- русскому обычаю в тяжких обстояниях, трехдневный строгий пост до Благовещения, которое приходилось на субботу крестопоклонной седмицы, а также в эти дни «по возможности неусыпаемую молитву», т. е. когда в храмах или по домам по согласию люди распределяют между собой чтение псалтири и других молитвословий так, что молитва не прекращается ни днем, ни ночью. Благовещение, напомнил Владыка, – день кончины Свят. Патриарха Тихона, небесного помощника «в подвиге молитвы о спасении нас от власти некогда анафематствованной им. Будем верить, что и Пречистая Дева Мария во имя великой Ея радости, извещенной Архистратигом Гавриилом о воплощении в Ней Сына Божия – даст и нам радость спасения нас и всего мiра от ополчения вражия, от власти богоборческой. Буди! Буди!»
Весь август 1951 года тяжело больной раком печени архиепископ Венедикт провел в мюнхенской клинике Красного Креста (Rotkreuzkrankenhaus). За два дня до кончины он соборовался и причастился, утешая окружающих утверждением, что скоро поправится. На Дальнем Востоке продолжалась угрожающая мiровым катаклизмом война, а владыка Венедикт мирно отошел ко Господу 3 сентября 1951 в присутствии своего келейника иеромонаха Иулиана, и на третий день был похоронен на кладбище Мюнхен-Фельдмохинг у могилы своего друга митрополита Пантелеимона.
Так завершил свой 75-летний земной путь этот, согласно воспоминаниям современников, смиренный, вдумчивый и светящийся добротою, истинный Христов служитель.
Вечная ему память!
1. См. доклады К.Н. Николаева «Восточный обряд» и «Гонение на Православие в Польше» в томе «Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14–11/24 августа 1938 в Сремских Карловцах в Югославии. Белград 1939, стр. 585–680.
2. Архив Германской Епархии (=АГЕ) том: «Польша– Беларусь», 1927–1946. Дальнейшие документы по этой теме взяты из того же архивного дела, если не указан иной источник.
3. Архиепископ Никон (Рклицкий), Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого, т. 7, стр. 28.
4. Там же, стр. 28-29.
5. «Белостокско-Гродненская епархия (1942–1944)» в: «Православный Вестник» май-август 2001, стр. 21.
6. Н. Дорош, «Архиепископ Венедикт (Бобковский), в: «Православный Вестник», июль-сентябрь 2000, стр. 27.
7. Gernot Seide, Geschichte der Russischen Orthodoxen Kirche im Ausland. Wiesbaden 1983, S. 76.
8. ЦХИДК. Ф. 1470, оп. 2, д. 17, л. 122-123 (см. А. К. Никитин, Нацистский режим и русская православная община в Германии, М. 1998): «Beseitigung aller Hindernisse, die dem freien Verkehr der Bischцfe diesseits der Front entgegenstehen» sowie den Wunsch nach einer «Vereinigung beider Hierarchien» - «in den besetzten Gebieten und im Auslande».
9. Послание к русским православным людям по поводу «Обращения патриарха Алексия к архипастырям и клиру т.наз. карловацкой ориентации», октябрь 1945 – Сборник избранных сочинений Высокопреосвященнейшего Митрополита Анастасия, Джорданвилль 1948, стр. 216, 222.
10. Там же, стр. 226.
11. Там же, стр. 225.
12. См. «Церковная жизнь» 1947 г., N3-4, стр. 5-6, а также 1986 г., N9-10, 171-173.
Вестник Германской епархии РПЦЗ, №5 2001