Архимандрит Тихон Беллавин (будущий Патриарх): Вегетарианство и его отличие от Христианского Поста
_of_Aleutians_and_Alaska.jpg/220px-Tikhon_(Bellavin)_of_Aleutians_and_Alaska.jpg)
Христианский Пост многократно и многообразно подвергался нападениям и нареканиям со стороны «плотских» людей. Нападения эти становятся тем ожесточённее, чем более в известное время люди ходят по плоти и заботятся об угождении ей. В такие времена господства плоти и измельчания духа, голоса в защиту Поста раздаются редко и робко. Тем приятнее слышать голос в пользу Поста, раздавшийся в наши дни из мира светского, который далеко не часто поёт в унисон с миром духовным, Церковным. Разумеем вегетарианское движение, возникновению которого оставалось бы только радоваться, если бы сами вегетарианцы не допускали в своём учении не малых промахов и погрешностей.
Под именем вегетарианства разумеется такое направление в воззрениях современного общества, которым допускается употребление в пищу только растительных продуктов, а не мяса и рыбы [лишь некоторые вегетарианцы допускают употребление в пищу молока и яиц] (отсюда произошло и название вегетарианства – от латинского слова vegetare – произрастать). В защиту своего учения вегетарианцы приводят данные 1) из анатомии: человек принадлежит к разряду существ плодоядных, а не всеядных и плотоядных; 2) из органической химии: растительная пища содержит все необходимое для питания и может поддерживать силы и здоровье человека в той же степени, как и пища смешанная, т.-е. животно-растительная; 3) из физиологии: растительная пища лучше усвояется, чем мясная; 4) из медицины: мясное питание возбуждает организм и сокращает жизнь, а вегетарианское, напротив, сохраняет и удлиняет её; 5) из экономии: растительная пища дешевле мясной; 6) приводятся наконец и нравственные соображения: убивание животных противно нравственному чувству человека, тогда как вегетарианство вносит мир и в собственную жизнь человека, и в его отношения к миру животных [все эти данные подробно раскрыты в сочин. «Научные основания вегетарианства», «Вегетарианская кухня» и др.]. Некоторые из этих соображений высказывались ещё в глубокой древности, в мире языческом (Пифагором, Платоном, Сакиа-Муни); в мире Христианском они чаще повторялись, но всё же высказывавшие их были единичными личностями и не составляли общества; только в половине нынешнего [XIX] столетия в Англии, а затем и в других странах возникли целые общества вегетарианцев. С тех пор движение вегетарианское все более и более возрастает; все больше и чаще встречается последователей его, которые ревностно распространяют свои взгляды и стараются осуществить их на деле; так, в Западной Европе есть не мало вегетарианских ресторанов (в одном Лондоне их до 30), в которых кушанья готовятся исключительно из растительной пищи; издаются книги вегетарианского поваренного искусства, в которых содержатся расписания кушаний и наставления для приготовления более 800 блюд. У нас в России также есть последователи вегетарианства, к числу которых принадлежит и известный писатель гр. Лев Толстой.
Вегетарианству обещают [напр., проф. Бекетов в брош. «Питание человека» и в «Энциклопедическом Словаре Брокгаузена и Ефрона», т. V, 691] широкое будущее, так как, говорят, человечество волею неволею в конце концов придёт к способу питания вегетарианцев. Уже и теперь в некоторых странах Европы замечается явление уменьшения скота, а в Азии это явление почти уже совершилось, особенно в наиболее населённых странах – в Китае и Японии, так что в будущем, хотя и не близком, совсем не будет скота, а следовательно и мясной пищи. Если это так, то вегетарианство имеет ту заслугу, что его последователи разрабатывают способы питания и образа жизни, к которому рано или поздно люди должны будут примкнуть. Но кроме этой проблематичной заслуги вегетарианству принадлежит та несомненная заслуга, что оно предъявляет по адресу нашего сластолюбивого и изнеженного века настойчивый призыв к воздержанию.
«Присмотритесь, – говорит Толстой, – к нашей жизни, к тому, чем движимо большинство людей нашего мира; спросите себя, какой главный интерес этого большинства? И как ни странно это может показаться нам, привыкшим скрывать наши настоящие интересы и выставлять фальшивые, искусственные, главный интерес жизни большинства людей нашего времени – это удовлетворение вкуса, удовольствие еды. Начиная с беднейших до богатейших сословий общества, обжорство, я думаю, есть главная цель, есть главное удовольствие нашей жизни. Бедный, рабочий народ составляет исключение только в той мере, в которой нужда мешает ему предаваться этой страсти. Как только у него есть время и средства к тому, он, подражая высшим классам, приобретает самое вкусное и сладкое... А посмотрите на жизнь людей образованных, послушайте их разговоры. Какие все возвышенные предметы как будто занимают их: и философия, и наука, и искусство, и поэзия, и распределение богатств, и благосостояние народа, и воспитание юношества; но все это для огромного большинства – ложь, все это их занимает между делом, между настоящим делом – завтраком и обедом, пока желудок полон, и нельзя есть ещё. Интерес один живой, настоящий интерес большинства – это еда. Как поесть, что поест, когда, где? Ни одно торжество, ни одна радость, ни одно открытие чего бы то ни было не обходится без еды. Люди притворяются, что обед, еда им не нужны, даже в тягость; но это ложь. Попробуйте вместо ожидаемых ими утончённых блюд дать им, не говорю – хлеба с водою, но каши и лапши, и посмотрите, какую бурю это вызовет, и как окажется то, что действительно есть, именно то, что в собрании этих людей главный интерес не тот, который они выставляют, а интерес еды» [«Первая Ступень» в предисл. к «Этике пищи», XXI-XXIII]. Конечно, в приведённой характеристике современного общества есть некоторое преувеличение, но есть и значительная доля правды. Посему, и настойчивый призыв со стороны вегетарианцев к воздержанию, к сокращению прихотей является как нельзя более кстати; и если бы они ограничились этим призывом, то оставалось бы только радоваться успеху и росту вегетарианского движения. Но не редко успех кружит голову и надмевает человека. Тоже случилось и с последователями вегетарианства: они приписывают ему то, чего оно не имеет и не может иметь.
Вегетарианцы думают, что если бы люди не употребляли мясной пищи, то на земле давно уже водворилось бы полное благоденствие. Ещё Платон, который показал нам пример того, как можно умно разсуждать об идеях и т.п. высоких материях и в то же время далеко не умно решать вопросы из области государственной и общественной жизни, – ещё Платон в своём диалоге «о республике» корень несправедливости, источник войн и других зол находил в том, что люди не хотят довольствоваться простым образом жизни и суровой растительной пищей, а едят мясо [Уильямс «Этика пищи», 27]. А у другого сторонника вегетарианства уже из Христиан, анабаптиста Траиона (ум. в 1703), находятся на этот счёт слова, которые автор «этики пищи» приводит в своей книге с особым «удовольствием». «Если бы люди, – говорит Трайон, – прекратили раздоры, отказались от угнетения и от того, что способствует и располагает их к тому, – от умерщвления животных и употребления в пищу их крови и мяса, – тогда в короткое время ослабели бы, а может быть и совсем перестали бы существовать между ними взаимные смертоубийства, диавольские распри и жестокости... Тогда прекратится всякая вражда, не будет слышно жалостных стонов ни людей ни скотов. Тогда не будет ни потоков крови убитых животных, ни зловония мясных рынков, ни окровавленных мясников, ни грома пушек, ни сожжения городов. Исчезнут смрадные тюрьмы, рушатся железные затворы, за которыми томятся люди вдали от жён, детей, свежего вольного воздуха; смолкнут вопли просящих пищи или одежды. Не будет ни возмущений, ни хитроумных изобретений для разрушения в один день того, что созидалось тяжким трудом тысяч людей, ни страшных ругательств, ни грубых речей. Не будет ни напрасного истязания животных непосильной работой, ни растления девиц. Не будет отдачи в аренду земель и ферм по таким ценам, которые принуждают съёмщика изнурять и себя, и слуг, и скот почти до смерти, и всё-таки оставаться в неоплатном долгу. Не будет угнетения низших высшими, не будет нужды за отсутствием излишеств и обжорства; смолкнут стоны раненых; не нужно будет медиков для вырезывания пуль из их тел, для отнятия раздробленных или поломанных рук и ног. Затихнут крики и стоны страждущих от подагры или других тяжких болезней (в роде проказы или чахотки), кроме недугов старости. И дети перестанут быть жертвами безчисленных страданий и будут такими же здоровыми, как ягнята, телята или детёныши всяких иных животных, не знающих недугов» [«Этика пищи», 138 и 140]. Вот какую обольстительную картину рисуют вегетарианцы, и как легко всего этого достигнуть: стоит не есть мяса, и на земле водворится настоящий Рай, жизнь безмятежная и безпечальная.
Позволительно, однако, более чем усомниться в осуществимости всех радужных мечтаний вегетарианцев. Хотя они и заявляют, что «их система поражает самый корень зла и обещает выгоды не утопические» [«Этика пищи», 280], однако от того, что люди перестанут есть мясо, едва ли водворится на земле Рай, Царство Божие, ибо Царствие Божие, по премудрому слову Ап. Павла, не пища и питие, но праведность, мир и радость в Святом Духе (Рим. 14:17). Христианское Учение всегда было чуждо духа мечтательности. Оно тем и отличается от разных утопических теорий, что ясно различает идеал и действительность и, указывая человеческим стремлениям конечную цель в идеале, в то же время никогда не теряет из виду и действительности. А в этой-то действительности и невозможно полное осуществление идеального счастья. Нужды, горе и ссоры всегда будут отравлять земную жизнь человека, всегда будут спутниками в нашем настоящем состоянии, так как причина этих несчастных явлений не внешняя, не случайная и преходящая, а глубочайшая, внутренняя, заключающаяся в греховном состоянии само́й природы человека, в повреждении её грехом. Пока такое состояние человеческой природы будет продолжаться, пока не изменятся в корне ненормальные условия нашей жизни, пока не возстановятся у нас правильные отношения к Богу, к собственному назначению и к внешнему миру, т.-е. пока настоящая жизнь не сменится новой Вечной Жизнью, пока не откроется для человечества новое Небо и новая Земля, в которых правда живёт (2 Петр. 3:13), – до тех пор всегда будут нужды, бедность, горе и болезнь. А так как корень всех этих бедствий лежит гораздо глубже, чем думают вегетарианцы и подобные им мечтатели, то и средство, на которое они указывают, одно само по себе не может уврачевать зла: оно слишком для этого мало́, поверхностно и незначительно.
То правда, что воздержание вообще и в частности от употребления мясной пищи обуздывает наши страсти и похоти плотские, даёт бóльшую лёгкость нашему духу и помогает ему высвободиться из под владычества плоти и покорить её своему господству и управлению. Однако, было бы ошибочно полагать это телесное воздержание в основу нравственности, выводить из него все высокие нравственные качества и думать вместе с вегетарианцами, что «растительная пища сама по себе создаёт много добродетелей» [«Этика пищи», 215]. Вопреки мечтам вегетарианцев, один из подвижников благочестия (Преп. Иоанн Кассиан), которых, конечно, никак уже нельзя заподозрить в небрежении к Посту, при виде трапезы которых, напротив, даже Ангелы Небесные радовались, по выражению Св. Иоанна Златоуста, – говорил, что «мы не полагаем надежды на один Пост (телесный). Он не есть сам по себе благо, или сам по себе необходим. Он с пользой соблюдается для приобретения чистоты сердца и тела, чтобы, притупив жало плоти, человек приобрёл умиротворение духа. Но Пост иногда обращается даже в погибель души, если неблаговременно соблюдается. Надобно стараться, чтобы те добродетели, которые составляют истинное добро, были приобретаемы Постом, а не для Поста должны быть совершаемы действия тех добродетелей. Итак, для того полезно сокрушение плоти, для того к нему должно быть присоединяемо врачество воздержания от пищи, чтобы через него мы могли достигнуть любви, в которой заключается неизменное и постоянное добро» [«Монашеская жизнь по изречениям о ней подвижников», вып. 1, 77-73]. Значит, пост телесный служит только средством и пособием для приобретения добродетелей – чистоты и целомудрия и должен необходимо соединяться с Постом духовным, – с воздержанием от страстей и пороков, с удалением от худых помыслов и злых дел. А без этого сам по себе он не достаточен для спасения. Не делаем выписок о сем из творений Свв. Отцов, так как трудно «вместити пишемых»: все Отцы и подвижники согласно учат, что истинный Пост бывает тогда, когда человек воздерживается от зла. Взамен всего приведём характерный рассказ о Св. Макарии Великом. Ему однажды сам искуситель сказал: «Я не силен против тебя, Макарий. Все, что ты делаешь, и я делаю. Ты постишься, а я совсем не ем. Ты бодрствуешь, а я совсем не сплю. Одним только ты побеждаешь меня». «Чем-же?» спросил Макарий. «Смирением, – отвечал диавол. – Вот почему я не силен против тебя» [«Монашеская жизнь», 101]. Отсюда видно, что нельзя ещё возлагать все надежды на один телесный пост.
Не считая одного телесного поста достаточным для спасения, подвижники благочестия в тоже время не признавали и того, чтобы Пост этот был для всех всегда обязателен (как хотят того вегетарианцы; ибо, говорит Св. Нил Сорский, «все организмы невозможно подчинять одному и тому же правилу: тела имеют большое различие в силе, как медь и железо в сравнении с воском» [«Монашеская жизнь», 68]. Проповедуя только постоянную умеренность в пище и питии и сами воздерживаясь от вкушения мяса, они для других не запрещали вкушения по временам мясной пищи. Нужно все употреблять во славу Божию, – говорили они, – ни от чего совершенно не удаляясь, как делают еретики, безразсудно отвергающие то, что Бог сотворил весьма хорошим. От всех находящихся снедей, хотя бы и сладких, нужно брать понемногу. Таково разсуждение мудрых, а не то, чтобы некоторые роды пищи выбирать, а другие оставлять; дабы и Бога благодарить и сохранить ненадменность души: так мы избегнем возношения и не будем гнушаться тем, что Бог сотворил хорошим [«Монашеская жизнь», 69, 81]. Тех же людей, которые останавливаются на веществе снедей и пития, оставляя в стороне «разумение», – таковых Отцы называют «неразсудительными». Эти неразсудительные люди ревнуют Посту и трудам Святых с неправильным разумением и намерением и думают, что они проходят добродетель. Диавол же, стерегущий их как свою добычу, ввергает в них семя радостного мнения о себе, от которого зарождается и воспитывается внутренний фарисей, и предаёт таковых совершенной гордыни. Ибо ничто столь удобно не побуждает к гордости, как знающая о многих своих заслугах совесть и дума, живущая в уповании на оныя [«Монашеская жизнь», 98]. К таким людям обращается с предостережением и пресвитер Иси́дор: «если подвизаетесь, – говорит он, – то не гордитесь; если же тщеславитесь сим, то лучше есть мясо, ибо не так вредно есть мясо, как гордиться и надмеваться». А Отцы Гангрского Собора даже возглашают анафему тому, «если кто осуждает человека, который с благоговением и верою вкушает мясо (кроме крови и идоложертвенного)».
Таков по истине мудрый взгляд Св. Церкви на вкушение мяса. В своих постановлениях Она всегда имеет в виду не какого-то отвлечённого, безстрастного и безплотного человека, какового не редко имеют в виду разные мечтатели в роде вегетарианцев, а человека живого, плоть носящего, человека со всеми его нуждами, потребностями, немощами; и к ним Церковь, следуя примеру Своего Божественного Основателя, относится с величайшею снисходительностью и милосердием. Бывали примеры, что Великие подвижники и Святые мужи, – эти лучшие выразители Церковных воззрений, – «сразсуждая немощному естеству человеческому», не только не укоряли тех, которые ели в Пост «неподобающия снеди», но даже и сами «мало» вкушали от сих снедей.
Так, о Святителе Тихоне разсказывают, что когда он жил на покое в Задонском монастыре, то однажды в Пятницу на шестой Неделе Великого Поста посетил монастырского схимника Митрофана. У сего последнего в это время был гость, некто Косма Студеникин, Елецкий гражданин, которого за его благочестивую жизнь любил и Святитель. Случилось, что в этот день знакомый рыбак принёс отцу Митрофану для Вербного Воскресения живого верезуба. Так как гость не рассчитывал пробыть до Воскресения в Обители, то схимник и распорядился сряду же приготовить из верезуба уху и холодное. За этими яствами и застал Святитель Митрофана и его гостя. Схимник, испугавшись такого неожиданного посещения и считая себя виновным в нарушении Поста, пал к ногам Свят. Тихона и умолял его о прощении. Но Святитель, зная строгую жизнь обоих друзей, сказал им: «садитесь, я знаю вас; Любовь – выше Поста», при этом сел сам за стол, съел ложки две ухи и угощал Косму. Такое снисхождение и доброта Святителя поразили друзей: им известно было, что Свят. Тихон во весь Великий Пост по Понедельникам, Средам и Пяткам не употреблял даже масла, а тем более рыбы [«Жизнь Свят. Тихона Задонского», М. 1863 г., 165-167]. А о другом подвижнике благочестия, ещё при жизни прославившемся даром чудотворения, Св. Спиридоне Тримифунтском разсказывается, что некто зашёл к нему с пути уже по наступлении Великого Поста, когда Святитель с домашними держал по обыкновению строжайший Пост и вкушал пищу только в известные дни, оставаясь в прочие совсем без пищи. Видя, что странник очень устал, Спиридон велел дочери своей предложить путнику покушать. Та отвечала, что нет ни хлеба, ни муки, ибо запас этого по причине Поста был бы излишен. Тогда Святитель помолился, попросил прощения и приказал дочери изжарить случившегося в доме солёного свиного мяса. После изготовления его Спиридон, посадив с собою странника, начал есть мясо и убеждал и своего гостя делать тоже; а когда последний отказывался, называя себя христианином, Святитель сказал: «тем менее надобно отказываться, ибо Слово Божие изрекло: для чистых все чисто» (Тит. 1:15) [Созомен, «Церковная История», кн. 1-я, гл. 11-я].
Не знаем, известны ли эти случаи вегетарианцам, и как они к ним относятся; но думается, что с вегетарианской точки зрения указанные Святые мужи представляются «немощными». Однако, Св. Апостол Павел в Послании к Римлянам (14 гл. 2 ст.), где тоже в своё время были споры о том, есть ли мясо или только овощи, называет немощным того, кто считает позволительным для христианина есть только овощи – и кто на вкушение мяса смотрит как на что-то безнравственное и преступное (как и смотрят наши вегетарианцы).
И действительно, такой человек есть немощный христианин, готовый, по словам Апостола, возвратиться к немощным и бедным вещественным началам и снова поработить себя им (Гал. 4:9). Такой человек думает, что пища сама по себе может приблизить нас к Богу (1 Кор. 8:8), как будто Царство Божие есть пища и питие, а не праведность, мир и радость во Святом Духе (Рим. 14:17); он забывает, что все чисто (Рим. 14:20), и всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (1 Тим. 4:4). Не предосудительно, посему, и вкушение мяса в те дни, когда оно разрешается Св. Церковью.
В начале роду человеческому были назначены Богом в пищу семена и плоды (Быт. 1:23). Но когда человек грехом повредил всю свою природу и навлёк проклятие и на землю, то растительная пища оказалась недостаточной для рода человеческого, и из Библии мы знаем, что после Потопа Сам Бог на ряду с зеленью травною даёт в пищу людям и животных, и птиц, и рыб (Быт. 9:3). Стало быть, употребление мясной пищи разрешено Самим Богом и, как такое, оно не заключает в себе ничего противозаконного и безнравственного [на это Уильямс, автор «Этики пищи», возражает, что если защищать мясоедение на основании Библии, то придётся, чтобы быть последовательным, защищать и рабство, и многожёнство, и сами варварские войны (208 стр. примеч.). Но для всякого непредубеждённого человека ясно видно, что есть существенная разница между вкушением мясной пищи и хотя бы, например, многожёнством; и из Библии видно, что первое Бог разрешает и благословляет, а второе только на время попускает].
Но убивая животных в пищу, человек этим самым, по словам вегетарианцев, нарушает принципы справедливости и сострадания к животным. Он лишает их жизни, которую дал им не он, и причиняет им столь ужасные страдания, что даже привычным людям иногда становится жутко при виде мучений, испытываемых животными. В сочинениях вегетарианцев («Научные основания вегетарианства», «Этика пищи») целые страницы посвящены картинному описанию тех жестоких мучений, которым подвергает животных человек, этот «сластолюбивый обжора», «ненасытный чревоугодник», «злой палач». Сострадание, конечно, чувство в высшей степени почтенное, но только в таком случае, если оно носит трезвый и здравый характер, а не ложный и сантиментальный. Встречаются иногда особы, которые падают в обморок при визге собаки, но которые остаются безучастны к слёзам и горю человека. Кто же такое чувство сострадания признает здравым и истинным? Или кто одобрит индийцев, устроявших госпитали для кур, голубей и в тоже время допускавших, чтобы парии [санскр. paharиja горный житель – в Индии, низший класс людей, лишённый всех прав, презираемый, как нечистый; презренные ничтожные люди, – прим.] тысячами умирали от жажды во время засухи, и не позволявших им пользоваться водою из колодцев людей знатных. В таких случаях сострадание и любовь к животным развиваются на счёт людей и в прямой ущерб этим последним.
Этот недостаток индусов, религией которых так восхищаются вегетарианцы главным образом за её «возвышенные принципы милосердия к животным», присущ и вегетарианству. Защищая права животных, вегетарианцы, как говорится, «хватили через край». Очень многие из них [например, Освальд, Бентам, Никольсон, Глейзе, Мишле, Гольтц и наконец сам автор «Этики пищи» Уильямс] признают, что «животные совершенно однородны с человеком и в физическом, и в нравственном отношении», как и человек, «наделены разумом и нравственным чувством», иногда даже «в большей степени», «имеют те же понятия, чувства и способности» [«Неужели души всех животных, кроме человеческой, смертны или созданы совершенно иначе?» вопрошает один вегетарианец («Этика пищи», 346)]; «животные одного с человеком класса», «имеют одинаковое с ним право на жизнь», «они наши братья», и посему убиение их есть «братоубийство».
Но разсуждая так вегетарианцы этим самым заявляют себя сторонниками материализма, который тоже не видит существенной разницы между человеком и животными. А материализм давно уже потерял всякий кредит в глазах учёного мира: нет ни одного серьёзного и безпристрастного учёного, который бы стал утверждать, что внутренний мир человека и животных один и тот же [если и были «философы», которые утверждали противное, то ещё Свят. Василий Великий говорил своим современникам: «убегай бредней угрюмых философов, которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса, однородными между собою и говорить о себе, что они были некогда и деревьями, и морскими рыбами. А я хотя и не скажу, бывали ли они когда-нибудь рыбами, однако же со всем усилием готов утверждать, что когда писали сие, то были безсмысленнее рыб»].
Эти материалистические тенденции очень вредят чистоте вегетарианского учения, и нельзя не пожалеть, что вегетарианцы вместо того, чтобы вести дело проповеди своих идей в союзе со Св. Церковью и в духе Учения Христова, предпочитают почерпать подкрепление своим воззрениям из мутных кладезей ложных учений.
Источник: Архимандрит Тихон (Беллавин). «Вегетарианство и его отличие от Христианского Поста». // «Странник», духовный журнал. – СПб.: Типография С. Добродеева, 1895. – Том I. – С. 487-499.