Игумения Александра: О двух церковных проблемах (доклад на конференции)

Автор: Митрополит Агафангел. Дата публикации: 10 августа 2015. Категория: Авторская колонка.

Сегодня мне хотелось бы поднять некоторые вопросы, касающиеся церковной жизни. Вам можеть показаться странным, почему я говорю об этом: это прописные истины. Однако эти темы нас, (т.е. членов Зарубежной Церкви, сестер нашего монастыря и меня) постоянно тревожат, поэтому я не могу об этом не говорить. Первый вопрос касается причащения.

Случается, что к нам в монастырь приезжают люди из Киевского или Московского Патриархата. Как поступать, если они хотят причаститься? Мы знаем, что в России очень мало приходов Зарубежной Церкви. Многие наши родственники и друзья ходят в Московскую Патриархию, потому что больше ходить им некуда. Они понимают, где истина, но лишены возможности ходить на приход Зарубежной Церкви.

Есть другой тип людей, которые ходят в Московскую Патриархию, не особенно задумываясь о наших с ней разногласиях. Церковь для них – просто дань традиции. Эта проблема не нова. О подобной ситуации хорошо сказал митрополит Филарет еще 1979 г.: „Тот факт, что многие из “православных” ходят безразлично в какую церковь, о чем говорит? Да просто о том, что людям истина не дорога. Поэтому-то они тут и не задумываются особенно.“Служат одинаково, всё одно и то же — что тут мудрить?” Или, как с горькой иронией говорил у нас в Харбине один из лучших пастырей Зарубежья, протоиерей о. Иоанн Сторожев (последний духовник убиенной Царской Семьи) —“колокола звонят, попы служат, поют хорошо — чего вам еще нужно?”. И еще прибавляется так знакомое —“Бог-то, ведь, один!”…”[1]

В письме к игумении одного зарубежного монастыря, который посещали люди разных юрисдикций, владыка Филарет предлагает такой выход: „мне кажется ясным, что правильное “миссионерство” будет в обители только тогда, когда обитель, допуская “их” к посещению храма, однако же, будет допускать их к таинствам только под условием , что приняв у нас таинство, они откажутся от “таинств”, совершаемых в храмах иных юрисдикций.

Иначе — что получается?! Получается так, что у них всё в порядке, и им незачем что-то менять и исправлять. И мы, допуская их к таинствам и не требуя единства и постоянства в этом отношении, утверждаем их еще крепче в том, что у них всё правильно, и их путь — настоящий и правильный путь”.[2]

Точка зрения владыки Филарета – это позиция нашей Церкви, это безусловная истина. Однако на практике часто получается, что священники поступают по-разному. В данном случае, хотим мы того или нет, играют роль человеческие пристрастия. Например, к священнику могут приехать родственники или друзья из МП, и им трудно отказать. Иногда в храм приходит человек малоцерковный, который находится в трудной жизненной ситуации, ему хочется помочь, не оттолкнуть. Для него различия между Зарубежной Церковью и МП уходят, может быть, не на второй, а на десятый план по сравнению с его переживаниями, с его разбитой жизнью. У этого человека нет желания вникать в церковные вопросы. Поэтому каждый раз вопрос причащения решается индивидуально в зависимости от священника и от обстоятельств. Может быть, кто-то из присутствующих поделится своим опытом в решений этих проблем.

В настоящее время положение верующих осложняется еще тем, что Церковь используют в политических целях. Приведем один пример.

„12 февраля, во время перемирия между властью и оппозицией, организация «Народный Собор» Украины (председатель Игорь Друзь) провела очередную акцию по поддержке бойцов спецподразделения МВД «Беркут», защищающего правительственный квартал на улице Грушевского от протестующих на Евромайдане. Представители политического православия» привезли с собой протоиерея Алексия Ефимова, настоятеля храма преподобных Антония и Феодосия Печерских г. Василькова Киевской епархии УПЦ (Московский Патриархат), отслужить здесь молебен с чином причащения бойцов спецназа запасными святыми Дарами (телом и кровью Христа)”.[3]

Сейчась на территории Украины идет война. Среди военнослужащих есть и священники, которые проводят богослужения, при необходимости – крестят, исповедуют, причащают, отпевают тех, кто погиб. Опять встает вопрос: кого священник может причащать (пусть даже в условиях смертельной опасности)? Ведь среди тех, кто воюет есть и наши прихожане, и греко-католики, и филаретовцы, и прихожане МП, и люди, далекие от Церкви. Как не нарушить в данном случае заповедь любви?

Все церковные таинства (и в часности причастие) – это дело совести каждого православного человека. Мы говорили сейчас о мирянах, которые ходят по разным церквам, при этом не особенно разбираясь, где истина. Но есть и среди монашествующих такие, которые под влиянием внешних обстоятельств меняют свою юрисдикцию, при этом прекрасно понимая, где истина. Я не хочу никого осуждать: это дело совести каждого.

На Святой Земле мне приходилось встречаться со старыми монахинями, которые долгое время жили в наших зарубежных монастырях. После соединения с МП они оказались под ее омофором. Это соединение они не поддерживают, но по разным причинам не могут покинуть монастырь, где они долгое время жили. Уехать из монастыря старому человеку не так-то просто. Сказывается возраст и болезни. К тому же при выезде в другую страну на постоянное место жительства возникают трудности при оформлении документов. В этом случае старый человек как правило теряет те социальные гарантии, которые он раньше имел. У многих не хватает духа бросить все и жить на чужбине, покинув родной монастырь и родственников. Поэтому многие старые монахини смирились с ложью, ходят на службы и причащаются в МП. Как они мне рассказывали, во время поминания патриарха Кирилла они затыкают свои внутренние духовные уши. „Мы не молимся за патриарха”, – говорят они. Но мы же понимаем, что причастие в МП делает всех причастников едиными по духу, хотят они того или нет.

Некоторые монахини, которые не смогли уехать после унии с МП, продолжают жить в монастыре, ходят на службы, но не причащаются в МП. На причастие они ходят в Зарубежную Церковь, когда такая возможность предоставляется.

Долгое время я думала, что нас с МП разделяют только таинства, поэтому считала возможным молиться в храмах МП, если не было возможности быть на службе в храме Зарубежной Церкви. Мне приходилось ездить в паломничество по святым местам Москвы, Санкт-Петербурга, Киева. Например, в Москве я с удовольствием посещала Донской, Данилов, Ново-Спасский монастыри, Троице-Сергиеву Лавру. Если это были воскресные или праздничные дни, я была в этих обителях на службах. Разумеется, я не причащалась, а просто молилась. Однако произошел случай, который открыл мне мое заблуждение.

В то время монастырь переехал на Украину, был уже построен новый храм. Мне нужно было поехать в Киев, в Киево-Печерскую Лавру, чтобы закупить для храма церковную утварь. Я попросила сопровождать меня одного нашего священника. Мы выехали в пятницу и должны были вернуться в воскресение к вечеру. Остановились мы у знакомых. В субботу, когда мы стали собираться, перед выходом я спросила у батюшки, почему он не надел крест. Я собиралась пойти на службу в Лавру. Батюшка мне ответил, что он взял с собой все необходимые книги и будет молиться где-нибудь вблизи пещер. „Я не хочу навязывать Вам своих взглядов, это Ваше дело. Для меня совместная молитва в храме МП  невозможна. Это не мое личное мнение, это позиция нашей Церкви”, - так объяснил мне батюшка. Мне стало неловко и стыдно за свое непонимание. Мы молились на берегу Днепра. В этот чудный вечер я поняла свое давнее заблуждение. Все стало на свои места. Я осознала, что мы не можем быть на службе в храме МП или в храме какой-то другой юрисдикции, поскольку мы не можем участвовать с ними в совместной молитве: это таинство перед Богом.

Мне вспоминается случай, происшедший с одним из наших священников в Америке. Это был священник еврейского происхождения. Звали его отец Илия. На старости лет он стал уже очень немощным, и родственники-евреи поместили его в еврейский старческий дом. Отец Илия временами терял память, иногда не узнавал близких. Перед Рождеством один наш священник отец Петр, который хорошо знал отца Илию, решил его навестить и причастить его Святых Таин. Отец Илия был рад приходу отца Петра, они очень мило побеседовали. „Теперь, отец Илия, давайте поисповедайтесь, я причащу Вас Святыми Дарами”, – сказал отец Петр. Услышав такое предложение, отец Илия встревожился и ответил так: „Я очень рад, что Вы меня навестили, но причаститься я не могу. Я – священник Зарубежной Церкви и не знаю, откуда Вы, из какой Церкви”. „Вы же знаете меня. Я - отец Петр, я тоже из Зарубежной Церкви”, – отец Петр попытался убедить своего собеседника. „Да, я Вас помню, но из какой Вы Церкви, я не знаю. Я должен посоветоваться с владыкой Филаретом”, - продолжил отец Илия. К тому времени владыка Филарет уже скончался, митрополитом был владыка Виталий. Тем не менее отец Илия подошел к телефону, набрал какой-то номер и стал говорить.

Отец Петр, бывший свидетелем этого чудного разговора, рассказывал мне, что у него мурашки пошли по коже, когда он воочию увидел, что отец Илия получал от владыки Филарета указания и ответы на свои вопросы. Отец Илия молился за владыку Филарета как за здравствующего и для него владыка был жив. Этот престарелый священник, нимало не надеясь на себя, испрашивал благословения у своего аввы, соединяясь с ним в духе и истине. И его душа, полная смирения, как могла не получить благословение на таинства? „Это было настоящее чудо!” – восклицал отец Петр, вспоминая этот случай. Когда отец Илия закончил разговор, он, положив трубку, бодро сказал: „Владыка Филарет благословил. Давайте приступим к таинству”. Этот неординарный случай показывает, каково должно быть правильное отношение к таинствам исповеди и причастия. В любых спорных вопросах нужно просить архиерейского благословения.

Второй вопрос касается правильного понятия соборности Церкви. Среди русской эмиграции первой и второй волны в Америке я встречала очень много достойных людей, но в последнее время на наших зарубежных приходах меня смущает одна нездоровая тенденция. Прихожане считают, что священник – это просто нанятый служитель. Они говорят так: мы решаем, мы делаем, а священник только служит. Владыка Аверкий называл такой приход пресвитерианским, так как каждый прихожанин – пресвитер в своем духе. Пресвитерианский приход уравнивает в правах епископа, священника и мирянина. По их мнению, приход можеть оспаривать решения собора или синода. К сожалению, этот пресвитерианский дух постепенно перешел во все приходы в Америке. Во время моего последного визита мне пришлось избегать общения с моими прежними близкими знакомыми, так как доказывать что-то было бесполезно. Пресвитерианство они проводят во все сферы церковной жизни. Все это происходит от неправильного понимания принципа соборности в Церкви.

Если мы православные, мы должны подчиняться решениям Собора и Синода нашей Церкви. Не в нашей компетенции эти решения оспаривать, иначе мы дерзаем встать вне Церкви, вне православия.

У каждого архиерея свой характер, свои человеческие качества, какие-то недостатки. Мы можем в чем-то не соглашаться с кем-то из архиереев, даже внутренне сердиться, но это все нужно оставлять при себе. Нельзя из-за своих личных амбиций поднимать бунт внутри Церкви. Этим мы разрушаем Церковь, так как согласно канонам не миряне и не священники ведут церковный корабль. Такое право дано епископам, которым через апостольскую преемственность передана благодать Христова. В каком случае нужно проявлять несогласие с решением епископа (или Синода), мы это знаем, также определяется канонически.

Священник без благословении епископа не имеет права служить. Епископ выдает ему антиминс, на котором он можеть совершать службу. Епископ волен в случае необходимости забрать у священника антиминс. Тогда священник не может служить, не говоря уже об управлении Церковью. Как бы нам всем (священникам, монашествующим и мирянам) ни хотелось участвовать в решении церковных вопросов, мы не имеем на это права.

В первом послании к Коринфянам апостола Павла мы читаем: "Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, – так и Христос" (1Кор.12:12).

Святой Иоанн Златоуст в беседах на это послание пишет: «Как тело и голова составляют одного человека, так и Церковь и Христос, говорит, есть одно; потому и именует вместо Церкви Христа, разумея здесь тело Его. Как наше тело есть нечто единое, хотя состоит из многих членов, так и в Церкви все мы составляем нечто единое; хотя она состоит из многих членов, но эти многие суть одно тело».[4]

Тут мне хочется привести сравнение и я, к сожалению, должна прибегнуть к медицинской терминологии. Все члены Церкви составляют один организм, каждого из членов Церкви можно сравнить с отдельной клеткой. Всем понятно, что не отдельная клетка управляет организмом. В человеческом организме помимо полезных клеток всегда существует некоторое количество диких блуждающих клеток, которые соединяясь в опухоль, могут поглотить вес организм. Даже если опухоль удалить, все равно может случиться, что некоторые клетки все же пройдут через лимфатическую систему, вызовут рецедив и погубят организм. Всем ясно, что эти дикие блуждающие клетки нужно удалять из организма, чтобы он нормально функционировал.

Может быть, грешно и неуместно сравнивать дикие клетки с теми людьми, которые учинияют бунт внутри Церкви. Но в жизни мы, к сожалению, сталкиваемся с такой церковной проблемой, когда некоторые священники говорят, что в нашей Церкви нет соборности. В их глазах соборность нарушается тем, что правящий архиерей требует от них послушания: требует, чтобы они занимались своим приходом, не ездили постоянно с места на место, как им хочется (на Святую Землю, на Афон, в другие страны). Их духовные чада рассеяны по всему свету. Однако в вопросах духовного руководства нужно постоянство, нужен постоянный, живой контакт с пасомыми, чего и требует от священства правящий архиерей. Иначе получается игра в старчество.

Есть среди священников такие, которые заняты политикой. Это дело совсем не церковное. И если архиерей в своей епархии стремится ограничить вольные действия таких пастырей, они уже готовы устроить бунт в Церкви. Для таких пастырей соборность – это демократия, они хотят быть соучастниками управления Церковью. Однако, как установлено канонически, Церковью управляют архиереи, Синод и Собор.

Правильное понимание соборности Церкви основано на совместных усилиях всех членов Церкви (епископов, священства, монашествующих и мирян) в деле сохранения Тела Христова в духе любви и согласия. Священники и миряне должны доносить до архиерея (если необходимо - до Синода) какие-то проблемы, спорные вопросы с тем, чтобы Синод принял соотвествующие решения. Но ни в коем случае своими действиями церковные люди не должны разрушать Тело Христово: на основе недовольств устраивать разделения.

По вопросу соборности Церкви я сошлюсь на мнение митрополита Филарета:

„Многие неправильно понимают понятие о "соборности" и требуют, чтобы в руководстве и в управлении Церкви, наравне с иерархами и клиром, принимали участие и миряне. В связи с этим, я хочу вам вкратце рассказать, что такое истинный Собор.

В книге Деяний Апостольских мы читаем, что возник очень серьезный разговор о том, принимать ли язычников сразу в христианство, т.е. совершать ли крещение сразу, или сначала требовать от них принять Моисеев закон? Когда об этом заговорили, то вопрос был такой серьезный, что даже апостолы не сами его решали, а собрались для того, чтобы его обсудить. В книге Деяний Апостольских сказано: апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения этого дела. Тут, конечно, можно сразу поставить вопрос: апостолы и пресвитеры, а епископы? Но дело в том, что в то время, когда все апостолы были и служили, то их сотрудники — епископы и пресвитеры, по существу, очень мало отличались друг от друга по своим полномочиям и по обязанностям. Когда апостолы уже перешли к своему Учителю в лучший мир, тогда их место заняли епископы и тогда уже епископская степень совершенно отделилась от пресвитерской, как высшая. Но при апостолах и епископы и пресвитеры были их сотрудниками, их помощниками. Что это так — мы видим, например, из того места книги Деяний Апостольских, в котором говорится: "Апостол Павел, пришед в Ефес, призвал к себе пресвитеров церковных", а немного погодя говорится о том, что апостол к ним обратился и сказал: "Внимайте себе и всему стаду, в котором вас Дух Святый поставил епископами, пасти стадо Господа Иисуса". Одни и те же лица в книге Деяний именуются то епископами, то пресвитерами.

Собрался Собор, апостолы привлекли к обсуждению этого важного вопроса и своих сотрудников. Итак, этот вопрос обсуждался. Когда Собор закончился, в определении Собора уже было указано, что апостолы, пресвитеры и братия обращаются ко всем верующим. Братия — это, конечно, просто миряне. Это ясно указывает, что обсуждали вопрос и решали его только апостолы и их сотрудники — члены причта. А миряне, вероятно, присутствовали, но голоса в этом отношении не имели. Они, быть может, принимали только участие в высказывании своих мнений. Это то, что называется "решающего" голоса не имели. Постановления же Собора посылаются от лица всех.

По типу этого Апостольскаго Собора собирались Вселенские Соборы. Так как апостолов уже не было, то их возглавляли епископы. Были там и члены клира, на некоторых из Соборов Вселенских были и миряне. Иное дело Архиерейские Соборы, которые собираются не так редко, как Вселенские, и не для разбора чрезвычайных вопросов, а собирались регулярно и постоянно. Основное правило об Архиерейских Соборах говорит так: два раза в году должен собираться Собор Епископов, чтобы они друг с другом рассуждали о всех затруднениях, о всех встречающихся вопросах. На мирян тут и намеков нет. Наоборот, правило подчеркивает, что епископы будут совещаться только "друг с другом". Так это и бывало всегда на Архиерейских Соборах.”

„Священное Писание говорит: "Всяк человек — ложь", по-русски: всякий человек во лжи. Это совсем не означает, что все мы врем на каждом шагу — нет! А это означает то, что ни один человек, как бы он ни был мудр, свят, если хотите, опытен и т.д., не может претендовать и рассчитывать на безошибочность своих мнений. Чем выше темы и вопросы, тем опаснее ошибка. В вопросах религиозных, церковных, нравоучительных на себя опереться никто не может. Церковь оставила нам свои каноны, законы и правила, как основу, на которой созидается нормальная церковная жизнь. Какие бы уродства в жизни ни появлялись, какие бы новые затруднения перед нами ни вырастали, эта основа должна храниться нерушимо! Вот почему, когда епископ Православной Церкви дает свое исповедание веры, свое обещание архиерейское, перед самой своей хиротонией, тогда он, в частности, указывает на то, что обязуется быть хранителем святых апостольских церковных соборных правил и канонов. Быть их хранителем, даже если ему будут смертью угрожать.”

„Церковные каноны и правила — это духовный фундамент, на котором зиждется духовная жизнь, и сойти с него никто не может, т.к. сразу же неизбежно пойдут ошибки и заблуждения. Когда-то преподобный Серафим Саровский сказал одному старообрядцу, который к нему пришел и пробовал развивать ему свои мысли (Старец, как всегда, с любовью, но вместе с тем властно и строго ему сказал): "Оставь свои бредни! Церковный корабль Церкви Христовой плывет по волнам житейского моря, обуревается ими, с таким трудом он совершает свое плавание, а ты на маленькой лодчонке своих собственных мудрований хочешь море переплыть — это безумие!”.[5]

Игумения Александра

Печать E-mail

• Назад
• Вперед