Архиепископ Симон (Виноградов) Пекинский и Китайский
АРХИЕПИСКОП СИМОН (ВИНОГРАДОВ)
Пекинский и Китайский
Архиепископ Симон (в миру Сергей Андреевич Виноградов) родился в 1876 году во Владимире-на-Клязьме в семье протоиерея Андрея Виноградова. В четыре года он лишился матери, а в шесть лет - отца. Младший из четырех детей, он воспитывался бабушкой. С отроческих лет мечтал он о монашестве и стремился к уединенной аскетической жизни. Окончив духовное училище и семинарию во Владимире, в 1898 г. он поступил в Казанскую Духовную Академию. Еще, будучи студентом Академии, был пострижен в монашество 7 мая 1899 г. епископом Антонием (Храповицким) и наречен Симоном, а через два дня возведен в диаконский сан. О. Симон окормлялся духовно у преп. Гавриила Седмиозерского, у которого также окормлялись многие будущие новомученики и зарубежные святители, выпусники Казанской Академии, архиеп. Тихон Сан Францисский, св. Иона Ханькоусский и митр. Мелетий Харбинский. Такому окормлению всячески способствовал ректор владыка Антоний.
Более чем через 30 лет Блаженнейший митрополит Антоний (Храповицкий) так вспоминал о своем воспитаннике:
«Преосвященного архиепископа Симона я знал как студента Казанской академии, в которой он учился с 1898 по 1902 год. Тогда еще все товарищи его любили за его смиренный и кроткий нрав, который он сохранил до самой кончины, воспитанный с детства в благочестивой семье своего отца – ключаря кафедрального собора во Владимире – протоиерея Виноградова. Владыка Симон со своим мягким характером прослужил на суровой чужбине более 30 лет и скончался 58 лет, сократив свой век тяжкими трудами в изучении китайского языка и в проповеди Христовой веры; язык он изучил сравнительно скоро, но еще скорее приобрел общее уважение и любовь, как русских, так и китайцев... Со своей стороны считаю долгом заявить, что я никак не могу привыкнуть к мысли о том, что Преосвященный Симон был уже пожилым человеком, почти стариком, ибо благодаря своей кристально чистой душе он мне представлялся до последнего времени молодым студентом-монахом. В бытность его иеродиаконом, товарищи по академии называли его «мамой», чем обозначали его участливое, доброе отношение ко всем им».
В 1901 г. он стал иеромонахом.Окончив Академию в 1902 г. со степенью кандидата богословия, иеромонах Симон был назначен в Российскую Духовную Миссию в Китае. Прибыв в Пекин, он занялся усердно миссионерским служением и восстановлением разрушенной во время Боксерского восстания Миссии. Некоторое время он служил на подворье Миссии в Харбине, затем был назначен помощником Начальника Миссии в Пекине. В праздник Успения Пресвятой Богородицы в 1907 г. его возвели в сан архимандрита. С появлением в Китае русских эмигрантов служение Миссии приняло иной характер, владыка Симон проявлял особую заботу о беженцах, многие из которых были далеки от Церкви. Это было трудное служение, перенеся ледовый поход и все тяготы беженской жизни, многие семьи рушились прямо на глазах, владыка Иннокентий категорически не допускал разводов, а число заявлений катастрофически быстро росло. Нужен был пастырский подход, и бремя нелегких решений легло главным образом на хрупкие плечи о. Симона.
17 сентября 1922 г. в Харбине совершилась его хиротония во епископа Шанхайского, первого викария Пекинской епархии.
12 мая 1926 года он приезжает в Шанхай. Под его руководством появились здесь школы, больницы, здание миссии...
В 1931 г. смертельно заболел начальник миссии митрополит Иннокентий, апостол Китая, как его многие называли. Он знал не только о приближении своей кончины, но знал и день ее. Накануне смерти митрополита владыке Симону приснился сон: видит он себя сидящего на площадке перед покоями митрополита. И вот поднялась птица с цветущей ветвью, затем вид ее изменился в образ ангела с цветущими ветвями в руках. Владыка Симон сказал кому-то: "Вот это ангел... " И кто-то ответил: "Да, это один из двенадцати, 26 июня 1931 года, со смертью митрополита Иннокентия (Фигуровского), владыка Симон был назначен Зарубежным Синодом руководителем миссии с возведением в сан архиепископа.
Только 2 года правил владыка Пекинской кафедрой, но за короткое время своего правления начал сооружение величественного Шанхайского собора.
Благодаря ему в Пекине появился журнал «Православный Благовестник».
В середине февраля 1933 года, совершая закладку Шанхайского собора, постройка которого была закончена при свят. Иоанне (Максимовиче), владыка Симон простудился. Болезнь прогрессировала, и 24 февраля 1933 года он тихо скончался. Тело его было перевезено в Пекин и погребено в склепе правой галереи храма Всех святых мучеников, рядом с местом погребения митрополита Иннокентия. Кончина его была оплакиваема народом.
При перенесении гроба в 1940 году было обнаружено нетление мощей владыки Симона. В журнале «Православная Русь» в 1950-60-х годах печатались воспоминания шанхайцев, где упоминались случаи чудесных исцелений по молитвам владыки.
Архимандрит Константин (Зайцев) так вспоминал о нем:
«Жизнь владыки Симона была воедино слита с жизнью Св. Церкви. Богослужений он никогда не пропускал, даже когда недомогал. В церковь приходил всегда до начала службы, по окончании которой клал еще много земных поклонов иконам. Во время службы владыка весь уходил в молитву, стараясь не пропустить ни одного слова из того, что поется и читается. Мы никогда не видели, чтобы во время службы владыка отвлекался чем-нибудь посторонним. Нам он строго запрещал разговаривать в церкви и сам первый показывал пример, как исполнять это правило. Владыка очень чуток был ко всему, что не соответствовало духу молитвы, духу церковности. Крайне сдержанный в своих суждениях вообще, в этой области он был судиею строгим и неподкупным». Владыка был одарен глубоким и тонким художественным вкусом (он очень умело скрывал это) и всегда умел различать художественно-прекрасное от прекрасного духовно. Иконы и напевы, в которых благоговейная молитвенность сочеталась с художественным совершенством, приводила владыку в умиление. Но очень часто бывало, что он запрещал освящать икону, несмотря, на ее художественное совершенство, или не разрешал исполнять чуждые духу молитвы песнопения. "Только слух раздражают, и молиться мешают", говорил он про них.
Как-то раз владыка служил св. Литургию. Пришло время приобщаться. Владыка причастился Пречистого Тела Господня и взял уже в руки Св. Чашу. В это время певчие запели какой-то бравурный концерт. После секунды колебания владыка поставил Св. Чашу снова на Престол и молча стал ожидать конца концерта. Певчие пели довольно долго. Наконец кончили. Только тогда Владыка, помолившись, после службы со скорбью говорил: "Вот такое запели, что я и приобщиться не могу, а должен был ждать, пока они кончат".
Также архим. Константин (Зайцев), провожавший его в последний путь, рассказывал о видениях бывших владыке перед самой кончиной: "Вижу, что лежу на кровати, а надо мною нагнулся какой-то старик с бумагами и докладывает мне о каком-то церковном деле. Дело важное. Я внимательно слушаю его, мой ум всецело занят этим делом; но мне это страшно тяжело. И вдруг опять приходит мысль - да ведь это не важно, ведь это суета. Господи, помилуй! И старик исчезает. Вместо него появляется женщина. Причитая, со слезами, она мне что-то говорит, и мой ум опять привязывается к этому и мне опять становится тяжело. Но снова приходит мысль - ведь это суета. Господи, помилуй! И видение исчезает. Но сразу же появляется новое. И так всю ночь, пока не очнулся утром. Я уже не помню всех видений. Много их было. Вот и мои мытарства будут подобными переживаниями, только более страшными.
- Я считаю, продолжал владыка, помолчав, - что сделал сегодня большое открытие. Для себя, - прибавил он смиренно. - Я знал, что мытарства есть, знал, что каждый человек испытывает их по роду своих грехов и страстей входит в вечный покой только тогда, когда минует все мытарства; а если застрянет где-нибудь, то не успокаивается. Но я никогда не представлял себе ясно, в чем именно эти мытарства заключаются. Теперь для меня ясно, почему необходимо отпевать усопших, и вообще молиться за них. Этой молитвой мы помогаем им отрываться от видений мытарств. Только молиться нужно истово и спокойно, именно "отпевать" надо. Как молиться - должно иметь большое значение. Вот почему и исповедоваться и приобщаться нужно перед смертью: этим разрывается связь с грехом, который после смерти уже не сможет удержать души в своем плену видениями мытарств. Для меня теперь все это стало ясным", закончил владыка свой рассказ.
Говорить ему было трудно, говорил он шепотом, отрывисто, но видно очень старался, чтобы все было мною понято. - "Владыка святый! были ли эти видения призрачными образами, или вы реально переживали их? - спросил я - это я себе не вполне усвоил". - "Нет, это были не призраки, я реально переживал все, что видел", - ответил владыка.
Этот рассказ владыки был мне ответом на вопрос, очень меня занимавший: - что бывает с душой по смерти. Много я думал об этом, много читал. Как-то раз я рассказал владыке, задолго еще до его смерти, о своих занятиях. "Зачем ты этим увлекаешься" - ответил он мне: - "ведь это все-таки земное, а покой в отрешенности от земного: вот после смерти твоей и застрянешь в этой области и не успокоишься. Лучше не увлекайся этим!" Я тогда еще почувствовал глубокую мудрость этих слов, и бросил свои занятия".
Не знаю, о каких занятиях писал, о. Константин, но позже, уже в Джорданвилле, будучи редактором Православной Руси, он немало времени уделял писанию апокалиптически-церковно-политических статей. Был у нас один простой 90-летний монах, о. Тихон (Сивоконь), иподьякон вл. Аверкия, светлый был старик, как-то незадолго до смерти он мне сказал: "Приснился покойный о. Константин, спрашиваю его - и как там? Плохо, говорит, много писал и мало молился".