История греко-русских отношений на Афоне

Автор: Монахиня Вера. Дата публикации: 10 октября 2016. Категория: Православная Церковь.

«Греко-русский Пантелеимоновский процесс» на Афоне

До 70-х гг. ХVІІІ века Свято-Пантелеимонов монастырь располагался в нагорной местности в нынешнем Старом Руссике и назывался «Русским», или «Руссиком»1. Петровские реформы и русско-османские войны в ХVІІІ в. существенно сократили приток русских богомольцев на Афон, что отрицательно сказалось на количестве русских насельников Пантелеимонова монастыря.

В 1735 г. Руссик был провозглашен греческим монастырем по причине отсутствия там русских иноков. Из-за утраты связей с Россией монастырь пришел в экономический упадок. В этих условиях грече-ская братия монастыря решила оставить нагорную обитель и переселиться ближе к морю, к пристани обители, где было намного легче организовать проживание. Тем не менее, даже на новом месте упадок обители продолжался.

В 1803 г. Константинопольскому Патриарху Каллинику, в чьей юрисдикции канонически находилась св. гора Афон, святогорский Протат (монашеский местный синод, состоящий из представителей 20-ти афонских монастырей) направил доклад о плачевном положении дел в Русском монастыре. В документе Патриарху предлагалось на выбор или упразднить монастырь, или преобразовать его в общежительный (киновиальный).

В случае согласия Вселенского Патриарха со вторым вариантом возобновления Русского монастыря, Протат выдвигал кандидатуру насельника Ксенофонтского скита, маститого старца, иеромонаха Савву Святогорца, известного святостью своей жизни не только на Афоне, но и в константинопольском Фанаре и даже самому Патриарху. Выбор оказался промыслительным: за небольшой промежуток времени заботами игумена Саввы, ктитора и строителя Пантелеимонова монастыря у самого берега моря, были возведены два величественных собора в византийском стиле: кафоликон во имя святого великомученика и целителя Пантелеимона (освящен в 1815 г.) и храм Успения Пресвятой Богородицы (освящен в 1818 г.), возведены трапезная и жилые корпуса для монахов. Игумен Савва почил в бозе на 14 апреля 1821 г. в разгар греческого восстания в Османской империи.

В начале антиосманского восстания монахи-афониты из-за вторжения турецкого военного контин-гента на территорию Афона были вынуждены переселиться в Морею, где оставались до победы русской армии над османами и заключения Адрианопольского мирного договора с Портой в 1829 г. В 1830 г. монахи вернулись на Афон. В том же году греки-афониты избрали себе в Руссике игуменом отца Герасима, который еще при жизни игумена Саввы был назван его преемником под духовным руководством старейшего и ученого иеросхидиакона Венедикта.

Игумен Герасим, как и отец Венедикт (оба грека), были одними из самых деятельных сторонников возвращения русских в свою обитель, которая оказалась в полнейшем упадке после девятилетнего отсутствия монахов на Афоне. Россия, победившая османов в войне 1828–1829 гг. и спасшая в 1833 г. падишаха Махмуда II от угрозы свержения его османской династии египетским вассалом Мухаммедом Али, в 30-е гг. имела значительное влияние на Высокую Порту в Стамбуле. После разорения Афона турками-османами и разбойниками русская обитель святителя Пантелеимона оказалась в тяжелом финансовом и экономическом положении.

Игумену Герасиму и схииеромонаху Венедикту стало очевидно, что без помощи единоверной России поднять из руин Русский монастырь будет невозможно. Единственно верный путь его возрождения, по их мнению, — пригласить в обитель русских монахов, которые были разбросаны по Андреевскому и Ильинскому русским скитам и другим местам. Их духовным отцом был в то время непререкаемый авторитет русский старец Арсений Афонский, без благо-словения которого не разрешались никакие серьезные вопросы.

Как раз в это время, в 1835 г., на Афон при-был с паломнической миссией иеромонах Аникита (в миру князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов). Именно с его непродолжительного пребывания на Святой горе начинается возрождение русско-го монашества на Афоне. Отец Аникита выбрал себе в духовники старца Арсения, по благословению кото-рого он и посетил Русский Пантелеимоновский монастырь.

Вот как описывал эту обитель иеромонах Аникита: «Русским называется он токмо по имени (ибо некогда действительно жили в нем русские, но были все вдруг перерезаны греками: и с того времени, лет сто пятьдесят назад, живут в нем одни греки, принимающие в собратство свое и русских), но принадлежит грекам есть один из лучших общежительных монастырей афонских по строгости жития монашеского. Игумен оного старец Герасим, и дидаскал старец (Венедикт. — М.Я.) — благочестивейший, и духовные воистину люди приняли меня, многогрешнаго, с великой любовью»2.

Отец Аникита упросил игумена Герасима и братию принять на постоянное проживание группу из тридцати приведенных им русских иноков, а также устроить и освятить церковь во имя новопрославленного воронежского святителя и чудотворца Митрофана, для чего и вручил им денежное вспомоществование из порученной ему в России на сей предмет милостыни3.

Приняв это за знамение Божие, старцы благословили и строительство храма, и проживание русских иноков в монастыре. Князь, поручив новую русскую братию русскому духовнику Прокопию, отправился со старцем Арсением Афонским в паломничество в Иерусалим. Однако с отъездом отца Аникиты на Святую землю в Руссике начались неурядицы между русскими и греческими иноками. Русские, которых собрал отец Аникита, не были привычны к жизни под строгим началом старцев. Они перестали слушать греков, пытаясь противоречить им во всем. Кроме того, они стали их стращать тем, что монастырь, мол, их, русский, а начальник у них — князь (Аникита. — М.Я.), поэтому, если они захотят, то всех греков выгонят.

Эти угрозы серьезно насторожили греков, ополчив их против русской братии. Греческие иноки стали жаловаться игумену Герасиму и старцу Венедикту, что не могут жить с русскими равно как не желают их богатств. Они в сердцах заявляли, что лучше будут есть сухари с водой, но без русских, которые не только нарушили мир и покой в обители, но и расстроили всю их монашескую жизнь. Игумен Герасим терпеливо уговаривал их набраться терпения, однако отец Венедикт начал колебаться.

Когда же отец Аникита вернулся из Иерусалима летом 1836 г., то старец Венедикт со старшей братией пали перед ним на колени, заплакали и просили прощения, что не остались верными своему слову. Говорили ему: «Прости нас, отче святой, не можем и не хотим такого братства, расстроили мы свою жизнь с русскими». Отец Аникита, услышав это, горько заплакал и, попросив у всех прощения, взяв с собой привезенную им из России икону святителя Митрофана Воронежского, отправился из Пантелеимонова монастыря в Ильинский скит, где был встречен так же радушно, как первоначально и в Руссике.

Во исполнение обета, данного у Гроба Господня, отец Аникита отслужил в скиту сорок Литургий, после чего с соизволения игумена там была заложена церковь во имя святителя Митрофана. Иером. Аникита, поручив схимонаху Феодору постройку церкви и передав ему значительную сумму средств, собранных в России, оставил скит и направился исполнять волю своего церковного начальства — служить настоятелем посольской церкви в Афинах.

Находившийся на Афоне в 1839 г. другой ученик старца Арсения Афонского инок Парфений заметил в своих путевых заметках, что совесть греков Пантелеимонова монастыря была отягощена тем, что они «изгнали русских, князя со святым Митрофаном» из обители, за что навлекли на себя гнев Божией Матери и святителя Пантелеимона4. Игумен Герасим понимал, что, изгнание русских из обители поставило его монастырь на грань разорения. Это стало очевидно и старцу Венедикту, который стал инициатором повторного приглашения русских в Свято-Пантелеимонов монастырь.

Ему было видение, что он до тех пор не умрет, пока не будут отпе-вать его русские, поэтому озаботился принятием их в Руссике. По его инициативе в ноябре 1839 г. в Руссике собрали собор и решили пригласить иеромонаха Павла (уроженца Калуги) со всей его русской братией. Дело в том, что отец Павел, собравший русскую братию из великороссов и малороссов, был избран ими игуменом Ильинского скита.

В результате восстания малороссов против веденного игуменом Павлом порядка и общежительного устава великороссы были изгнаны из скита вместе с иеросхимонахом Павлом, прожившего в скиту 35 лет. Тут-то и поступило приглашение геронта Венедикта, на что отец Павел, по благословению старца Арсения, дал согласие на поселение в Пантелеимонове монастыре.

Когда 21 ноября 1839 г. русские монахи-великороссы во главе с бывшим игуменом Ильинского скита иеросхимонахом Павлом пришли в обитель для постоянного проживания, старец Венедикт направился в гостиницу, где угощали пришедших гостей и, положив три земных поклона, со слезами прочитал молитву: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром...».

Обратившись ко всей греческой братии, он добавил: «Вот теперь послушайте, братья мои: я изгнал русских, но я опять их обратно пригласил и ввел в эту обитель, я ваш старец и наставник Венедикт. Я принял русских и отхожу от вас в вечность. Я оставляю русских после себя здесь наследниками на вечные времена. И вы всегда живите с русскими в любви и единомыслии и друг друга тяготы носите. Я всех вас оставляю и поручаю этому блаженному старцу, вашему игумену и моему ученику, отцу Герасиму. И воистину он блажен и триблажен! Все мы поколебались, встали против русских, только он один стоял за русских. Но я не послушал его! А он, единственный, смог предвидеть для нас в том душевный и телесный вред. И теперь, слава Богу, я сам принял русских. Теперь я не гонитель им, а покровитель и защитник»5.

Затем старец удалился в свою келью, из которой более не выходил, прожив в ней сорок дней после прихода русских в монастырь. Старец Венедикт скончался в декабре 1839 г. в возрасте 106 лет.

Войдя по благословению духовника Арсения в ноябре 1839 г. в Свято-Пантелеимонов монастырь, отец Павел освятил храм во имя святителя Митрофана Воронежского чудотворца, обещанный еще иеромонаху Аниките. Правда, руководитель русского братства иеросхимонах Павел прожил в Руссике всего восемь месяцев и десять дней, удивляя всех греков своим смирением, терпением и послушанием. Скончался он в августе 1840 г., не оставив после себя преемника.

На погребение игумен Герасим пригласил всех насельников. Неожиданно для всех туда пришел и великий духовник иеросхимонах Арсений, который вскоре благословил им преемника отцу Павлу своего послушника монаха-пустынножителя Иоанникия (Иоанна Павловича Сенцова †1802—1885).

20 октября 1840 отец Иоанникий пришел с учениками в Руссик, поселившись в старом северном корпусе, возле параклиса великомученика Димитрия, где старец прожил до конца дней своих. В ноября того же года отец Иоанникий был посвящен в иеродиакона, а через три дня — в иеромонаха и получил благословение архиерея на духовническое служение. В следующем, 1841 г., отец Иоанникий был пострижен в великий ангельский образ с именем Иероним, что означает по-русски «священноименный».

Свое служение духовника и руководителя русского братства он видел, прежде всего, в том, чтобы сохранить и по возможности даже преумножить добрые традиции монастыря, сохранить незыблемым общежительный устав, приносящий здесь такие добрые плоды, и помочь своей русской братии приобщиться к нему. Он хорошо помнил, что нежелание прежде пришедшей братии повиноваться этому уставу свело на нет труды отца Аникиты. На смертном одре в 1846 г. старец Арсений велел всем подходить к себе для последнего целования и на благословение к преемнику своему, новому общему духовнику русской братии схииеромонаху Иерониму.

Во время вступления отца Иеронима на должность духовника в 1840 г. в Свято-Пантелеимоновом монастыре русских было только 11 человек. В 1846 г. их было уже более 20. К 1850 г. численность русских монахов достигла 80-ти человек. Греков же было около 200 человек. В 70-х гг. XIX в. в обители проживало около шестисот монахов по общежительному уставу, сто пятьдесят из которых были греки.

На первом этапе своего пребывания в монастыре русские иноки ощущали себя в неравном положе-нии, что обуславливалось их немногочисленностью. Посещение Афона великим князем Константином Ни-колаевичем в 1845 г. возвысило авторитет Русского монастыря в глазах греков всего Афона, а также обратило внимание на обитель русских православных в России.

Императорский Дом проявил самое живое участие к судьбе русской братии на Афоне. Высочайшее внимание способствовало возобновлению регулярного паломничества и милостыни из России. Обитель приобрела благотворителей от представителей различных сословий Российской империи. После Крымской (Восточной) войны число русской братии превысило сто человек, что позволило им обратиться к игумену монастыря Герасиму с просьбой разрешить чтение по-русски или по-славянски, хотя бы два раза в неделю, и чтобы благословлял трапезу в эти дни русский иеромонах. В 1857 г. согласие было получено, что привело к бойкоту трапезы частью греческих монахов в те дни, когда звучало чтение на славянском.

Антирусские настроения усилились еще больше, когда с 1858 г. русские пароходы с поклонниками стали приходить на Афон и вставать на рейде перед Пантелеимоновским монастырем. Напряженность вновь возросла, когда перед монастырем был построен причал, а османский карантинный чиновник по просьбе русского капитана корабля построил себе близ монастыря у пристани домик для прописки паспортов русских поклонников.

Попытки русских иноков убедить греческую братию в экономической выгоде наличия причала и османского чиновника для всех насельников монастыря не возымели успеха: греки грозились взорвать сторожку османского эфенди и потребовали снять османский флаг с его конторы, что и было исполнено. Греки требовали от игумена Герасима и его помощника иеросхимонаха Иллариона перестать под-держивать русских. В противном случае этим двум греческим старцам их соплеменники угрожали физической расправой.

Внезапный уход из монастыря в 1863 г. двадцати шести недовольных греческих монахов во главе с братом Нифонтом на время разрядил напряженность. Но только на время... Архимандриту Герасиму становилось все труднее управлять греческой братией, насчитывавшей половину насельников монастыря, и поддерживать нормальное финансово-экономической состояние обители6.

В 1866 г. игумен Герасим написал письмо русскому посланнику в Константинополе при Блистательной Порте графу Н.П. Игнатьеву (с 1867 г. — послу), в котором недвусмысленно напомнил ему о том покровительстве, которое оказывала Россия со времен царя Иоанна Васильевича Грозного «Русской духовной обители»7. Архимандрит Герасим выразил «всепокорнейшую просьбу — исходатайствовать... и внешнее официально-торжественное политическое покровительство благословенной России» Русскому Свято-Пантелеимонову монастырю, которое желает не только русская половина монастыря, но и «другая половина насельников» («и греки, и болгары, и немногие из других племен»8.

В ответ на это обращение граф Игнатьев посетил Афон и познакомился на месте с нездоровой об-становкой в Пантелеимоновом в монастыре, вскоре став посредником в отношениях между Протатом, Фанаром и Петербургом. В том же 1866 г. в монастыре был установлен порядок чтения на трапезе, при котором один день читали по-гречески, другой — по-славянски или по-русски.

Тогда же греки предложили русским составить общий регламент (канонисм) совместного жития, в котором они требовали:
1) сократить число русской братии до одной четверти или хотя бы до одной трети;
2) игуменом монастыря должен был быть всегда грек;
3) чтобы монашествующие греки постоянно занимали первенствующее положение в монастыре.

В ответ на отказ русских иноков его принять в рядах греческих монахов произошли треволнения. Приезд на Афон в 1867 г. великого князя Алексея Александровича стал еще одним зримым свидетельством внимания Дома Романовых к судьбе русского духовного и физического присутствия на Афоне и недвусмысленным сигналом Константинопольскому Патриарху, всем фанариотам и Порте.

Относительно мирное совместное проживание русской монашествующей братии с греческой про-длилось недолго. В 1870 г. в монастыре произошло еще одно важное событие, сыгравшее существенную роль в судьбе русского монашеского присутствия на Афоне. Игумен Герасим еще при жизни избрал себе (15 октября 1870 г.) из Свято-Пантелеимоновой братии «нареченного преемника» — иеромонаха Макария (бывшего купца Михаила Ивановича Сушкина, прибывшего на Афон в 1851 г.), по примеру знаменитого старца игумена Саввы, избравшего себе в преемники отца Герасима. Афонские греки, а за ними и внеафонские — константинопольские фанариоты — остались недовольны этим выбором, обвинив русских иноков в «пансла-вистских махинациях» и коварных замыслах поработить весь греческий элемент на Афоне.

Так разгорелся громкий «Греко-русский Пантелеимоновский процесс», в обсуждении которого живое участие принимала русская, греческая и иностранная печать. Напряженность с новой силой резко возросла после обострившегося в 1872 г. «Болгарского дела», ставшего результатом идейного противостояния между панэллинистами и панславистами, расколовшего православных греков и славян на два противоборствующих лагеря. В результате этого Болгарская церковь, добившаяся от османских властей при поддержке русского посла Игнатьева практически независимого от Константинопольского Патриарха статуса экзархата, была объявлена на Православном соборе греческих кириархов и глав Восточно-православных патриархатов Османской империи «схизматической», то есть «раскольнической».

Соборное уложение об этом было подписано всеми греческими патриархами, за исключением Иерусалимского первоиерарха-грека Кирилла, за что он вскоре (в декабре 1872 г.) был низложен под нажимом Вселенского Патриарха и фанариотов Константинополя своими же собратьями монахами-святогробцами в Иерусалиме и этапирован под вооруженным османским конвоем в Стамбул. Для вящей легитимизации своего решения Константинопольский Патриарх решил обратиться к Святейшему Синоду Греко-Российской церкви, которая никак не решалась встать на сторону ни греческой, ни болгарской стороны.

Греки, оскорбленные игнорированием со стороны русского Святейшего Синода послания Вселенского Патриарха и его Синода по «Болгарской схизме» и молчаливым отказом разделить точку зрения Фанара на этот вопрос, а также в связи с решением российского правительства удалить греческих иноков из монастырских имений в Бессарабии, намеревались объявить «схизматиками» теперь уже и Греко-Российскую церковь. Потерпев в этом неудачу, греки-фанариоты решили переориентировать свой гнев на русскую братию Пантелеимоновского монастыря.

В 1874 г. на Афоне вновь вспыхнул громкий судебный «Греко-русский Пантелеимоновский процесс» за право пребывать греческим и русским монахам в Свято-Пантелеимоновской обители. Процесс поделил весь Афон на два враждующих лагеря — монахов-греков и монахов-русских. Было решено направить схимонаха Макария (Сушкина) в Константинополь, чтобы он проинформировал русского посла графа Н.П. Игнатьева о деталях дела и заручился его поддержкой и защитой интересов русских подданных не только в Свято-Пантелеимоновском монастыре, но и на всем Афоне. Прознавшая об этом греческая братия вознамерилась не допустить отъезд иеросхимонаха Макария. Тем не менее, в марте 1874 г. отцу Макарию тайно удалось отправиться с Афона на пароходе в Константинополь.

В декабре 1874 г., по свидетельству духовника иеросхимонаха Иеронима (Соломенцева), дело было столь запутанным и неясным, что даже посол Игнатьев не надеялся «на добрый исход ... дела»9. Афонский Протат в Карее призвал братию монастыря помириться и сформировал специальную комиссию из шести, а затем из девяти членов. Оба эти органа были настроены антирусски. Предложенный комиссией (из девяти членов) канонисм (свод правил) для обители окончательно убедил русскую братию в том, что поддержки Протата им не добиться. Это обстоятельство вынудило их перенести дело из Кареи на рассмотрение церковного суда Константинопольского Патриархата, к которому канонически и юридически относился Афон.

Таким образом, арена греко-русского противостояния была перенесена в османскую столицу, Константинополь. Дело рассматривал лично Патриарх Иоаким II, Синод, смешанный совет Вселенского Патриархата и даже Высокая Порта. Смерть игумена Герасима (10 мая 1875 г.) на сто третьем году жизни ускорила развязку затянувшегося процесса. Депутация греков из Пантелеимоновского монастыря попросила Патриарха незамедлительно направить к ним в обитель одного из своих синодальных архиереев в качестве наместника. Но тут на имя Патриарха пришла по телеграфу депеша, в которой его уведомляли о том, что в монастыре впредь до избрания нового игумена будет управлять всеми делами сформированная насельниками смешанная греко-русская эпитропия. От греков в нее вошёл иеродиакон Илларион, а со стороны русских — отец-духовник Иероним и эконом отец Павел.

На 9-й день после кончины игумена Герасима эпитропия предложила братии приступить, по афонскому обычаю, к избранию нового настоятеля на основании решения братии от 15 октября 1870 г. и воли покойного игумена. Кандидатом на пост настоятеля был выдвинут архимандрит Макарий (Сушкин), который большинством в 406 голосов против 4-х был избран игуменом Свято-Пантелеимоновского монастыря. Монастырь известил Вселенского Патриарха Иоакима II об избрании, однако «первый среди равных» не утвердил его, а направил двух своих экзархов, чтобы они в присутствии двух уполномоченных советом св. Горы (Кинотом) провели в монастыре переголосование.

В результате голосования под актом в пользу избрания отца Макария из почти 600 насельников подписалось 424 человека, что позволило архимандриту Макарию успешно пройти перебаллотировку-переизбрание и быть признанным Константинопольской Церковью игуменом и киновиархом (начальником общежития) Русской обители. В результате участия графа Игнатьева получилось не только утверждение 27 июля 1875 г. отца Макария игуменом Пантелеимоновского монастыря на Афоне, но и окончательный переход Руссика под полное управление русских иноков.

24 сентября 1875 г. архимандрит Макарий, избранный братией игуменом и утвержденный Вселенским Патриархом, вернулся из Царьграда на Афон. Ликующая братия устроила ему триумфальную встречу. Четыре дня спустя патриаршие экзархи прочитали разрешительную молитву, которой прощались все иноки, виновные тем или иным образом в монастырской смуте. А в ноябре месяце Константинопольский Патриарх издал особую разрешительную грамоту за подписью всех синодальных архиереев, в которой отпускались все грехи и прегрешения братии Свято-Пантелеимонова монастыря, совершенные за весь период греко-русской распри. В процессе активную роль сыграл императорский посол граф Игнатьев, благодаря энергичности которого дело приняло более объективный характер.

После процесса Протат направил графу Игнатьеву извинительную грамоту, и все монастыри выразили императорскому послу свою признательность, в том числе за возобновление поступления материального вспомоществования из России. Желая навсегда избавить своих соотечественников — афонских иноков — от возможности когда-нибудь после подвергнуться новой опасности быть удаленными с Афона и таким образом очутиться безо всякого приюта, граф Игнатьев, откликнувшись на просьбу почитаемых им старцев Русской обители, архи-мандрита Макария и духовника Иеронима, исходатайствовал у бывшего кавказского наместника великого князя Михаила Николаевича право поселиться им на Кавказе в Сухумском округе.

Делегаты, направленные на Кавказ с целью выбрать наиболее удобное место для устроения монастыря, получили особую инструкцию, которая надписывалась так: «О Кавказе. Взгляд на избираемое место, дарованное, по ходатайству его высокопревосходительства г-на посла Н.П. Игнатьева, Государем Императором Всероссийским для водворения афонского монашества. 1875 г.»10. Так был учрежден Ново-Афонский Симоно-Канонитский монастырь, который составлял, хоть и филиальное, но независимое от Русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне отделение.

Так завершился наделавший много шуму на Афоне и далеко за его пределами пресловутый «Греко-русский Пантелеимоновский процесс», обостривший неприязнь между русскими и греческими монахами, которая затянулась на многие десятилетия, отголоски которой можно ощутить порой и поныне. Его успешному для русских монахов разрешению способствовали, несомненно, вера, авторитет и непоколебимая уверенность архимандрита Макария в правоте отстаиваемого со своими собратьями дела, а также активное участие в процессе российского посла Н.П. Игнатьева, опиравшегося на особые отношения с османским падишахом Абдул Азизом (1861–1876 гг.).

Примечания

1 Монастырь св. вмч. и целителя Пантелеимона именовался по-разному: Русик или Руссик (Антонин Капу-стин), Руский монастырь (еп. Порфирий Успенский, проф. А.А. Соловьев), Афонский Русский Пантелеимонов монастырь (в изданиях нач. XX в.), «№ 19 – Священный Русский монастырь» (Устав Святой Афонской горы, 1926 г.). По-гречески монастырь назывался Россикон. История Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне с древнейших времен до 1735 года. Серия: Русский Афон – XX веков. Т.4. Издание Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, 2015. С. 5.
2 Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834-1836 годах. – М.: Индрик, 2009. С. 65.
3 Там же. С. 199-200.
4 Инок Парфений (Агеев). Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. В 2-х томах. М.: Новоспасский монастырь, 2008. Т. 1. С. 336-337.
5 Жизнеописания выдающихся старцев и подвижников русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне (http://azbyka.ru/otechnik/Zhitija_svjatykh/russkij-afonskij-otechnik-ili-izbrannye-zhizneopisanija-russkih-startsev-i-podvizhnikov-zhivshih-na-afone-v-h%D1%96h-hh-vekah-tom-1/1_6).
6 Серия: Русский Афон XIX-XX веков. Граф Игнатьев и Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне. Изд-во Русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Т.12, 2016. С. 15.
7 Там же. Т. 12. С. 16.
8 Там же. Т. 12. С. 15.
9 Духовное наследие иеросхимонаха Иеронима, старца-духовника Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. М.: Сибирская Благозвонница, 2012. С. 509.
10 См. подробно об этой инструкции в книге Константинова (К. Леонтьева) «Русские на Афоне». С. 276-282.

М.И. Якушев, кандидат исторических наук
вице-президент Аналитического центра «Катехон»,
директор международных программ Фонда Святителя Василия Великого

Печать E-mail

• Назад
• Вперед