"Я знаю много священников помоложе, которые не разделяют идеологию Московской патриархии"
Русский оптимист: Интервью с рокером и оппозиционером Юрием Шевчуком
«Что же будет с Родиной и с нами?»
Российский рокер Юрий Шевчук впервые задал этот вопрос в своей песне «Что такое осень», написанной, когда распадался Советский Союз. Сейчас он снова задает его в путинской России.
Шевчук, отличающийся мощным сценическим обаянием Брюса Спрингстина и политическим активизмом Джона Ленона, остается одним из ведущих голосов российской оппозиции с тех пор, как в декабре 2011 года в стране начались массовые протесты. Именно Шевчук еще в 2010 году нарушил плавное течение проходившей перед телекамерами встречи с Владимиром Путиным острыми вопросами о свободе слова и о злоупотреблениях власти. Это был один из немногих случаев, когда российскому лидеру публично возражали в такой манере.
Шевчук и его группа «ДДТ» хорошо известны российским слушателям множеством классических песен, часть которых была написана еще в начале 1980-х годов. В это воскресенье они привезут в нью-йоркский зал «Хаммерстайн боллрум» свою новую концертную программу «Иначе». Языковой барьер они попытаются преодолеть с помощью видеоарта и распечатанных переводов своих текстов.
В своем интервью The Nation Шевчук обсудил молодежную политику и Pussy Riot, а также объяснил, почему он надеется, что российское оппозиционное движение будет продолжать расти. По словам Шевчука, сейчас в России цинизм и алчность выходят из моды, а молодежь спрашивает, что же будет с Родиной и с ними.
Катрина ванден Хувел: Что вы думаете о запрете на усыновление российских детей американцами?
Юрий Шевчук: Нам нужно поднять качество здравоохранения, и тогда, возможно, не будет необходимости в том, чтобы американцы усыновляли детей из России. В последние пять-шесть лет «ДДТ» участвует в благотворительных мероприятиях, которые организует Чулпан Хаматова в пользу больных детей. Мы собирали деньги на детский онкологический центр. Мы делаем большую работу.
КвХ: В одном из своих интервью – по-моему, на станции «Эхо Москвы» - вы сказали, что новое поколение россиян более политизировано.
- Я соврал.
КвХ: Я так и подумала. Как это может быть?
- Шучу, разумеется. Это не совсем политизированность. Дело в том, что каждое поколение живет в конкретный период времени, но все люди разные.
Мы провезли концертную программу этого года по 60 городам в России и за рубежом, и во всех из них после концертов я общался с молодежью – активной молодежью, людьми с юношеским блеском в глазах. Они, конечно, более политизированы, чем поколение начала 2000-х и 2010-х. Это было очень циничное время, и молодые люди тогда в основном интересовались собой.
Сейчас в 2010-х годах мы, как мне кажется, достигли своего рода переломной точки для харизматической части молодого поколения, для прогрессивной молодежи. Я помню, когда в 2010 году я говорил с лидерами [радикальной художественной] группы «Война», я спрашивал их: «Чего вы хотите добиться?» И [участница Pussy Riot] Надя Толоконникова, [экологический активист Евгения] Чирикова и «Война» отвечали мне, что они хотят, «ввести политику в моду» среди молодежи. У них получилось.
За последние два или три года многое изменилось. Молодые люди начали задаваться более глубокими вопросами. Они не хотят покидать страну. Лозунгом 2000-х годов было «Обогащайтесь». Теперь этот лозунг ушел на второй план, и основным вопросом стало «Что же будет с Родиной и с нами?»
В целом, на мой взгляд, дела в России идут хорошо. Идет диалог, ведется борьба за гражданские свободы. Россия развивается. Да, безусловно, есть и реакционные силы. Можно смотреть на мир через черные очки и думать, как все плохо и ужасно. Но если так делать, потеряешь все, потеряешь будущее. Эти прогрессивные молодые люди ничего не боятся.
Алек Лун: С одной стороны, молодежь интересуется информацией о протестах и на них ходит, с другой стороны, сейчас молодые люди явно не готовы к тем жертвам, на которые шли советские диссиденты. Правительство, между тем, закручивает гайки, и людей волнует, что же будет дальше.
- Здесь нужно углубиться в историю. Совсем недавно в стране изменилась политическая структура. Мы ни секунды не жили при настоящей демократии. Это все время была псевдодемократия. Сначала у нас был коммунизм, с добавкой «феодальный», теперь – феодальная демократия, которую называют «суверенной демократией». Молодые люди чувствуют истину, насколько это возможно в таком возрасте. Они знают, кто честен и искренен, а так как лидеры оппозиции замарались в приватизации в 1990-х годах, и на них висят обычные для того времени грехи, народ им не доверяет.
Буржуазно-демократическая революция, которая произошла в России в 1991 году, несла великие надежды. Я помню эти глаза… Я тогда тоже был на баррикадах. Все в то время хотели гражданских прав и свобод, свободной жизни, достатка. Однако лидеры революции просто создали новых хозяев... За шесть месяцев они раздали все активы бывшим комсомольским активистам, а о гражданских свободах в процессе забыли. Народ не получил ни собственности, ни гражданских свобод, ни новых гражданских институтов.
Безусловно, сейчас в стране сложилась такая ситуация, в которой, на мой взгляд, нужно восстанавливать доверие к слову «демократия» среди простых людей. «ДДТ» пытается это делать с помощью своего искусства… Это трудная задача. Нужно говорить, объяснять, заниматься своего рода просветительской работой. Наш народ столько раз хватали за горло и трясли то так, то этак, что сейчас существует огромное недоверие и к властям, и к оппозиции. Никто никому не верит.
КвХ: Я хочу спросить о вашем патриотизме. У вас своя концепция патриотизма, у Путина - своя. В России сейчас часто поднимают эту тему. Каково ваше определение?
- Я считаю, что быть патриотом замечательно. Но не напоказ. Наше правительство делает это напоказ, вывешивает патриотизм, как плакат, на каждом заборе. Это профанация патриотизма, унаследованная от старого коммунистического режима. Мой патриотизм и патриотизм моих друзей выражен в песне, которую мы собираемся спеть:
«И наш патриотизм не очень высок,
Он не фужер на банкете, не танцор нагишом,
Он не рифмы, не марши, не речей песок,
Он наивен, прост и даже смешон!
Он не дубина, не народ, не вождь,
Не чугунный цветок в гранитной руке,
Он там, где мы хоронили дождь,
Он солнце, тонущее в реке...»
КвХ: Что вы скажете о вашем отношении к Русской православной церкви? Трудно быть верующим?
Если хотите знать, я считаю, что церковь как институт погубили ее собственные строительные проекты. Представьте себе десятки тысяч храмов, которые нужно восстанавливать. У бабушек не было таких денег. Поэтому священники обратились к богачам, к бандитам, к властям и к бюрократам.
Некоторые священники потеряли чувство реальности… Они начали больше думать о бизнесе, о том, чтобы строить одну колокольню за другой и золотить купола. Они начали благословлять машины бандитов, затем их дачи и даже их «пушки». Это ужасно.
Так себя повели, конечно, не все. Я знаю много священников помоложе, которые не разделяют идеологию Московской патриархии. Они служат нашей изувеченной стране, стране, которая устала от всего этого - от социальных трудностей, от перестроек, от Бог знает какого правительства, от гражданских войн... Это хорошие, молодые, умные люди, которых не интересуют деньги. Будущее христианства в России принадлежит им, а не торгашам. Короче говоря, здесь, как и везде, тоже происходит борьба, внутренняя борьба.
КвХ: Сыграли ли во всем этом роль Pussy Riot?
- Я знаю, что многие священники были против того, чтобы отправлять этих девушек, девушек из Pussy Riot, за решетку. Я немало говорил с ними по телефону, и многие думают, что случившееся стало, в первую очередь, ударом по вере, по ее авторитету в народе. Так иногда бывает - хотели кого-то наказать, а наказали в итоге себя.
-АЛ: Их нужно выпустить?
-Разумеется. Мои друзья из числа молодых священников тоже так думают.
К.в.Х.: Это правда, что Путин позвонил вам после того обеда, на котором вы с ним столкнулись?
- Не позвонил, прислал телеграмму. Неделей позже.
КвХ: Что было в ней?
- Он пожелал мне здоровья. Он написал—я не помню точных формулировок, — что он понимает: в стране есть люди, которые разделяют мою точку зрения, и он должен поддерживать с ними контакт и слышать то, что они хотят сказать. И пожелал мне здоровья. У меня до сих пор эта телеграмма где-то лежит.
АЛ: Как вы думаете, вам удалось до него достучаться?
- Судя по тому, что происходит, нет. Пока нет.
АЛ: Что вы скажете о будущем оппозиции? Следует ли ждать некоего прорыва, или она будет развиваться постепенно?
- Что касается оппозиции, эйфория прошлого года, так сказать, немного спадает. Но это нормально. За вдохом всегда следует выход. Многие в оппозиции сейчас обдумывают происходящее. Они получили какой-то опыт – небольшой, но все же получили, – и это очень важно. Ведь история – это одно дело, а личный опыт совсем другое. Он – та же история, но такая, которую ты прочувствовал собственным сердцем. Оппозиция будет становиться мудрее, будет искать новые методы борьбы… Она будет развиваться, несмотря ни на что.
АЛ: А как насчет националистов и фашистов, присоединившихся к митингам?
- Честно говоря, мне не нравится, когда все смешивается в одну кучу. Многие считают, что все должны объединиться, чтобы избавиться от Путина. Но что будет дальше? Может произойти все, что угодно. К власти может придти радикал, который будет в тысячу раз хуже Путина. Мы помним нашу историю, и знаем, как все, не дай Бог, может обернуться в России. Люди так озлоблены тяжелой борьбой за выживание, что может получиться как в Веймарской республике в конце 1920-х годов. Не нужно торопиться. Есть такая русская пословица: «Поспешность нужна только при ловле блох». Не нужно спешить и не нужно превращаться в радикалов.
КвХ: Считаете ли вы, что искусство может изменить политическую систему?
- Я хочу, чтобы настроение в России стало более творческим. Нашей стране не хватает творческого духа. Нужно, чтобы люди обменивались новыми идеями, воплощали их в жизнь, спорили – разумеется, в рамках закона,— жили и дышали. Зная историю, я думаю, что так и получится. Знаете, существуют два взгляда на нашу историю - пессимистический и оптимистический. Пессимисты думают, что реформы - и вообще все хорошее – в нашей стране приводят к террору, а оптимисты считают, что любой террор приводит к реформам. Выборзавами.
Оригинал публикации: The Russian Optimist: An Interview With Opposition Rocker Yuri Shevchuk
("The Nation", США)
http://inosmi.ru/russia/20130130/205241652.html#ixzz2JSshbaeq