Из истории Русской Церкви в ХХ веке
Архиепископ ЛЕОНТИЙ (Филиппович)
(1904—1971 гг.)
Еще задолго до октябрьского переворота в 1917 в Киеве образовалась группа националистически-революционно настроенного духовенства и мирян. На духовенство Высшая церковная власть вынуждена была наложить некоторые ограничения дисциплинарного характера. Эти революционно настроенные круги духовенства выжидали соответствующего момента, когда они смогут повести открыто кампанию против православного церковного управления на Украине. Надо отметить, что в то время православные епископы на Украине по происхождению были, главным образом, украинцы за немногими исключениями, а рядовое духовенство почти все состояло из украинцев. Такое положение было обычным явлением в России. Ни одна область не пользовалась каким бы то ни было преимуществом в национальном отношении, в особенности в церковном мире. Многие епископы, по происхождению украинцы, занимали высокие посты в центральной России, и, наоборот, русские епископы — на Украине. Такое положение в Русской Православной Церкви, ее высших, средних и низших учебных заведениях, благоприятно отражалось на всем православном Востоке. Оттуда православные Церкви часто присылали своих лучших учеников для получения высшего духовного образования в России. Свидетелями являются многие и ныне здравствующие патриархи, митрополиты, епископы и профессора духовных учебных заведений, сохранившие преданность и любовь к Русской Православной Церкви, их воспитавшей. Так было до октябрьского переворота.
После октябрьской революции захватившие власть в свои руки большевики, отрицающие всякую религию вообще, главное острие борьбы направили на Православную Церковь, как самую могущественную на территории России. В то время Русская Православная Церковь насчитывала в своих рядах около 100 тысяч белого и черного духовенства и монашествующих обоего пола, имела в своем распоряжении несколько тысяч храмов и монастырей, разбросанных по необъятному простору нашей родины с веками накопленным духовным и материальным богатством. Немало древнейших храмов и монастырей во главе с Киево-Печерской лаврой находилось на территории Украины.
Православную Церковь на Украине возглавлял старейший и достойнейший иерарх митрополит Владимир, бывший председателем Святейшего Синода. После Всероссийского Церковного собора он сложил с себя председательские полномочия и вернулся в свою митрополию, в Киев, где к тому времени организовался комитет по созыву Всеукраинского собора. Это было сделано по инициативе 3-го всеукраинского военного съезда (вийськового).
Во главе комитета стал бывший архиепископ Владимирский Алексей (Дородницын), украинец по происхождению, человек мало принципиальный, живший на покое в Киево-Печерской лавре. Членами были некоторые киевские священники левых убеждений, как увидим из дальнейшего, сыгравшие немалую роль в разрушении Православной Церкви на Украине и ставшие сотрудниками ГПУ добровольно и поневоле. Чтобы выйти из под власти законного возглавителя Православной Церкви на Украине митрополита Владимира, этот комитет самочинно объявил себя «временным церковным правительством для всей Украинской Православной Церкви» и от его лица назначил комиссаров в православные духовные консистории во все епархии на Украине. В киевскую консисторию был назначен священник Пащевский.
Узнав о церковной революции на Украине, Святейший Патриарх Тихон взывал к себе для объяснения архиепископа Алексея (Дородницына), но тот отказался ехать в Москву под тем предлогом, что ему не разрешает покидать Украину рада. Святейшему Патриарху Тихону и его Синоду приходилось действовать очень осторожно, чтобы не вызывать в Церкви еще больших потрясений. Поэтому он занял выжидательную позицию.
Вышеупомянутая самочинная группа стала делать резкие выпады по отношению к митрополиту Владимиру, выходя даже из рамок приличия. Это побудило все православное население г. Киева вместе со своим прекрасным духовенством провести многолюдное открытое собрание приходских советов г. Киева 24 ноября 1917. Многие пламенно выступали в защиту митрополита Владимира, как своего законного церковного главы, и протестовали против самочинно образовавшейся украинской Рады. Особенно убедительно и веско выступил старый украинец, маститый протоиерей о. Александр Корсаковский, настоятель стариннейшей Георгиевской церкви. Выступили и многие другие.
4 декабря того же года под председательством митрополита Владимира было снова проведено многолюдное открытое собрание приходских советов. Хотя самочинники пытались его сорвать, но верующие умело их отразили. Через несколько дней после этого митрополиту Владимиру вновь было нанесено грубое оскорбление со стороны подведомственного ему революционного духовенства. По распоряжению митрополита Владимира этот факт был доведен до сведения верующих: 9 декабря 1917 к митрополиту Владимиру явилась комиссия от центральной рады во главе с председателем священником Маричевым, депутатами священниками Н. Шараевским, П. Тарнавским, С. Филиппенком, диаконами Ботвиненко и лаврским Порфирием (впоследствии он снял сан и отрекся от Церкви. Занимал видный пост у большевиков на Украине. Проживал в моем приходе и скончался от рака в больших мучениях), и каким-то военным. Явившиеся предложили митрополиту Владимиру и его викарию епископу Никодиму выехать из Киева. А священник Липковский явился к другому викарному епископу Василию, ректору Киевской Духовной академии, и предложил ему взять на себя управление Киевской митрополией. Когда епископ Василий отклонил это предложение, Липковский заявил, что рано или поздно, но митрополит Владимир должен будет покинуть Украину. Таким образом, на Украине в то время параллельно действовали две консистории: она под управлением митрополита Владимира, другая самочинная, действовавшая от Центральной Рады.
Члены этой последней в отношении митрополита Владимира применяли совершенно большевистские методы. Так, в середине декабря 1917 член самозванной рады Фоменко поздно ночью явился к митрополиту Владимиру в сопровождении одного военного и требовал, чтобы ему выдали 100 тысяч рублей, принадлежавших не митрополиту, а лавре. Не получив просимого, явившиеся подняли шум и удалились только, когда пришла монастырская братия. В конце того же месяца к митрополиту опять явилась делегация с требованием покинуть Киев. На это митрополит с волнением ответил: «Я никого и ничего не боюсь. Во всякое время я готов отдать свою жизнь за Церковь Христову и за веру Православную, чтобы не дать врагам ее посмеяться над нею. Я готов страдать до конца, чтобы сохранить Православие в России там, где оно началось…» И затем, подойдя к одному из явившихся и указывая на его сердце, митрополит добавил: «А знаете ли Вы, что первый революционер был дьявол, а Вы делаете революцию в Церкви Христовой» и горько заплакал. В такой тяжелой обстановке приходилось митрополиту Владимиру управлять церковным кораблем на Украине в наступившие смутные дни!
Митрополит Владимир всеми силами отстаивал идею церковного и культурного единства русского народа и считал созыв всеукраинского церковного собора несвоевременным и неполезным вследствие развития революционных событий и захвата власти большевиками. Потерять свою киевскую кафедру он не боялся, но считал себя не вправе покинуть свой пост в такое страшное время. Если бы законное правительство Украины предложило ему удалиться, он покинул бы свой пост, но сделать это по требованию революционно настроенных клириков он не мог. Так говорил митрополит Владимир своим близким людям.
Тем не менее он был вынужден готовиться к открытию законного всеукраинского церковного собора. Открывая всеукраинский церковный собор 7 января 1918, на молебне на Софийской площади, митрополит Владимир сказал приветственное слово, призывая всех членов собора к церковной работе в духе мира, любви, единения со всею Восточной Православной Церковью и, особенно, с Русской. В качестве почетного председателя собора он принимал участие и в предсоборных совещаниях до самого начала гражданской войны на Украине.
Эта гражданская война между украинскими и большевистскими войсками принесла много бед Украине, Киеву и Киево-Печерской лавре и была причиной мученической кончины митрополита Владимира. Под сильную большевистскую канонаду митрополит совершил с братией лавры последнюю Божественную литургию 23 января 1918, а вечером того же дня большевики овладели Киевом и лаврой и сейчас же стали грабить ее насельников. С шапками на головах и с папиросами в зубах они врывались в храмы во время совершения богослужений, кричали, безобразничали и совершали кощунства над святынями. Этот террор продолжался и 24 января. Несмотря на него, митрополит Владимир совершил в великой лаврской церкви акафист Успению Божией Матери. Это была вообще последняя его служба на земле, т.к. 25 вечером большевики его расстреляли. Предварительно они учинили грубое издевательство над ним в его доме, а затем вывели за ограду лавры, где расстреляли на полянке около Печерского крепостного вала. Это была та же кампания, которая накануне грабила лавру при попустительстве большевистского комиссара Макарова, якобы не знавшего, что творилось. Убийцами было 4 мужчин и одна женщина в форме сестры милосердия. Медицинский осмотр тела митрополита Владимира установил, что его расстреливали разрывными пулями и кололи острым оружием. Руки его застыли в благословении. Все это мне известно со слов келейника покойного митрополита Владимира Федора Кекало и лаврских отцов Анфима и Венедикта. В мою бытность послушником Киево-Печерской лавры они поведали мне еще кое что об этом, страшные подробности, но это будет изложено в дальнейшем.
Я остановился подробно на личности митрополита Владимира и его борьбе с революционно настроенным духовенством и мирскими шовинистическими кругами потому, что эти же самые лица возглавили потом т.н. «украинскую автокефальную церковь» и при содействии и пособничестве большевиков повели работу по разрушению Православной Церкви на Украине. Под благовидным предлогом организации своей национальной церкви, они выполняли указания большевиков, а когда сыграли свою роль, то почти все украинские вожаки, за немногими исключениями отказались от Бога и от всего святого на страницах советской прессы.
Так как в первые годы революции Украина несколько раз переходила из рук в руки (белые, красные, немцы, петлюровцы), то тактика советской власти в отношении разрушения Православной Церкви была несколько иной, чем в остальной России.
Весной 1919 при полном благоволении и содействии советской власти самочинно образовавшаяся в Киеве украинско-шовинистическая группа революционно настроенных упомянутых выше священников — Василия Липковского, Нестора Шараевского и Петра Тарнавского объявила себя «всеукраинской православной радой». Председателем был поставлен некий Михаил Мороз, впоследствии отрекшийся и от веры, и от Бога. Фактически он присвоил себе права митрополита на Украине. Благодаря его ходатайству, советские власти предоставили в распоряжение его группы отнятые насильно от православных киевские храмы: Николаевский собор на Печерске, Андреевскую церковь и вскоре митрополичью кафедру — Софийский собор, со всем их церковным имуществом. Высшие представители церковной православной власти в ответ на эти насилия могли только пытаться увещевать восставших клириков, не применяя острых мер, чтобы не ухудшать еще больше положение Православной Церкви, надеясь на наступление более благоприятных времен. Действительно, когда Деникинская армия заняла на короткое время Киев и прибыл избранный епархиальным съездом в 1918 на митрополичью кафедру митрополит Антоний, он принял в отношении бунтарей в рясах соответствующие меры. Прежде всего, православным общинам вернули отнятые украинскими шовинистами храмы. Зачинщиков митрополит Антоний запретил в священнослужении. Для тех украинцев, которые желали, чтобы богослужения совершались на украинском языке, он предоставил свою домовую церковь при митрополичьем доме в ограде Софийского собора, назначив для обслуживания религиозных нужд священника-украинца. Но охотников до богослужений на украинском языке в то время было мало, так что небольшая Макарьевская церковь не всегда была наполнена. Ясно было видно, что дело заключается не в том, что богослужение совершается на, будто бы, непонятном для православного народа славянском языке, а имеет характер политический и вовсе не религиозный. Такое положение продолжалось недолго.
В ноябре 1919 митрополит Антоний вследствие приближения большевиков вынужден был покинуть Киев, так как давно уже большевики искали убить его. Назначенный им церковный суд над мятежниками за краткостью времени не успели провести. В управление митрополией вновь вступил епископ Назарий. Заняв Киев, большевики опять отдали самозванной раде храмы, отнятые ими раньше для бунтарей. Всеукраинская рада снова стала действовать официально с разрешения и явного пособничества советской власти. По ее предложению и для содействия их успеху, рада представила на ее усмотрение статут союза украинской церкви, в котором бы намечен план церковной работы на будущее время. Власти одобрили и охотно зарегистрировали этот статут, чем официально признали самочинную раду.
Вот характерный пример, как советская власть способствовала раде в ее борьбе против Православной Церкви. Самочинники долго не могли захватить в свои руки большой Софийский собор и служили в малом, так как православные всеми силами отстаивали свой кафедральный собор. Тогда епископа Назария вызвали в отдел религиозных культов (коммунистическое учреждение, ведавшее церковными делами) и стали ему угрожать, требуя, чтобы он покинул большой Софийский собор. Епископ Назарий доказывал властям, что Софийский собор — это православная кафедра и в данный момент его, как заместителя православного митрополита. Тогда власти просто предписали председателю рады М. Морозу немедленно занять большой Софийский собор, что и было исполнено при помощи милиции.
После этого мятежникам оставалось прибрать к своим рукам при помощи террора законное православное духовенство или так или иначе освободиться от него. Сначала они делали попытки как-нибудь залучить в свои сети кого-нибудь из православных епископов, обещая им все блага земные. Это им не удалось, потому что для всех было ясно, что представляет эта группа и у кого она на поводу. Даже вышеупомянутый архиепископ Алексей (Дородницын), при митрополите Владимире воодушевлявший самочинников, тоже эмигрировал с Добровольческой армией, видимо, поняв, что связался с преступными разрушителями Православной Церкви. Епископ Назарий по-прежнему вел осторожную политику увещаний, а возглавители рады действовали по заранее составленному плану.
В мае 1920 Киев заняли поляки. Епископ Назарий, наконец, видя продолжающееся своеволие бунтовщиков в рясах, официальным указом запретил их в священнослужении. Но они не обратили на это внимание, потому что и поляки, как и большевики, покровительствовали им из политических соображений. Украинская рада на заседании 5 мая 1920 в отношении Православной Церкви вынесла следующее постановление: 1) для возрождения украинской церкви не надо считаться с православным епископатом и обращать внимание на запрещения епископа Назария, а продолжать служить и дальше; 2) все, находящиеся на Украине православные епископы, враги украинского народа, так как находятся в связи с Московской Патриархией и ее главой святейшим патриархом Тихоном; 3) в связи с этим украинская рада объявляет себя Автокефальной, самостоятельной, независимой ни от какой церкви, а особенно московской. Главным принципом управления признается всенародное соборное правление.
Таким образом, в этот день образовалась самочинная украинская автокефальная, так называемая церковь. Это первый случай в истории Православной Церкви, чтобы без участия епископов, под возглавлением мирянина с несколькими запрещенными священниками была провозглашена автокефалия.
Вскоре поляки покинули Украину и вернулись большевики. С их приходом работа автокефалистов еще более оживилась. В июне месяце этого же 1920 года они созвали на Троицу в большом Софийском соборе свою первую конференцию, на которой приветствовали друг друга с освобождением от зависимости от православных епископов. С другой стороны, они были явно озабочены: как быть без епископов, считаясь православными, и стали думать, как им быть. Но ни один из епископов, которых они старались сманить, не желал возглавлять их самочинное сборище. Даже обновленческий епископ Антонин (Грановский), вначале давший, как будто, свое согласие, в последнюю минуту отказался. Поиски православного епископа продолжались до 30 октября 1921.
За это время большевики прочно обосновались на Украине, что было на руку и автокефалистам в их борьбе с Православной Церковью. Последняя, будучи притесняема советской властью, не была в состоянии парализовать автокефальное движение, которое охватило почти всю Украину. Это не было религиозное движение, которое вело бы за собой верующие массы, а просто новой политической авантюрой, использованной советской властью для уничтожения Православной Церкви. Автокефалисты, как и обновленцы, отбирали у православных храмы. Обычно это происходило так. Приезжали в город, местечко и даже село, так называемые, благовисники, т.е. агитаторы автокефалистов. Они предъявляли местным советским органам свои документы, а также утвержденный советской властью свой статут, в коем было обозначено, что они имеют право расширяться по всей Украине. При этом, тот или иной район заранее получал от ГПУ секретные директивы всемерно помогать автокефалистам, но делать это так, чтобы население не замечало, что советская власть покровительствует захватчикам. В данном случае, советская власть, как бы стоит в стороне и не вмешивается в церковные дела, а сам народ изъявляет свою волю и избирает для себя наиболее подходящий церковный строй. Около агитаторов обыкновенно группировалась бесшабашная молодежь, менее всего разбирающаяся в церковных вопросах. Среди них немалый процент принадлежал к комсомолу.
Прежде всего, следовала речь о том, что царское правительство и православная церковь с епископами во главе всегда угнетали украинскую национальную культуру, не давали возможности молиться на родном языке. Теперь советская власть принесла свободу всем, в том числе и религиозную, дает возможность сбросить старые церковные оковы и ни от кого не зависить. Что они в данном случае и должны сделать, если желают иметь свободную украинскую церковь. И вот, эта гурьба с песнями и криками под предводительством агитатора валит к сельской или местечковой церкви. Хорошо, если верующее население тороватое, ударит скоро в набат и сбежавшийся люд палками и камнями разгонит налетчиков. Где этого нет, они самочинно отбирают ключи от перепуганного священника или церковного сторожа и объявляют, что отныне храм принадлежит украинской автокефальной церкви, находящейся под главенством церковной рады, что если священник не признает ее церковную власть, то должен немедленно покинуть приход. При полном бесправии, куда может несчастный священник обратиться за помощью и защитой? В лучшем случае районная власть пожимает плечами и говорит «мы в религиозные и церковные дела не вмешиваемся. Советская власть отделила Церковь от государства и предоставила в этом отношении народу полную свободу выбора. Народ желает, чтобы была автокефальная церковь, вам надо идти ему навстречу, а если не хотите — покидайте село». А могут и припугнуть, дать понять, что советская власть смотрит на вас, как на неблагонадежный элемент.
Часто можно было наблюдать такую печальную сцену. Пришлая дикая гурьба врывается в дом безответного священника, давно и так обворованного всякими реквизициями и налогами, и под руководством агитатора выбрасывает из его дома последний убогий скарб, нередко под плач жены и малолетних детей. Куда ему деваться? Если еще это случится в зимнюю пору, то совсем беда. Местный крестьянин боится принять советского врага, так как сам за это не сегодня-завтра пострадает от ГПУ. И плетется несчастный священник, неся на плечах свои скудные пожитки, с детьми, со старыми родителями. Нередко это несчастье случается со старыми священниками, может быть 30-40 лет прослужившими в данном приходе своему родному украинскому народу.
Это все не фантазия и не преувеличение, а жуткая правда. Пусть какой-нибудь автокефалист, живущий заграницей и мечтающий воскресить былое, вспомнит захват Вознесенского храма в г. Переяславе, как его единомышленники ворвались в храм во время совершения литургии, изгнали православных священников и стали служить сами. В дни немецкого засилья на нашей многострадальной родине, когда я был арестован вместе с православным экзархом митрополитом Алексеем (Громадским) не без участия автокефалистов, они вспоминали эти незабвенные для них дни, как они занимали православные храмы, в частности Переяславский собор.
После такой усиленной повсеместной кампании по захвату православных храмов, как в городах, так и селах, автокефалисты к октябрю месяцу 1921 года стали съезжаться на свой всеукраинский собор в Киеве. Собралось около 400 делегатов. Среди них около 60 старых священников. Из них во время собора половина покинула автокефалистов, увидев, что затевается. Открытие собора состоялось 1-го октября в Софийском соборе. Много было наговорено всякой несуразицы. Особенно выделялись своими зажигательными речами, далеко не церковного характера, профессора: А. Крымский, В. Данилевич, В. Чехивский и запрещенные священники В. Липковский и Н. Шараевский.
Так как запрещенный священник В. Липковский во всей этой авантюре, по существу затеянной советской властью, будет впоследствии играть главную роль необходимо вкратце остановиться на его личности, а также его ближайших сотрудников.
Родился он в 1864 на Киевщине, окончил Киевскую Духовную Академию, всегда был левых и вольных убеждений и постоянно находился в контакте с галицийскими украинцами. Сотрудничал в левых газетах, способствовал организации всеукраинской церковной рады, в которую вошли украинцы-униаты (сечевые стрелки), ранее в качестве военнопленных находившиеся в Киеве и Харькове и были освобождены из лагерей революцией. Как мы увидим впоследствии, это последнее обстоятельство особенно напомнили ему и его близким большевики. Есть основания полагать, что когда он занял пост самочинного митрополита в автокефальной церкви, он возненавидел советскую власть из-за постоянного надзора ГПУ за его действиями и сохранил эту ненависть до самой смерти. Его помощник, священник Н. Шараевский, впоследствии самозваный «архиепископ», человек с богословским образованием, но, по отзыву самого Липковского, весьма ограниченный и безличный, в душе, вероятно, так же относился к советской власти, как и Липковский.
Еще не лишне упомянуть из мирян Владимира Чехивского, человека безусловно умного, образованного, но помраченного умом на почве больного украинского шовинизма. Имел он высшее богословское образование, но свои силы направил по кривому пути. На «всеукраинском соборе» он был и канонистом, и протоколистом. Хотя он не был предан советской власти, но являлся немалым слепым его орудием. Об остальных лидерах и деятелях говорить не приходится. Это были, главным образом, ловкие авантюристы, «пройдосвиты», как говорят о них сами украинцы, провокаторы, заведомые большевистские агенты, вкрапленные в эту организацию для соглядательства и для ее же разорения, как мы это увидим ниже. В моральном отношении, по отзыву их вождя В. Липковского, они не выдерживали никакой критики. Среди них очень мало было людей идейных, типа их последнего, так называемого «митрополита» Миколы Борецкого. Характеризуя автокефалистов, я, в данном случае, имею ввиду лиц, игравших в этом движении главную роль. Что же касается автокефалистов, рядовых членов этой организации, среди них было немало хороших людей, по неразумию туда попавших, благодаря советской провокации. Таковы были, например, многие студенты, с которыми мне пришлось встретиться и сидеть в тюрьме.
Председателем «всеукраинской церковной рады» на соборе вновь был избран безбожник М. Мороз, а членами президиума — духовенство с епископскими титулами.
Главным вопросом, поставленном на соборе, был вопрос о епископате и невозможности его добыть обычным путем. В. Липковский прочел собору свой первый доклад — о правомочности с канонической точки зрения созванного ныне им т.н. «всеукраинского собора» и о том, что перед Христом Спасителем — все равны. Раз православные епископы не прибыли к ним на собор, этим они сами отлучили себя от украинской церкви. Вообще присутствие их на соборе было бы вредным для церковного дела. После доклада собор признал себя каноничным и правомочным голосом всей украинской церкви и что в нем действует благодать Святого Духа. Один из членов собора, священник Ксенофонт Соколовский задал вопрос, не думает ли собор сам создать епископат. На это В. Чехивский ответил: раз собор признается всеми, как правомочный и каноничный, эта возможность не исключена. Это замечание смутило многих и было внесено предложение еще раз обратиться к православному Экзарху всея Украины митрополиту Михаилу (Ермакову) с просьбой самому и всем епископам посетить собор. Экзарх митрополит Михаил прибыл с несколькими священниками, но без епископов, благословения своего собравшимся не дал и предложил всем разъехаться по домам, так как этот съезд за собор признать не может. Пригласил всех пожаловать на его собрание. На вопрос: может ли митрополит Михаил посвятить для украинцев епископа, Экзарх ответил, что, по его мнению, на Украине епископов вполне достаточно, а если будет ощущаться нужда в них, он посвятит кого следует. Вот и на ближайшей неделе, заметил он, будет хиротония епископа для одной из украинских епархий. На это самочинники ответили: мы хотим, чтобы вы нам посвятили кого мы сами вам представим. Экзарх ответил, что их кандидатуры для Православной Церкви неприемлемы по многим причинам. Видя, что страсти разгораются, Экзарх подошел к древнему, XИИ-го столетию изображению Божией Матери «Нерушимая Стена» и начал громко молиться, прося Царицу Небесную, чтобы Она не допустила совершиться здесь наитягчайшему церковном преступлению, т.е. посвящения епископа пресвитерами и мирянами. С этим митрополит Михаил покинул собрание. Однако, участники его не угомонились и не вняли увещаниям Экзарха.
На следующий после этого день В. Чехивский на основании каких-то искаженных церковно-исторических данных стал доказывать, что верующие могут сами, без епископов, рукоположить себе епископов, а поэтому «всеукраинский собор» имеет полное каноническое и догматическое право, оставаясь непоколебимо на канонической почве, посвятить выбранного им епископа. Далее он сказал, что в апостольские времена не было рукоположений епископов, что св. апостола Павла рукоположили во апостола пророки, которые сами не были епископами (Деян. 13, 1), что апостол Тимофей рукоположен был руками пресвитерскими (И Тим. 4, 14), далее, что в Александрийской и Римской церквах долгое время посвящали пресвитеры, а когда епископы отняли от пресвитеров это право, то, дескать, это было уже нарушением апостольской практики. Благодать Святого Духа вообще не в епископах, а в церкви, т.е. в обществе верующих. После такой новой теории, высказанной В. Чехивским, группа более здравомыслящих священников покинула собрание. А большинство признало ту теорию приемлемой. Поставили вопрос на голосование. Большинство высказалось за самосвятство. Затем, закрытым голосованием выбрали В. Липковского «митрополитом» Украины!
9/22 октября в субботу совершили положенное по форме епископское наречение. А на следующий день, в воскресенье при участии 30 священников и 12 диаконов посвятили его во епископы и нарекли «митрополитом» всея Украины. Когда наступил момент рукоположения, миряне стали класть руки на плечи один другого и так дошли до диаконов, диаконы — на плечи священников, а священники положили руки на голову Василия Липковского. Видимо чувствуя, что не все в порядке, они подвели В. Липковского к гробнице священномученика Макария, митрополита Киевского, пострадавшего от татар в 1490, святые останки которого сохранились нетленными, и положили руку священномученика Макария на голову Липковского, считая, что этим выполнены уже все канонические формальности.
В последующие дни сам Липковский по старой православной практике посвятил Н. Шараевского, а также Ивана Теодоровича, который вскоре прибыл в Северную Америку, чтобы обслуживать украинское население. После 30-летнего пребывания на положении самосвятского митрополита, по-видимому, все же чувствуя угрызения совести, он принял вторичное посвящение во епископа от правильно рукоположенных восточных епископов. За это от него отошла чуть ли не вся его самосвятская паства с т.н. «духовенством». А некоторые из его священников вновь пересвятились, как в Канаде, так и в Северной Америке.
После избрания и «посвящения» стали ставить своих епископов без богословского образования. Так поставили епископом бывшего начальника Полтавской железной дороги Юрия Михновского, Степана Орлика и других. Невольно напрашивается мысль: если при рукоположении В. Липковского нужны были миряне, то почему дальнейшие рукоположения совершались, подражая чину Православной Церкви и миряне не были больше нужны? Так родилась небывалая и истории Православной Церкви самосвятчина, грубое протестантство с сохранением в богослужениях православных внешних форм.
Мы будем в дальнейшем именовать этих людей «самосвятами» — с этим наименованием они вошли в историю православного народа, который с первых дней образования их лжеиерархии дал им эту кличку. На соборе они вынесли также постановление о том, что их епископы и священники могут жениться сколько раз хотят, так как к ним применяется та же мерка, что и к мирянам. Неудивительно, что после такого постановления в их ряды вошло очень много сомнительного и аморального элемента. Все постановления собора предварительно были представлены председателю церковной рады М. Мороз для апробации. После этого и соответствующего контроля советской власти собор утвердил их. На всех заседаниях «собора» непременно присутствовали агенты ГПУ (Серафимович и компания). Окрыленные покровительством большевиков самосвяты предполагали созвать представителей автокефальных православных церквей на совещание в Киев 9 мая 1922. Они разослали всем восточным Церквам извещение о том, как они сами себя поставили и на каком основании. Конечно, ни от одной Православной Церкви они ответа не получили.
Несмотря на покровительство советского правительства, многие священники старого рукоположения, старались вылезти из самосвятского болота и всенародно приносили перед православными епископами покаяние. Были случаи, правда немного, что некоторые православные духовные лица присоединялись к ним. Проку от этого было мало, а скандал получался большой. Так, к ним пристал обновленческий епископ Георгий Прокопович, но пробыл с ними всего несколько месяцев, а потом в печати отрекся от автокефальной церкви и от веры вообще. Присоединился к ним также обновленческий епископ Феодосиф Сергиев. Будучи уже старым человеком, он женился на молодой девушке, а потом вскоре повесился. Присоединились к самосвятам такие священники, как К.М. Люшкевич, тоже впоследствии отрекшийся от веры, священник Л. Юнаков, состоявший на службе в ГПУ, и еще несколько им подобных.
Как только была устроена западня в виде автокефальной церкви, многие легковерные украинцы доверчиво вошли в нее с намерением получить украинское посвящение. Кто только не оказался в их клире! Туда шли учителя, адвокаты, кооператоры, а особенно почему-то железнодорожники. В первые месяцы своего существования они начали целыми пачками выпускать самосвятских священников. В. Липковский и его епископы объезжали приходы и усердно отнимали храмы у православных, сгоняя последних с насиженных мест. Но не взирая на то, что их явно поддерживала советская власть, все же по сравнению с православными они были в меньшинстве и украинский народ в своей массе за ними не шел. В их лице он видел еретиков, отступников, прислужников коммунистов и вообще людей безбожных. Сами самосвяты видели, что народ мало верит в их благодатность. Многие верующие из захваченного самосвятами прихода шли часто далеко в другой православный приход молиться, служить молебны, панихиды и т.д. В силу самосвятской молитвы они не верили. Очень много было таких храмов, где по очереди служили православные и самосвяты. В таких случаях православным приходилось всегда после еретиков переосвящать церковь. Народ делился на партии, возмущался, что было на пользу большевикам и ГПУ получало больше доносов.
В 1925 года начало постепенно сокращаться украинское автокефальное движение. За три года самосвяты достаточно проявили себя, помимо разрушения Православной Церкви, и власть, в связи с общим народным недовольством на Украине против советов, стала их побаиваться. Насколько мне известно, украинский православный народ в своей массе никогда не пойдет за тем правительством, которое будет посягать на его исконную православную веру и ее вековые традиции, а также священный церковно-славянский язык, на котором он издавна привык молиться.
Украинские шовинисты стали вести себя свободно и самоуверенно. Большевики этого не любят. Если они взяли под строгий контроль лидеров липковщины, то этого нельзя было сказать о народных массах. Например, им очень не понравилось поведение самосвятского «архиепископа» Ивана Теодоровича, пропущенного в Северную Америку вскоре после образования самосвятов. Несмотря на официальное воспрещение украинской церковной автокефальной рады не затрагивать большевиков ни в проповедях, ни в печати, отдельные лица, принадлежавшие к самосвятской организации в Америке, привыкшие в свободной стране свободно высказываться и не бояться, затрагивали советскую власть, критикуя ее действия и указывая на советское засилье и контроль над их церковью на Украине. Вместе с тем, украинские шовинисты заграницей нетерпимо относились и относятся к Православной Церкви. Живущие в Канаде, Соединенных Штатах, Аргентине и Парагвае украинцы, правда, не все, но большинство, считают, что помехой для их государственной и церковной самостийности является российский империализм, новый или старый, и часто смешивают понятие об интернациональном коммунизме с понятием о России и Русской Православной Церкви. Они забывают, что г. Киев — мать русских городов со священным Сионом церковным для всей России — святой Софией, что древним богослужебным языком является язык славянский, на котором молились все славяне, обитавшие в Центральной, Малой и Белой Руси. Об этом свидетельствует наша древняя церковная и гражданская письменность.
Антиправославные и антирусские идеи разносят по всему свету, главным образом, украинцы-галичане. Они же заражают ими и украинцев из Великой Украины, но по существу ничего общего с Великой Украиной не имеют, ни с ее православным славянско-украинским народом. В этом галичане могли убедиться, когда устраивали на Украине свои директории, как шел за ними народ. Также видели они, что отобранные самостийниками у православных храмы оставались пустыми, потому что народ их не посещал. Также чужда украинскому народу галицийская церковная уния и вся галицийская культура, их искусственно созданный язык и утраченная ими славянская психология. Это ясно было видно и во время последней немецкой оккупации, и в Польше, правда, там в меньшей степени. Скорее украинский народ согласится на то, чтобы галичане создали свое самостоятельное государство — Галичину, чем на то, чтобы они правили на Украине на том основании, что они « и «набули собi європейської освiти, а не великiй Українi люди темнi…»
Православные украинцы в достаточной степени вкусили сладость галицийской братской любви, когда в 1918 немцы пришли на Украину с галичанами, а также и в наше время в лагерях ДП (лагерях для беженцев в Германии и Австрии — ред), где им удавалось захватить власть в свои руки и издеваться над благоразумными украинцами, нисколько не уступая в этом отношении большевикам. Во время Второй мировой войны они на одной только Холмщине расстреляли из-за угла больше 70 православных священнослужителей и немало православных.
Когда украинские шовинисты проявили полностью свое лицо, советская власть приступила к постепенной ликвидации украинской автокефальной церкви и, прежде всего, закрыла их пастырские курсы и запретила печать. Они вынуждены были по советскому образцу перейти на стенгазету. Посетители большого Софийского собора могли видеть огромную стенную витрину в притворе храма и прочесть епархиальные указы и все самосвятские новости. Копии этой стенгазеты рассылались по всем украинским церковным радам.
Вместе с тем, было обращено внимание на областные рады. Большевики начали их ликвидацию с ликвидации харьковской, как самой сильной и идейной по своему составу. Помимо официального и известного советскому правительству украинского церковного органа параллельно была организована тайная, нелегальная комиссия. Ее возглавлял самосвятский архиепископ Александр Ярещенко, а членами состояли Долинский, Лещенко, Щербаненко, Колакивский и др. Они обосновались в Харькове, потому что там находилось украинское советское правительство. Официальным представителем от автокефальной церкви при нем был тот же архиепископ Ярещенко и самосвятский епископ Петр Ромоданов. Последний оказался большевистским провокатором, который выдал большевикам всю украинскую конспиративную комиссию.
Черниговскую автокефальную раду возглавлял проживавший в г. Конотопе самосвятский епископ Марк Грушевский, а затем самосвятский епископ Микола Ширяй. Оба они оказались советскими агентами и от их провокации пострадало немало их собратий, в том числе идейные самосвятские священники Мусий и Максимив и другие, менее заметные.
В Киеве пробольшевистскую провокаторскую работу при самосвятской раде проводил самосвятский епископ Петр Тарнавский.
Нужно отметить, что среди так называемого духовенства автокефальной церкви, основанной не на святых канонах, а на песке, не было братской любви между собой. Это, как и у обновленцев, проявилось в том, что среди них много оказалось предателей и советских шпионов, особенно, среди епископата: из 30 епископов только 10 не были на службе у большевиков.
К моменту начала ликвидации самосвятчины у них насчитывалось по всей Украине около 1500 приходов, 30 окружных церковных рад и сотни районных. До большевистского гонения на Православную Церковь на Украине было не менее 8 тысяч приходов с прекрасно налаженным церковным аппаратом — консисториями, видными духовными руководителями. Все это коммунисты разрушили. А тут им стоило только немного прижать автокефалистов, как они сами стали уничтожать друг друга.
Первая волна арестов среди украинских автокефалистов прокатилась по всей Украине после их съезда в октябре 1924 года в г. Киеве. В этом году исполнилось пять лет со дня основания автокефальной церкви и три года со дня созыва их «всеукраинского собора». На этом съезде автокефалисты переизбрали свою церковную раду, так как прежняя верхушка была слишком атеистичная и просоветская, что все очень ярко бросалось в глаза. Вместо безбожника — председателя Михаила Мороза, избрали идейного шовиниста самосвятского дьякона Василий Потиенко, а его заместителем харьковского самосвятского архиепископа Александра Ярещенко, членами: самосвятских священников Николая Фомичевского, Димитрия Ходзицкого, Григория Вовкушивского, Кузьму Терещенко, секретарем Порфирия Гордовского и казначеем Антийчука.
На этом съезде от советского правительства присутствовал уполномоченный агент ГПУ из Москвы Серафимович. В 1922 он был первый раз прислан на Украину для изъятия церковных ценностей, а попутно было поручено присутствовать на автокефальном соборе в качестве официального уполномоченного. С того времени он изучил украинских лидеров и нашел среди них хороших осведомителей для себя. Первым осведомителем был самосвятский священник Самсон Задорожный, самосвятский священник Янушивский и самосвятский епископ Владимир Бржосновський. Он приглашал их к себе на дом, вел с ними продолжительные разговоры. В результате учел слабые места и то, что между ними не было единодушия и согласия, в особенности с председателем всеукраинской церковной рады Михайлом Морозом, который требовал, чтобы его поставили епископом, а большинство членов рады были против этого.
Не без советского влияния и указаний эта компания составила на соборе кружок сторонников радикальных реформ. На одном из заседаний они подали съезду свое заявление, в котором требовали проведения следующих реформ:
1) Выбросить из Священного Писания и молитв слова: «Господь», «раб», так как они напоминают рабство.
2) Пересмотреть все православное богословие, а также почитание Божией Матери и святых.
Присутствовавшему на октябрьском съезде 1924 года агенту ГПУ Серафимовичу не понравилось, что не был переизбран безбожник и его агент М. Мороз, а также завербованные им еще в 1922 году на службу некоторые члены всеукраинской церковной рады. Возможно, что будучи забаллотированы, они открыли большевикам существование в г. Харькове параллельно с официальным представительством и тайной украинской комиссии. Все это Серафимович и киевское ГПУ взяли на учет.
Не помогло этому съезду и то, что они вынесли свою резолюцию, редактированную В. Чехивским, по вопросу отношения украинской автокефальной церкви к советской власти в духе классовой борьбы и справедливости диктатуры пролетариата. Эту резолюцию приняли и подписали все участники съезда.
Так как идейные шовинисты несколько отгородили себя от своих собратий провокаторов, не дав им занять первые места, они, по указке ГПУ, стали основывать отдельные братства. Всем этим руководил чекист из Москвы Серафимович, совместно с чекистом по церковным делам Харьковского ГПУ Кариным. Первое украинское братство было основано всеми теми безбожниками в рясах, которые подали своему всеукраинском съезду в 1922 докладную записку о радикальных реформах. Свое братство они назвали «Братством трудящихся Христовой Церкви»…
Другое братство основал явный агент ГПУ, самосвятский епископ Петр Танавский, назвавший его «Дияльною православною церковью». В этом братстве состояли самосвятские епископы Микола Ширяй и Маляревский, агенты ГПУ, впоследствии отрекшиеся от веры в Бога.
Таким образом, наряду с всеукраинской церковной радой, большевики при помощи своих агентов создавали, т.н. «украинские братства», заданием которых было взрывать автокефальную украинскую церковь изнутри. Советская власть, как в центре, так и на периферии, сама заставляла всех автокефалистов входить в эти братства, чтобы вся деятели самосвятчины находились под контролем их агентов, а не идейных только что избранных шовинистов.
В первом братстве отстраненный безбожник Мороз занимал место председателя. Организовавшись в один кулак под видом братств, эти провокаторы по указаниям большевиков повели кампанию против своего т.н. митрополита В. Липковского и его идейных помощников. Беспрерывно подавались в ГПУ разные материалы, дискредитировавшие их в глазах властей, а большевики помещали эти материалы в печатных органах с соответствующими комментариями. Так, в киевской газете «Пролетарская Правда» была помещена статья на эту тему под заглавием «Мракобесы».
После этой кампании большевики начали всячески зажимать деятелей всеукраинской рады, перестали давать пропуска в ГПУ на поездки в провинцию. В. Липковский со своими верными помощниками вынужден был сидеть в Киеве, безвыездно, а представителям братств пропуска выдавались не только беспрепятственно, но даже охотно. Вскоре братство «Диально церкви» объявило себя высшим всеукраинским органом, а советская власть преподнесла им отобранный у православных Михайловский мужской монастырь, где на короткое время засел провокатор самосвятский епископ Тарнавский (Михайловский монастырь был расположен против Софийского собора).
Как только эти агентурные украинские братства подготовили полное падение всеукраинской рады, советская власть предложила им начать постепенно свертывать свою деятельность, одним советуя вновь войти в состав всеукраинской рады, а другим предоставила места на советской службе.
В октябре 1925 весь состав всеукраинской рады был вызван в киевский ГПУ. С них была взята подписка о невыезде из г. Киева, а затем большевики отняли у них Андреевский собор и храм св. пророка Илии. Через несколько месяцев были арестованы заранее уже обработанные агентами ГПУ Серафимовичем и Кариным самосвятские епископы Константин Малюшкевич, Иван Павловский и Георгий Шевченко и отправлены в Харьков. Там их выпустили на свободу, но не разрешили никуда выезжать из города. Затем главный уполномоченный Харьковского ГПУ по церковным делам Карин поручил самосвятскому епископу Константину Малюшкевичу собрать новый всеукраинский собор.
Узнав об этом, т.н. митрополит В. Липковский с другими членами рады поехали в Харьковское ГПУ узнать почему уполномочили не его, а Малюшкевича. Главный уполномоченный всего ГПУ Балицкий принял делегацию очень сухо и грозно. Он стал требовать от Василия Липковского и его спутников, чтобы они осудили председателя всеукраинской рады Потиенко и его заместителя самосвятского архиепископа Александра Ярещенко. Затем, чтобы они подали декларацию о том, как они относятся к советской власти. Относительно первого требования Василий Липковский ответил от своего имени и всей делегации, что ни он, ни члены делегации без всеукраинского собора уволить этих лиц не имеют права. Тогда Балицкий вскочил и с раздражением сказал, чтобы они ничего не говорили о раде, т.к. она больше не существует, она им больше не нужна — «мы через ваши головы соберем собор».
Три ранее освобожденных самосвятских епископа стали убеждать В. Липковского, что раз советская власть требует, чтобы осудили, то надо осудить. Липковский возразил, что если исполнить это требование, то завтра власть может потребовать осуждения ряда лиц ни в чем не виноватых, а затем и самих себя. Было решено подать декларацию без осуждения определенных лиц. В нем они высказали, что осуждают всех тех, кто вносит какую бы то ни было политику в церковь, и тех, кто ее будет вносить. Когда Липковский и все прибывшие с ним делегаты понесли Балицкому декларацию, он отказался принять Липковского и других делегатов за исключением Чехивского. Ему он резко сказал: «Передайте всем, ожидающим приема, что и без всеукраинской рады мы имеем людей, которым доверяем, а к вам нет больше доверия». Так украинская делегация автокефалистов во главе с Липковским, не добившись успеха, вернулась в Киев.
В июне месяце В. Липковского вновь арестовали и вывезли в Харьков. После этого киевское ГПУ опечатало канцелярию рады и объявило, что она больше не существует. Рожденная советской властью первая всеукраинская рада начала бесславно умирать, а на смену ей нарождалась новая, которой суждена была еще менее завидная доля. В соответствии с полученными от всеукраинского ГПУ заданиями она была радой ликвидационной, по советской терминологии «ликвидком-ом». В августе 1926 в Киев приехали для ликвидации своей церкви самосвятские епископы Петр Ромоданов, Марк Грушевский, Константин Малюшкевич и Иван Павловский, успевшие к этому времени выполнить задание провокаторской работы и развалить районные рады.
Для большей авторитетности созываемого всеукраинского собора был приглашен недалекий и безвольный заместитель В. Липковского самосвятский архиепископ Нестор Шараевский. Ему было предложено подать властям заявление о разрешении созыва всеукраинского собора. Власти, заинтересованные в этом соборе, немедленно дали разрешение и работа по подготовке собора закипела. Самосвятский епископ Петр Ромоданов предварительно собрал совещание, на которое прибыло 20 самосвятских епископов, 60 таких же священников и несколько мирян. Председательствовал Петр Ромоданов, а т.н. архиепископ Нестор Шараевский был почетным председателем. Прежде всего, выбрали комиссию и председателем ее того же Петра Ромоданова, а членами т.н. епископов К. Малюшкевича, Ивана Павловского и мирянина Кобзаря. Комиссия осудила всей действия управления украинской автокефальной церковью т.н. митрополита В. Липковского, т.н. архиепископа Александра Ярещенко и председателя всеукраинской рады Потиенко, а затем вынесла резолюцию, чем в дальнейшем должна руководствоваться в своих действиях всеукраинская рада. Также решено было просить ГПУ об освобождении т.н. митрополита В. Липковского.
После киевского украинского совещания 10 августа 1926 харьковскую тюрьму, где находился в заключении т.н. митрополит В. Липковский посетил уполномоченный по церковным делам харьковского ГПУ т. Карин и показал В. Липковскому все постановления предсоборной рады и под ними подписи участников. Он стал требовать, чтобы Липковский подписал эти протоколы. Последний заявил, что он на киевских заседаниях не присутствовал и это будет неправдой, если он подпишет. Тогда Карин предложил ему на отдельном листе бумаги написать с чем он согласен. В. Липковский дал свое согласие по всем пунктам за исключением осуждения председателя всеукраинской рады и его заместителя.
Вскоре после этого посещения Кариным Липковского в тюрьме в печати появилась статья самосвятского епископа К. Малюшкевича о том, что т.н. митрополит В. Липковский признал все свои ошибки в отношении советской власти, в чем и расписался. Копии признания В. Липковского т.н. епископ К. Малюшкевич в печати не поместил, почему можно сомневаться в том, что В. Липковский действительно дал властям письменно такое заверение.
Через полтора месяца неожиданно в тюрьму к В. Липковскому явился т.н. епископ Петр Ромоданов и сказал ему, что он возбудил перед властями хлопоты об его освобождении. На самом деле вскоре Василий Липковский был освобожден и вернулся в г. Киев. По возвращении он стал аккуратно посещать предсоборные совещания украинской рады. Все свои проекты члены рады предварительно отправляли на рассмотрение в киевское ГПУ и уже после одобрения вносили в протоколы. Члены совещания держались перед ГПУ, как ученики перед строгим педагогом. За малейшее уклонение от указаний власти получали строгий выговор. Таким образом, незаметно это совещание превратилось в филиал ГПУ. В комиссии господствовали т.н. епископы П. Ромоданов, И. Павловский и К. Малюшкевич. Последний готовил себе место митрополита в Киеве, а Павловский предполагал заместить т.н. архиепископа А. Ярещенко в Харькове. Секретарем стал всем известный агент ГПУ т.н. епископ Переяславский Владимир Дахивник, членами рады т.н. священник Харитон Говядовский и мирянин Кобзарь. Они тоже были своими людьми в ГПУ.
По окончании совещаний т.н. епископ П. Ромоданов созвал новый всеукраинский собор. Прибыло около 150 делегатов. Весь самосвятский епископат был налицо, во главе с т.н. митрополитом В. Липковским. В качестве уполномоченного от советской власти присутствовал глава ГПУ т. Балицкий.
После обычных докладов с мест выступил т.н. епископ П. Ромоданов. В своем выступлении он обвинял прежнее всеукраинское церковное управление в контрреволюционных действиях против советской власти, а главным виновником всего считал председателя всеукраинской рады В. Потиенко, который, по словам докладчика, имел контрреволюционную связь с т.н. архиепископом Харьковским А. Ярещенко и состоял в переписке с ранее посланным в Канаду самосвятским архиепископом Иваном Феодоровичем. Председатель всеукраинской рады каким-то образом нелегально переслал в Канаду И. Феодоровичу письмо, в котором описал действительное положение украинской автокефальной церкви. Это письмо без подписи автора И. Феодорович поместил в издаваемом им журнале «Днипро». Когда этот журнал дошел до советской власти, то этот номер с соответствующими замечаниями был вручен т.н. епископу П. Ромоданову. Возмущенный антисоветским выпадом, последний пришел на заседание всеукраинской рады и, показывая журнал «Днипро», стал обличать всех деятелей автокефальной церкви в том, что они всегда уклонялись в сторону шовинизма и политиканства, не имея никакой собственно церковной идеологии. Поэтому необходимо радикально изменить курс в жизни украинской церкви. Каково было слушать все это т.н. митрополиту В. Липковскому на свою старую, несчастную еретическую голову выпестовавшему таких «духовных детей»!
Следующий оратор т.н. епископ Гулаевский стал уличать В. Липковского в контрреволюции. Он проявил ее в том, что не захотел помещать в своем печатном органе статьи против Петлюры и подписать статью о том, что в Советском Союзе нет гонений на церковь и на религию вообще. Также вел нелегальную переписку с одним старокатолическим епископом по поводу рукоположения кандидата в епископы для Европы. Отказался написать опровержение в канадский орган и подтвердить, что советская власть не вмешивается в церковные дела. В заключение, т.н. епископ П. Ромоданов сказал, что всему этому виной является нездоровое окружение В. Липковского, имея в виду, главным образом, состав украинской комиссии в Харькове. Далее он добавил, что украинская автокефальная церковь не оценила по должному советскую власть и оказалась неблагодарной.
По окончании всеукраинского собора ГПУ стало расправляться с теми автокефальными деятелями, в которых их же собратья бросали камни, предавая их ГПУ. Так называемого Харьковского архиепископа А. Ярещенко, т.н. украинских священников Фомичевского, Гордовского, Вовтушивского, Ходзицкого, Терещенко и Андреева арестовали и сослали, а председателю всеукраинской рады т.н. дьякону Потиенко предложили или отказаться от сана и поступить на советскую службу или быть сосланным. В. Потиенко предпочел первое и пошел служить советской власти.
В марте 1927 года харьковское ГПУ вызвало т.н. митрополита В. Липковского. Его сопровождали т.н. епископы К. Малюшкевич и И. Павловский. Когда они вошли в кабинет, то т. Карин, обращаясь к Малюшкевичу и Павловскому, не глядя на В. Липковского, начал обвинять его в контрреволюции и в том, что он, будто бы убеждал председателя всеукраинской рады т.н. дьякона Потиенко не снимать с себя сана, потому что советская власть скоро пропадет. В. Липковский понял, что карьера его подходит к концу, а Малюшкевич и Павловский являются слугами ГПУ. На прощанье т. Карин сказал, чтобы они готовились к новому всеукраинскому собору, на котором должны будут выявить свое отношение к советской власти, а также произвести дознание и наказать контрреволюционеров в рясах, имея в виду, главным образом, В. Липковского.
Вернувшись в Киев, лишенный всякой моральной поддержки среди своих, В. Липковский стал ожидать нового всеукраинского собора, или, вернее, суда над собой.
Инспирированные ГПУ новые верховоды созвали перед собором предсоборное совещание, на которое прибыл т. Карин. Предварительно он вызвал к себе т.н. митрополита В. Липковского, пять т.н. епископов, одного т.н. священника и одного мирянина. В их присутствии т. Карин перечислил все преступления В. Липковского перед советской властью и близко к нему стоявших лиц. В заключении он сказал, что В. Липковский — заклятый враг советской власти и пока он будет украинским митрополитом, отношении к их церкви будет одно, а если уйдет — другое. Этим т. Карин задал тон для нового всеукраинского собора.
После приема у т. Карина на совещание собрались те же лица, которые были у него. Жалея В. Липковского, Чехивский предложил собравшимся написать особую петицию советскому правительству с заверением лояльности В. Липковского. За исключением т.н. епископа Антония Гриневича присутствовавшие т.н. епископы отказались подписать ее, а предложили выделить следственную комиссию по делу В. Липковского. Следователем избрали т.н. архиепископа Константина Кротевича.
По окончании совещания т.н. епископы и члены всеукраинской рады разъехались для проведения кампании по выбору делегатов на предстоящий всеукраинский собор и выполнения директив, данных т. Кариным. Не имевший права выезда, В. Липковский остался в Киеве. Некоторые члены рады старались убедить его добровольно уйти со своего поста, так как это было бы лучше для автокефальной церкви. Отбывшие на периферию также всюду открыто агитировали за оставление В. Липковским своего поста, чтобы всем не было плохо. В этой кампании им усердно помогали районные советы.
Но т.н. митрополит В. Липковский решил не покидать своего поста митрополита, а, наоборот, всячески его отстаивать и бороться до конца. Он представил властям свой меморандум, в котором доказывал свою аполитичность и опровергал возводимые на него обвинения в контрреволюции. Другой меморандум он приготовил для предстоящего всеукраинского собора.
Всеукраинский собор 1927 года открылся по обыкновению в Софийском соборе. Прибыло около 200 человек, преимущественно, крестьян. В связи с арестами и репрессиями в городах украинствующая интеллигенция и рабочие решили остаться в тени, а вместо себя отрядили не так еще искушенных в политических тонкостях крестьян, дав им наказ, как действовать на соборе и насколько возможно отстаивать т.н. митрополита В. Липковского. В украинском шовинистически настроенном народе он был до известной степени популярен.
Прибывшие на собор делегаты понимали положение В. Липковского и каким т.н. епископам он этим обязан. Не взирая на присутствие самого Балицкого со своими адъютантами, делегаты-крестьяне с нескрываемым негодованием и презрением смотрели на своих т.н. епископов и духовенство, которое им вторило. Большинство т.н. епископов придерживались плана, намеченного ГПУ, меньшая часть держалась пассивно. Несмотря на то, что В. Липковский прочитал собору свой меморандум, в котором он доказывал лояльность к советской власти, это ему не помогло, а, наоборот, даже вызвало раздражение большевиков.
На следующий по прочтении меморандума день Чехивский был вызван в ГПУ, где от него криками и угрозами требовали немедленного удаления В. Липковского, грозя, в противном случае, суровой с ним расправой. Положение В. Липковского на соборе было трагичным: почти полное одиночество, открытая враждебность со всех сторон. Исключение составляли крестьянские делегаты, представители всегда обманываемого люда, который в данный момент в своей простоте защищал того, на кого перенес свое религиозное и политическое упование. Простой народ по природе своей всегда религиозен и хотя не может разбираться во всех церковных тонкостях, но чутьем понимаем положение вещей. В данном случае он понял одно: что безбожная власть обижает высокое духовное лицо, грубо попирая самые элементарные законы, и потому делегаты решили защищать своего митрополита до конца.
В. Липковский не мог не вспомнить, как 6 лет тому назад он был в роли победителя и с теми друзьями, которые теперь так вероломно готовились его изгнать, как он изгонял из этого древнего храма законно поставленного духовного главу Православной Украины митрополита Михаила и православных епископов!
Несмотря на то, что крестьянские делегаты не раз ходили в ГПУ просить, чтобы коммунисты оставили В. Липковского митрополитом или хотя бы позволили ему быть на положении настоятеля Софийского собора, советская власть была неумолима. Увидев, что ничего сделать нельзя, члены всеукраинского собора, с одной стороны, выражали В. Липковскому свое сочувствие, а, с другой, выражали, что они вынуждены будут уволить его на покой. В. Липковскому ничего другого не оставалось, как покинуть собор. Когда член собора мирянин Иван Гриценко предложил проект резолюции, в которой т.н. митрополит Липковский оставался на своем посту, агент ГПУ кивнул головой в сторону т.н. епископа П. Ромоданова и тот подошел к И. Гриценко, отнял у него мандат на право участия на соборе, после чего его тотчас же удалили. За оставление В. Липковского было 40 голосов мирян и одного т.н. священника, а большинство т.н. епископов и священников было за его удаление. «Мне отмщение и Аз воздам»!
В. Чехивский составил резолюцию, в которой говорилось, что «по объективным причинам всеукраинский собор снимает с митрополита Василия Липковского тяжесть митрополичьего служения». На следующий день В. Липковский сделал собору последний отчет за проделанную им в течение шести лет работу. Это была его лебединая песнь. Чтобы отрезать навсегда путь к возвращению В. Липковского на митрополичью кафедру, ГПУ предложило немедленно избрать нового митрополита и пока это не будет сделано воспретило заниматься другими делами.
Присутствовавшие на соборе делегаты-миряне не желали выбирать в митрополиты никого из присутствующих на соборе т.н. епископов, скомпрометировавших себя в их глазах. Поэтому они остановили свой выбор на скромном, нескомпрометировавшем себя работой в ГПУ зиновьевском самосвятском епископе Миколе Борецком, которому благоволил и В. Липковский. Председателем рады был избран т.н. священник Юнаков, оказавшийся тоже агентом ГПУ, а в члены попали те же т.н. епископы-агенты: Константин Малюшкевич, Марк Грушевский, Иван Павловский. Из мирян в секретари выбрали В. Чехивского и Коляду, а заместителя Липковского, т.н. архиепископа Нестора Шараевского забаллотировали. Он недолго прожил после этого и скончался от тоски 29 октября 1929 года. Я случайно присутствовал на его похоронах.
Заместителями М. Борецкого избрали т.н. архиепископов Иосифа Оксиюк и Константина Малюшкевича. На соборе постановили выдавать пенсию Липковскому и Шараевскому. Выдали три раза и прекратили, хотя на периферии собирали все время, но до пенсионеров не доходило: собранные суммы шли на нужды новой церковной рады.
Не дав отдохнуть от нанесенного удара автокефальной церкви, советская власть принялась за ее ликвидацию. В начале 1929 ГПУ предложило всеукраинской раде снова собрать съезд и прочитать провокационный доклад. Этим ГПУ хотело ускорить ликвидацию. Съезд был назначен на май 1929. Первым выступил с докладом секретарь всеукраинской рады Коляда. От имени своей церкви он высказал открыто, что автокефальная церковь есть ни что иное, как политиканство, нездоровый национализм и явная антисоветчина, что своим существованием, как украинская церковь, они просто втирали советской власти очки. И что всем этим руководил В. Липковский со своей кампанией. После провокатора Коляды с подобной же речью выступил и т.н. архиепископ К. Малюшкевич. Чтобы попасть в тон этим речам, продиктованным заранее ГПУ, несчастный новый самосвятский митрополит Микола Борецкий сказал, что «первородным грехом украинской автокефальной церкви является ее противосоветская политика, но все же будущее принадлежит только ей, украинской национальной церкви, так как ее созидает сам народ…» Когда до центрального ГПУ дошли вести про речь Миколы Борецкого, «что будущее принадлежит украинской автокефальной церкви», в Киев был послан т. Карин. Прибыв в Киев, он обрушился на всеукраинскую раду: то вы говорите, что украинская автокефальная церковь контрреволюционна, то, что ей принадлежит будущее! Кончайте скорее с этим делом и переключайтесь на советские рельсы, пока не поздно. Иначе будет плохо. Самосвятским епископам, явным агентам ГПУ, не имевшим ничего святого в своей выхолощенной душе, оставалось послушать совета ГПУ и публично снять с себя сан, которого по разумению Православной Церкви они вообще не имели. Вскоре в печати появились заметки П. Ромоданова, К. Кротевича, В. Дахивник, Марка Грушевского и Пивоварова, что они порывают связь с украинской контрреволюцией, снимают с себя епископский сан и идут трудиться для укрепления советской страны. К. Малющкевичу и Ивану Павловскому позволили еще некоторое время именоваться епископами. Идейного и порядочного т.н. митрополита Миколу Борецкого ГПУ склоняло последовать примеру снявших с себя сан. Он отказался. За это его вскоре арестовали и посадили в строгий ярославский изолятор, где он томился долгие годы и, по показаниям сидевших с ним, сошел с ума.
Его место на короткое время занял т.н. архиепископ К. Малюшкевич, затем объявил в газетах, что снимает с себя сан. Ему предоставили место в одном из советских учреждений, а во время ежовского террора расстреляли. Снявшим сан П. Ромоданову, Говядовскому и его жене предоставили также работу. За ними по пути отречения последовали т.н. священник Лапчинский и секретарь Коляда и многие другие мало известные священники-самосвяты.
Окончательно расправилась советская власть с украинской автокефальной церковью и еще уцелевшими национально-петлюровскими элементами в 1930. Большевикам не нравилось настроение крестьян. Интеллигенция и рабочие к тому времени были окончательно порабощены и связаны драконовскими законами. А крестьяне, хотя и зажатые в тиски колхозами и совхозами, все же вдали от советских центров чувствовали себя свободнее. Бывших петлюровцев и их сторонников было немало в рядах украинской автокефальной церкви. Вдохновитель самосвятчины В. Чехивский и его родной брат имели когда-то связь с политическими кругами, а бывший профессор Каменец-Подольского университета И. Оксиюк стал самосвятским архиепископом. Все это большевики приняли во внимание и для полной и окончательной ликвидации такого элемента в стране сами создали организацию под названием «Спилка визволення Украини». С этой провокацией большевики носились несколько лет. Когда я сидел в тюрьме, в одной камере со мной было несколько студентов, замешанных в этой организации. Из разговоров со следователями на допросах они убеждались в том, что это была надуманная большевиками организация. Многие из них были расстреляны или сосланы. Из самосвятских священников сослали Красицкого, Карпова, Ходзицкого, Хомичевского, Пивоварчука и многих мирян.
К процессу СВУ большевики приурочили и процесс самосвятов. Для этого они предложили предварительно остаткам всеукраинской рады созвать т.н. «чрезвычайный собор» 28 сентября 1930 года. На нем присутствовали не снявшие до этого времени сан самосвятские епископы, которых осталось человек [неразборчиво] из бывших 30, причем человек 20 сняло сан, а несколько было уже сослано. Священников было [цифра не указана в машинописи] и несколько мирян. Главным председателем был К. Малюшкевич, а почетным — т.н. митрополит М. Борецкий, доживавший последние дни на свободе.
После открытия собора прибывший из Харькова т. Балицкий прочитал свой доклад, в котором отметил все грехи автокефалистов, настоящие и выдуманные большевиками в отношении советской власти, которые они сами в своих прошлых соборных определениях не отрицали, хотя советская власть оказала им много благодеяний. Поэтому они сами должны сделать соответствующий вывод. Подумав, члены собора решили написать в резолюции чрезвычайного собора, что их украинская автокефальная церковь, как таковая, больше не существует и ликвидируется.
Но большевики скоро спохватились, что осталось 300 приходов и они не могут оставаться без соответствующего контроля. Поэтому, они предложили Ивану Павловскому переехать из Харькова в Киев и возглавить недобитые украинские приходы, что он и сделал, объявив себя митрополитом всея Украины. При этом, в Киеве он занял Успенскую церковь на Подоле, где и служил некоторое время. В 1933 он снял с себя сан и отрекся от веры, и самосвяты окончательно перестали существовать. Большевики предоставили Павловскому какое-то место. Погиб во время ежовского террора. В конце концов многие самосвяты были сосланы и многие расстреляны. Все было ликвидировано большевиками начисто. Даже древний Успенский собор XVИИ-го века был закрыт, а затем снесен.
После изгнания руками своих же, действовавших по указке ГПУ, В. Липковский еще два года жил в Киеве в нескольких шагах от св. Софии, но не имел возможности даже появляться в храме, т.к. его появление пугало оставшихся, да и самому ему небезопасно было его посещать. Никто из духовенства не заглядывал к нему, изредка, разве кто из мирян. Через два года он вынужден был поселиться со своей больной женой у сестры на окраине г. Киева в Совках. Здесь он прожил до 1935. Незадолго до своего последнего ареста скончалась его жена. Замечательно то обстоятельство, что когда она заболела, то упросила своего мужа пригласить причастить ее священника Церкви святейшего патриарха Тихона и он должен был исполнить просьбу умиравшей. Второй ее просьбой было, чтобы отпевал ее тоже православный священник. Передаю это со слов православного о. протоиерея Михаила Алабовского, обслуживавшего Совки, человека весьма заслуживающего доверия. Он рассказал это в присутствии моего и свего духовного отца Антония (бывшего архиепископа Димитрия Таврического, в миру князя Абашидзе). Он причастил умиравшую старушку, а когда она умерла, его пригласили совершить погребение. Как первый раз, так и второй В. Липковский стоял и молился. Только Господь знает его думы в это время. В 1935 Липковский был арестован в Киеве и расстрелян.
Незадолго до своей смерти он написал воспоминания, в частности давая характеристику своим сподвижникам. Мы приводим ее ниже словами самого Липковского.
Отзив Василия Липковського про свою всеукраїiнску церковну органiзацiю:
Ми були б однобiчними, коли б, показуючи свiтлий бiк УАПЦ в першi роки iї життя, не показали б i тiнi, коли б, говорячи про позитивнi її риси, не сказали б i про її хиби.
Риба, кажуть, псується з голови, так сталось i з УАПЦ. Перша її тяжка рана виявилась у вищому керуючому органi — це в УАПЦ (ВПЦР) i насамперед в її Головi. Михайло Мороз, Голова другої ВПЦР з самого її початку, у 1919 був безперечно людиною великої адмiнiстрацiйної вдачi, йому мусить завдясчити УАПЦ i в придбаннi перших парахфiй, i органiзацiєю їх, скликання соборiв, i навiть Першого Всеукраїнского Церковного собору. Але через свою несвiдо-мiсть (i негативнi риси своєї вдачi, те що сам налагоджував сам же й руйнував) вiн був досить тяжким церковним працiвником, що сам налагоджував, сам же руйнував.
Мороз собi чомусь уявив, що всенародна соборноправнiсть не є «радо правiє», це-те, що собор усю владу церковного керiвництва передає церковним радам, а в радi самiй грунт її Голова, отже Голова ВПЦР це є найвищий керiвник УАПЦ. Цю свою теорiю Мороз зараз же пiсля собору став виявляти на практицi.
Вибрики Мороза скрiзь робили розклад и викликали незадоволення. Боязнь єпархоначалiя, себ-то самовладства (старорежимностi) єпископїї в УАПЦ була у Мороза якась хвороблива i нiяких пiдстав для себе не мала. Тактика Мороза запобiгти її в спосiб iнтриг, шепотiння, а не в спосiб конкретної продуманої iнсктрукцiї. Взаємовiдносини мiж єпископами i радами в УПРЦ, були занадто шкiдливими.
Як не пiдносимо ми свою всенароду благодать про утворення єпископату в УПЦР, але у складi i цiлого єпископату були сумнi хиби i тяжки рани на тiлi УАПЦ. Мiж єпископами, правда, виявились i яркi свiтла, але були й звичайнi людцi й люди неморальноi впорядкованностi, малої церковної свiдомостi й негiдних ухилiв на грунтi одружного стану.
Собором був висвячений Юрiй Махновський, людина взагалi гарна, але вiн жив невiнчаний з жiнкою якогось поштовика, з нею поїхав на епархiю для Чернiгова, з нею подорожував по епархiї. Про це всi знали. Це робило сумне враження. За вимогою Мороза висвячений був єпископ Михайло Маляревський. Вiн плямив сан єпископа своїм шкурництвом.
Єпископ Григорiй Стороженко, гарний промовець, справою УПАЦ захопився, але був зовсiм нездатний до єпископства, не розумiв його, а до того ж (був вдiвцем), вiдбив жiнку вiд єпископа Пилипа Бучила i одружився з нею, а скоро i зовсiм вiдiйшов вiд УАПЦ. Сам Бучило теж вiдiйшов вiд УАПЦ. Кажуть, i проклинає той час, коли вiн до неї приєднався.
Архиєпископ Пивоваров людина без честi i совiстi.
Навiть поважний Кость Кротевич (архиєпископ), людина стара, розвiвся з жiнкою й одружився з молодою дуже сурьозною дiвчиною, мусив через те залишити Полтаву, перейшов до Житомира, там i цю жiнку вiдпустив, перейшов до Винницi та i там не затримався i теж, кажуть, зрiкся сану.
Теодосiй Сергiєв не встиг приєднатися до УАПЦ як зараз же одружився з молодою дiвчиною — з тим, мабуть, i приєднався.
Що ж до жiноцтва говорять i про архиєпископа Iвана Павловського, про архиєпископа Степана Орлика i ще про декого.
Повну нездатнiть до єпископства в УАПЦ виявив i Григорiй Мозолевський, Якiв Гуляєвський i никчемний Володимир Самборский, що тех вiдiйшли. Ще далi по стежцi ДПУ пiшли епископи Петро Ромоданов i Марко Грушевський, що зрiкся вiд сану, i Церкви, i взагалi вiри.
На службу ДПУ пiшли i епископи Брожсньовський, Тарнавський, Ширяй.
А ввесь взагалi єпископат УАПЦ, за винятком Ярещенка, Орлика i Федорович, що в Америцi, покiрно схилився перед вимогами ДПУ, — не без пiдстави заслужив собi в народi назву зрадникiв, христопродавцiв, що продали свого мiтрополита, i свою братiю, i саму церкву-матiр, обкидали їх самими ганебними наклепами, яких тiлько вимагало вiд них ДПУ, навiть не за ласку панську, а хоч за тимчасове собаче життя. Бо таке життя всього духiвництва пiд бiльшовицьким чоботом, що ще не зiслано та не розстрiляно.
Виходить, що новий єпископат УАПЦ був найтяжчою болячкою на тiлi своєї церкви. Це дуже сумно, але це так справдi є, це вже голос народу.
I неодружений стан єпископiв принижав їх, навпаки, до нього народ поставився з щирою приємнiстю, i навiть не позаодруженнi хiби, — це, казали, рiч житєйська, а малодуховнiсть тих осередкiв церковної благодатi, їх мала церковнiсть, їх шкурництво, їх прислужництво (князям свiту сєго), запобiгання перед ними, от що головним чином зробило єпископат УАПЦ не свiтлом i сiллю, а тою болячкою на тiлi УАПЦ, що утворила їй смертельну небезпеку.
На этом мы закончим самосвятскую эпопею. Остановились на ней подробно, потому что она сыграла на-руку большевикам в деле разрушения Православной Церкви на Украине. Также и потому, что по ней можно судить о той работе, которую вместе с большевиками проводили украинские самосвяты, преследуя ту же цель. Теперь ясно и понятно, какой контроль проводит советская власть над каждой церковью и вообще над религией, для отвода глаз прикрываясь декретом об отделении Церкви от государства. Несомненно, что и после Второй мировой войны продолжают следить за каждым шагом в Церкви и стараются вносить в ее жизнь свою немалую долю зла.
Украинские шовинисты и самосвяты. Глава из воспоминаний.
Русский пастырь №22-23/1995 г