Из книги воспоминаний о святителе Иоанне Шанхайском
На фото - Владыка Иоанн в Шанхае
ШАНХАЙСКИЙ ПРИСЛУЖНИК
Охотно делюсь с Вами моими личными воспоминаниями о, тогда еще, епископе Иоанне Шанхайском (Максимовиче), памятуя следующие слова прп. Нестора Летописца и молясь его молитвою:
«Умоляю убо вас, возлюбленная моя братия, не судите меня за мое невежество ежели, будучи столь преисполненными любовию ко святому, я решился поведать о нем решительно все, что знаю, ибо убоялся я, чтобы слова Господа нашего о злом и ленивом рабе не относились ко мне… Но прежде всего обращаюсь ко Господу: О Всемогущий Господи, благодати подателю, Отче Господа нашего Иисуса Христа, помози ми, просвети сердце мое, да уразумею заповеди Твоя, отверзти уста моя и да поведаю чудеса Твоя и славу угодника Твоего» (из Предисловия Летописи почитания Архиепископа Иоанна Еп. Саввы Едмонтонмкого).
И я «преисполнен любовию ко святому», но боюсь своего невежества, неумения передать «славу угодника Божия». И не знаю с чего начинать, как по порядку изложить огромное множество самых глубоких, врезавшихся навсегда в сердце, благодатных впечатлений о Величайшем Праведнике.
Не зная с чего начать, я переписал собственноручно некоторые сохранившиеся у меня письма Владыки, написанные им мне между 1949 и 1962 годами. Это я сделал, чтобы пережить еще раз умиление от духоносных наставлений Святителя и, чтобы отметить, что Владыка каждое письмо начинал кропотливым изображением до конца им возлюбленного восьмиконечного Креста Спасителя. Он отмечал эти письма только по православному календарю (вовсе игнорируя гражданский календарь) и писал только по старой орфографии. Поздравления с Днем Ангела он всегда писал в самый день Праздника, поэтому я их получал только несколько лет спустя. Этот праведник не допускал даже такую мелкую «фальшь», как посылку поздравлений до наступления самого Праздника!
Владыка начал свое епископское служение в Шанхае в 1934 году – год моего рождения в этом большом международном торговом порту Китая. Семья моя имела дом всего лишь три квартала от величественного Собора Пресвятой Богородицы Споручницы Грешных, и родители пешком ходили с нами, детьми своими, в этот собор в воскресенье и праздничные дни. Брат и я, с 1939 года и вплоть до нашего отъезда навсегда из Шанхая на остров Тубабао в январе 1949 г., посещали католическую школу «CollegedeSainteJeanned′Arc», находящуюся рядом с собором. Очень смутно помню торжественное освящение Владыкой огромных, величественных золотых крестов и поднятие их на пять куполов только что построенного прекрасного собора. Рядом с собором был построен несколько-этажный епархиальный дом, над центром которого возвышалась башня-колокольня. Помню за епархиальным домом недостроенный фундамент для второй церкви, где Владыка всегда совершал чин Великого освящения воды в Праздник Богоявления. Летом, когда школа была закрыта, мы с братом часто приходили туда и играли на довольно большом церковном участке.
Мне было лет 8 или 9, когда в один жаркий летний день я вошел в огромный, всегда прохладный собор, чтобы отдохнуть от жары. День был будний, время – около 7 часов вечера, когда еще было совсем светло. Шла вечерняя служба, совершаемая дежурным священником, и собор был почти пустым. На своем месте при одной из массивных колонн собора, между алтарем и правым притвором, за своим аналоем с богослужебными книгами, стоял Епископ Иоанн. Впоследствии я узнал, что Владыка отстаивал ежедневно все девять положенных Православной Церковью суточных богослужений, и что он каждый день причащался. После службы я подошел к нему под благословение. Он спросил, как меня зовут, и пригласил к себе «поговорить». Никогда не забуду, как он, прежде чем оставить храм, клал земные поклоны перед каждой иконой в огромном соборе, как бы прощаясь на время со своими близкими друзьями – святыми, а я следовал за ним, держа в руках его посох. Моя детская душа сразу потянулась к этому необыкновенному человеку, подсознательно почувствовав ту глубоко христианскую любовь, которую Владыка питал к людям, в особенности к детям.
Впервые вступил я в его большой кабинет на втором этаже епархиального дома. Весь правый угол кабинета, с потолка до уровня высоты стоящего в углу аналоя, заполнен был множеством икон всевозможных размеров. Почему-то мне показалось совершенно естественным, что Владыка, войдя в свой кабинет, начнет медленно класть перед иконами земные поклоны и опять продолжительно молиться. Наконец, он сел за свой стол, который весь был буквально завален бумагами, и долго со мной беседовал. Как и впоследствии, говорил он о Церкви, о жизни ее подвижников и святых, о мучениках, о церковных праздниках. Не хотелось уходить домой от этого необыкновенного человека.
Было уже темно, когда Владыка меня благословил и повелел идти домой. Я начал ежедневно, утром и вечером, посещать богослужения в соборе и прислуживать. В будничные дни Владыка часто сам потреблял Святые Дары, оставаясь в глубокой молитве в алтаре долго после ухода служащего священника. И опять, как всегда, прикладывался он ко всем иконам в соборе, прежде чем выйти из него в свои покои.
Беседуя со мной в своем кабинете, Владыка иногда на несколько секунд засыпал. Я узнал, что он никогда не ложился спать в кровать, лишь предавался краткому сну в стуле или на коленях перед своими любимыми иконами, как его иногда находил секретарь, некий г-н Кантов.
Был я свидетелем такого необыкновенного случая. Как-то вечером, во время беседы со мной в своем кабинете, Владыка ответил по зазвонившему у него на столе телефону. Не знаю, с кем говорил Святитель, но никогда не забуду, как, продолжая говорить, Владыка уронил телефонную трубку и задремал. Трубка лежала в подряснике на его коленях, а он, дремля, продолжал еще долго слышать и говорить с позвонившим ему человеком. По законам физической природы, совершенно было невозможно – ни Владыке слышать того, кто позвонил ему, ни тому человеку слышать, что отвечает ему Владыка. Однако, по продолжительности и смыслу того, что говорил Святитель, мне ясно было, что – чудесным образом – происходит разговор!
Однажды принесли Владыке в кабинет обед: помню, была тарелка борща и кисель в кружке. Он был один, а я находился в соседней комнате, куда принесли мне мой обед, скромный. И вот я вижу через открытую дверь, как Владыка выливает сладкий кисель в тарелку с борщом и начинает эту бурду безвкусную есть. В то время мне, ребенку, эти случаи показались совершенно естественными для Владыки.
Все ребята, прислужники, любили Владыку, несмотря на его строгость. Так, за проказы Владыка однажды велел сторожу Михаилу ремнем пороть виновных. Для меня Владыка стал идеалом, и я решил во всем ему подражать. Как-то Великим Постом перестал спать в кровати, а ложился на пол, перестал нормально есть с семьей, а только хлеб с водой, и проч. Родители заволновались и повели меня к Владыке. Выслушав их, Святитель повелел сторожу пойти в лавку и принести колбасу. На мои слезные замечания, что «ведь сейчас Великий Пост», мудрый Архипастырь приказал мне съесть принесенную колбасу и всегда помнить, что послушание родителям важнее самовольного поста. «Как же мне быть дальше, Владыко?» – спросил я, желая все же как-то «особенно» подвизаться. «Ходи в церковь, как ты делаешь, а дома делай то, что тебе говорят папа и мама». Помню, как я тогда огорчился, что Владыка не назначил мне каких-нибудь «особых» подвигов.
Вспоминаю еще один знаменательный случай – вернее происшествие – в жизни Владыки, при котором я лично присутствовал. День был будничный, и Литургию совершал один из священников шанхайского собора. Как всегда, Владыка Иоанн стоял на своем обычном месте, а я, кажется, прислуживал, не помню. Хорошо помню, как этот священник во время своей проповеди ругал Владыку, указывая на него пальцем, и употреблял такие слова, как «змея, скорпион, жаба, ханжа» и проч. Владыка продолжал стоять на своем месте, нисколько не реагируя на безумные нападки своего священника, но продолжая читать из какой-то книги у себя на аналое. Потом папа мне рассказывал, как он и многие возмутились таким недопустимым для священника поведением по отношению к своему Архиерею и просили Владыку наказать наглеца, но Владыка ничего не предпринимал, говоря, что это его личное дело. Какое святое незлобие! И вообще никто никогда не слыхал из уст этого Праведника хоть одного слова осуждения, какого бы то ни было.
Покойный протоиерей Серафим Слободской мне рассказал, как он однажды задал Владыке вопрос: «Кто виноват в той печальной смуте, которая творится вокруг строящегося собора в сан Франциско?» И Владыка очень просто ответил одним словом: «Диавол».
Душепопечение – вот слово, которое определяет, как нельзя лучше, движущее начало всей жизни и деятельности величайшего молитвенника и праведника – не только нашего тепло-хладного века – но, твердо верю, вообще всей истории вселенской Христовой Церкви. Иначе, как объяснить то, чему сам был живым свидетелем? Как, например, буквально преображалось его лицо во время Литургии на великие праздники, сияя неземным светом, а глаза, всегда полные божественной любви, явно отображали недосягаемую для нас, грешных, неизреченную радость от присутствия Св. Духа. Или как в Пасхальную ночь он облетал, как бы носимый Ангелами, весь пространный шанхайский собор, выкрикивая от избытка радости победоносные: «Христос Воскресе!», «Христос Воскресе!». Его подлинному ликованию, казалось, не было тогда предела, он был весь поглощен радостью о Христе, Которого он возлюбил подлинно, до конца.
Но что удивительнее всего – это дар видеть сердце человеческое и привлекать его ко Христу. Ведь не будь этого праведника, я никогда бы и не думал служить Церкви в духовном сане. Как он удивительно точно предсказал, что с нами будет! В своем письме брату и мне в октябре 1949 г., когда нам было всего 13 и 15 лет, мы только что прибыли с Филиппинских островов в Австралию, но уже начали редко ходить в церковь, он предупредил: «Отходя от путей Господних, мы лишь на время можем наслаждаться телом – потом почувствуем горечь того зла, которое кажется сладким». Не могу без горьких слез благодарности читать эти пророческие слова и сегодня, 35 лет спустя!
Он знал, что я ему напишу 19 мая/1 июня 1960 г. «Как бы мне хотелось лично побеседовать с Вами, Владыко! Так много случилось и запечатлелось в моем уме после Филиппин, что я сам не узнаю себя. Духовные стремления моего детства утонули давно в греховной, материальной среде».
Но видел великий праведник, что не совсем «утонули» мои духовные стремления, и продолжал звать меня служить Церкви, советуя, «… чтобы (я) получил богословское образование и для сего поступил в Троицкую Семинарию. Да поможет тебе Господь и да благословит тебя на тот путь!» (письмо от 18/31 января 1961 г.).
Конечно, нет у меня слов выразить свою благодарность и любовь к незабвенному Архипастырю. При земной жизни архиерея мы возглашаем: «Молитвами святого Владыки нашего, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» Но, поскольку «несть Бог, Бог мертвых, но Бог живых», по неложным словам Самого Спасителя, я и сегодня продолжаю призывать себе на помощь Святителя Иоанна такой же самой молитвой.
Постоянно благодарю Бога за то, что Он меня сподобил быть свидетелем величайшего Своего угодника, по молитвам которого не погрузился я окончательно в суету мирскую. Не сомневаюсь, что наступит день, когда и земная Церковь прославит Владыку Иоанна как одного из тех, «ихже не бы достоин весь мир», и возблагодарим Бога, «дивного во святых Своих».
Протоиерей Георгий Ларин
Из книги «Архиепископ Иоанн (Максимович). Архипастырь, молитвенник, подвижник. К 25-летию кончины. 1961-1991» (Издание Западно-Американской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Сан Франциско, 1991 г., стр. 30-36).