Проф. Ив. Андреев: О положении Православной Церкви в Советском Союзе
Проф. И. М. Андреевский († 1976 г.)
О положении Православной Церкви в Советском Союзе. Катакомбная Церковь в СССР.
Доклад прочитанный 7/XII 1950 г. перед Архиерейским Собором.
Московский Церковный Собор 1917-18 г.г. дал Русской Православной Церкви твёрдое каноническое основание для жизни христианской Церкви в антихристианском государстве.
Св. Патриарх Тихон анафематствовал (19-1-1918), а Церковный Собор утвердил (28-1-1918) это анафематсвование Советской власти еще in statu nascendi Советскаго идеократическаго Государства, ставившего своей целью перестроить всю жизнь России на атеистически-материалистических основах.
Признавая в принципе невозможность и нежелательность отделения Церкви от государства, и Патриарх Тихон и Собор, тем не менее, своей анафемой отделили Русскую Православную Христианскую Церковь от нерусского богоборческого антихристианского Советского государства. Анафемой только этого вида государственной власти, Патриарх и Собор констатировали факт несовместимости власти истинной христианской Церкви с властью антихристова духа.
Соответствующим однозначным актом, утверждающим также несовместимость власти Церкви и власти государства, был декрет от 23-1-1918 г. "О свободе совести", который Московским Церковным Собором был назван "Декретом о свободе от совести". (В собрании Узаконений от 1918 г. № 18 ст. 203 этот декрет называется "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви".)
Это отделение государства от Церкви было не простым размежеванием государственной и Церковной власти, а в скрытом виде анафемой, которой Советское государство подвергало антисоветскую (по своей духовной природе) Церковь.
Взаимная анафема, взаимное отсечение чуждых, враждебных, несовместимых начал: власти атеистически-материалистического богоборческого антихристианского государства и власти воинствующей Православной Христианской Церкви, были вполне естественны.
Советское государство и Православная Церковь были действительно две вещи совершенно не совместные.
Борьба была неизбежна. Характер борьбы был ясен. Антихристианская богоборческая атеистически-материалистическая идеология диктовала определённые методы борьбы: прежде всего ЛОЖЬ, а затем соблазн, обман, пропаганда, клевета, террор, насилия, гонения, пытки, мучения, полное физическое и духовное порабощение, а затем и полное уничтожение не только Церкви, но и всякой религии в душах людей. Русская Православная христианская воинствующая Церковь в свою очередь диктовала диаметрально противоположные методы борьбы: прежде всего исповедание веры и правды, обличение соблазнов и обмана, мужественная апология, самоотверженная проповедь, исповедничество и мученичество, стояние за Христа и Его Непорочную Невесту-Церковь до смерти.
Сущность и основа большевицкой коммунистической идеологии в этой борьбе сразу же выявилась как фанатически-религиозная.
Можно верить или не верить в существование Бога и сатаны, но нельзя отрицать наличия существования идей, связанных с этими понятиями. Большевицкая коммунистическая идеология определённо и цинично-откровенно связана с идеей отрицания Бога и Его Правды, ненавистью к ним и борьбой с ними, т.е. иными словами, связана с идеей сатаны.
Итак, с самого начала столкновения Церкви и государства в Советском Союзе, Церковь декларировала служение Христу, а государство — служение сатане и антихристу.
Борьба не на жизнь а на смерть началась.
Перед каждым верующим православным человеком встала дилемма: или идти на мученичество или на компромисс со своей совестью. Для мученичества надо было быть святым, ибо жестокость мучений, которым стала подвергать своих врагов Советская власть, — превзошла все известные в истории человечества пытки и насилия.
Усиливая мучения, Советская власть одновременно с этим усиливала и требования духовного порабощения.
Глубоко справедливо и ярко характеризует невыносимое положение русского народа г. С. П. в своей замечательной брошюре "О Церкви в СССР". Париж, 1947 г. "Словом, выбор был и ныне остался простой и недвусмысленный: геройство и мученическая смерть или же порабощение и пособничество. Русские народные массы поняли это в первые же годы — попытались уйти в маскировку. И вот, всё политическое развитие революции м.б. описано как систематический нажим на маскирующихся, а с другой стороны маскирующиеся изобретали всё новые способы остаться незамеченными, уйти от нажима, они изыскивали всё новые жизненные маскировки, новые формулы нейтральности и полу-лояльности, новые закоулки быта, новые "леса", "овраги", "тундры" — для спасения... Понятно, что от этой дилеммы, от этой маскировки не могли уйти и деятели Православной Церкви".
Если каждый верующий отдельный человек должен был решать эту трагическую дилемму только за себя или, в крайнем случае, за судьбу своей семьи и друзей, — то Глава Православной Церкви должен был решать её за всю Церковь. Имеется много документальных данных о том, что от одного слова Патриарха часто зависели жизни многих людей, а иногда и характер их жесточайших пыток.
Для облегчения невыносимых страданий духовенства и мирян, гонимых безбожной властью, Патриарх Тихон шёл на целый ряд уступок и компромиссов. Но Советская власть не удовлетворялась этими уступками и требовала полного духовного порабощения Церкви государству, усиливая гонения. Видя эти усиливающиеся жесточайшие гонения, духовные и телесные пытки и истязания систематически истребляемых духовенства и верующих мирян, видя, как один за другим соблазнялись и падали "даже избранные" — св. Патриарх Тихон прилагал все силы своего ума и сердца, чтобы облегчить участь своей паствы. Он пошёл на дальнейшие, возможные для религиозной совести православного христианина, уступки богоборческой власти. Но была граница, за которую он не перешёл: духовной свободы Церкви он слугам сатаны не отдал.
Св. Патриарх Тихон был величайшим великомучеником этой эпохи. Это был воистину мученик распинаемого духа. Сердце его разрывалось за духовные страдания и судьбу Русского Православия, от которого Советская власть требовала измены Христу, и за судьбы своей паствы, страдания которой превосходили всякую меру.
Дьявольская ложь Советской власти прежде всего заключалась в том, что религиозные гонения именовались политической борьбой, а исповедание веры и правды квалифицировались как политическое преступление.
Напрасно Патриарх всенародно объявлял о запрещении всякой политической борьбы, напрасно сам он "каялся" в своих "политических" преступлениях и заявлял, что он "не враг" (политический) Советской власти. Советская власть всякое чисто религиозное сопротивление верующих рассматривала как сопротивление политическое.
Патриарх Тихон с ужасом убеждался, что предел "политических" требований Сов. власти лежит за пределами верности Церкви и Христу.
"Маскировка" строгой каноничностью, которая помогла в борьбе с обновленческим расколом, была учтена Сов. властью. Учитывая каноны, как стену, о которую разбивались все насилия и весь террор против верующих, — Сов. власть поставила себе целью духовно поработить Церковь при условии СТРОЖАЙШЕГО СОБЛЮДЕНИЯ КАНОНИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ. Для этой цели она стала соблазнять, терроризировать и пытать не отщепенцев, готовых попрать св. каноны, а тех, кто был верен им.
Задача оказалась в высшей степени трудной: те, кто охотно шли на сотрудничество с богоборческой властью, — оказывались нарушителями канонов; те же, кто не соглашался на измену канонам — отказывался изменять и духу Христа.
Подобно Иуде в среде апостолов, Сов. власти нужен был новый Иуда в среде строго канонического епископата.
По свидетельству близкого друга св. Патриарха Тихона профессора доктора медицины М.А. Жижиленко, бывшего главного врача Таганцевской тюрьмы в Москве, а затем первого тайного катакомбного епископа Серпуховского МАКСИМА, — Патриарх, незадолго до своей кончины, высказал мысль о том, что, по-видимому, единственным выходом для Православной Русской Церкви сохранить верность Христу — будет в ближайшем будущем уход в катакомбы. Поэтому, св. Патриарх Тихон благословил профессору доктору Жижиленко принять тайное монашество, а затем, в ближайшем будущем, в случае, если высшая иерархия Церкви изменит Христу и уступит Сов. власти духовную свободу Церкви, — стать тайным епископом.
Св. Патриарх Тихон скончался 25 марта 1925 г., будучи, по свидетельству епископа Максима, отравленным.
Оставшееся после смерти Патриарха "Завещание" — было безусловно подложным.
"Завещание" — подлог Сов. власти — не помогло.
Тогда, при ближайшем участии Е. А. Тучкова, этого кровавого палача Русской Православной Церкви, была составлена глубоко-продуманная дьявольски-хитрая "Декларация", которую Сов. власть решила выпустить от имени высшей и канонически совершенно правильной иерархии Русской Православной Церкви. Декларация эта должна была превратить Русскую Православную Церковь — в канонически абсолютно правильно оформленную Советскую Церковь, служащую сатанинским антихристианским планам Советского государства.
Св. Патриарх Тихон, в своё время, от подписания подобной Декларации категорически отказался.
Отказался подписать такую "Декларацию" после смерти Патриарха Тихона и законный местоблюститель Патриаршего Престола — Митрополит ПЕТР. За это он был арестован (в декабре 1925 г.), сослан, и, замученный в изгнании, скончался через 11 лет после смерти Патриарха, в 1936 г. После ареста Митрополита Петра заместителем местоблюстителя Престола стал Митрополит Сергий (Старогородский). Митрополит Петр при этом не только не отказался от местоблюстительства, но призвал, даже в случае известий о его смерти, поминать его имя — Главы Русской Православной Церкви — как символ единства и верности этой Церкви. (Об этом свидетельствовал священномученик епископ Дамаскин, имевший по его словам, в своих руках это последнее распоряжение Местоблюстителя Патриаршего Престола).
Отказался подписать "Тучковскую Декларацию" и глубокочтимый всей Русской Церковью, старший иерарх и первый (намеченный Патриархом Тихоном) кандидат в местоблюстители — Митрополит Кирилл. Посетившие его в ссылке о. Илия Пироженко и о. П. Новосильцев написали о нём: "Рассказывал нам, как всё исполненное Митрополитом Сергием (Страгородским) было предложено ему, и он рад, что остался на прямолинейном пути". — Митрополит Кирилл скончался в ссылке в 1936 г. (год смерти и Митрополита Петра).
Аналогичные предложения (подписать Декларацию) получили в своё время: митрополит Агафангел, митрополит Иосиф и Архиепископ Углический Серафим, т.е. все самые выдающиеся по духовным качествам и канонически безусловно правильно поставленные иерархи.
Наконец, нашёлся епископ-Иуда, канонически правильный (правда, в самый тяжкий момент Истории Русской Церкви, когда начинали торжествовать обновленцы, уклонившийся в обновленчество, но потом канонически правильно покаявшийся) — Митрополит Сергий (Страгородский), который предал Православную Русскую Церковь в руки врагов Христа, оформив строго канонически своё предательство. Он подписал "Тучковскую Декларацию", отшлифовав её формулировку. Декларация появилась от имени заместителя местоблюстителя Патриаршего Престола 16 (29) июля 1927 г.
Напрасно умоляли Митрополита Сергия верные епископы, клир и миряне не уподобляться Иуде, а взять пример с апостола Петра и, горько оплакав свой грех, раскаяться в измене Христу. Увещания не помогли. Произошёл церковный раскол 1927 г.
Исповедников Правды в Церкви Советская власть стала арестовывать. На допросах ликующие чекисты-следователи со злорадством и сарказмом доказывали "строгую каноничность" Митрополита Сергия и его Декларации, которая "не изменила ни канонам, ни догматам".
Сопротивление исповедников "тихоновцев" и "староцерковников", которых стали называть "иосифлянами" — было сломлено физически Советской властью, при помощи Советской Церкви.
Массовые расстрелы, гонения и пытки, обрушившиеся на верную Христу Церковь — не поддаются описанию.
По официальным данным Научно-Исследовательского Криминологического Кабинета в Советском концлагере, в 1928 г. количество осуждённых по церковным делам достигло 20% всех заключённых концлагеря.
Истинной Православной Русской Церкви, верной до конца Христу, не оставалось иного выхода, как уйти в катакомбы.
Духовным отцом, породившим самую идею катакомбной Церкви, — был св. Патриарх Тихон.
Не имеющая в первые годы своего существования ни организации, ни администрации, разрозненная физически и географически, Катакомбная Церковь объединялась только именем Митрополита Петра.
Позднее, не имея долгое время никакого общения с Митрополитом Петром, духовным своим вождём и Главой, Катакомбная Церковь признала Митрополита Кирилла.
С 1936 г., после смерти Митрополита Петра и Митрополита Кирилла, духовным и административным Главой Катакомбной тайной Церкви, уже создавшей к этому времени подобие некоторой организованности, — становится Митрополит Иосиф.
В конце 1938 г., именно за возглавление и за руководство Тайной Катакомбной Церковью, Митрополит Иосиф был расстрелян.
После его смерти, Катакомбная Церковь стала ещё более строго хранить свои тайны, особенно имена и местопребывание своих духовных вождей.
Сведения о Катакомбной Церкви в Советской России — не подлежат широкому оглашению. Враги этой Церкви, советские и просоветские церковные деятели, требуя и не получая точных сведений об именах, местонахождении и подробностях деятельности членов Катакомбной Церкви, — отрицают существование последней, называя её мифом. Если существует "Миф о Христе" пастора профессора А. Древса, то почему бы не существовать и "Мифу о Катакомбной Церкви".
Я имел счастье и радость состоять в Катакомбной Церкви с 1927 г. по 1944 г.
За время пребывания в качестве заключённого в Соловецком концлагере (1928-1932 г.г.), — мне пришлось быть свидетелем многих тайных хиротоний, совершенных епископами Максимом, Виктором, Иларионом (викарием Смоленским) и Нектарием. Подобные тайные епископские хиротонии происходили и в других концлагерях напр. в Свирлаге, Белбалтлаге и в лагерях Сибири.
С 1945 по 1949 г.г. сведения из-за железного занавеса о жизни Катакомбной Церкви поступали очень редкие и скудные, но ежегодно, до 1949 г. включительно. Эти сведения были очень законспирированы.
"Не бо врагом Твоим тайну повем" — вот с каким эпиграфом получал я сведения о Катакомбной Церкви в Советской России и за рубежом.
Мне пришлось беседовать непосредственно с беженцами "оттуда" и получать письма с разных сторон света от находящихся ныне в беженском рассеянии участников Катакомбной Церкви, лично мне часто неизвестных, откликавшихся на мои статьи главным образом в журнале "Православная Русь". Большинство писем было совершенно анонимно.
По имеющимся сведениям из несомненно чистого источника, наиболее тяжким испытаниям "тайная", "пустынная" "катакомбная", как её различно называют, Церковь в Советской России подверглась после 4 февраля 1945 г., т.е. после дня интронизации Советского Патриарха Алексия, когда всё духовенство находившееся в лагерях прошло специальную перерегистрацию, во время которой всех опрашивали: признают ли они нового Патриарха Алексия. Не признававшие получали новые сроки наказания, а иногда и расстреливались. Признававшие же и дававшие об этом особую подписку часто досрочно освобождались и получали назначения.
Имеются сведения об одном священнике, который, после такой регистрации, сказал своей жене и двум дочерям, прибывшим к нему на свидание, чтобы они, по возвращении домой перестали бы посещать Патриаршую Советскую Церковь. "Лучше не посещать никакой церкви и не причащаться вовсе, чем соприкасаться с церковью лукавнующих" — сказал он. Вдову этого священника (муж её после свидания был расстрелян) и её двух дочерей стали травить священники Советской Церкви, называя — "раскольниками" и "сектантами". Окормлялись они в Катакомбной Церкви, храня св. Дары на дому (1945 г.).
"Преследования тайных священников и епископов были настолько жестоки" — пишет один неизвестный корреспондент, беженец "оттуда", "что найти тайную Церковь было очень трудно".
Имена епископов и священников Катакомбной Церкви окружены строго хранимой благоговейной тайной. О количестве их вообще не представляется возможности получить более или менее точных сведений, хотя о деятельности свыше десяти тайных епископов дошли сведения и до Зарубежья. Некоторые из тайных епископов находятся ныне и за рубежом... В Катакомбной Церкви имеются и Митрополиты. Священников (в большинстве случаев тайных иеромонахов) учесть невозможно. Известно только, что их крайне недостаточно, чтобы окормлять желающих, ибо паствы, жаждущей таких пастырей в Советской России "как песок морской" (по выражению одного тайного епископа).
Без этой повсеместной жажды истинной, а не лукавнующей Церкви, самое существование Катакомбной Церкви, в условиях Советской России, было бы невозможно.
Недостаток священников восполняется главным образом многими тайными монахинями (явление, принявшее за последнее время стихийных характер и показавшее новую лучезарную духовную красоту русской женщины, преимущественно русской бабушки) и мирянами, посвящающими себя служению Тайной Церкви (совершающих чтение акафистов или общие групповые моления, именуемые "собраниями на свещу"). Этих благочестивых людей, самоотверженно служащих Тайной Церкви, некоторые тайные епископы именуют "подпасками". Из-за недостатка пастырей, эти "подпаски", которые имеются повсюду, являются стержнем церковного народа Катакомбной Церкви. Подпаски же большей частью хранят на домах и св. Дары, получаемые с большим трудом и величайшей осторожностью при редких общениях с тайными пастырями.
По сведениям более позднейших беженцев (1947-48 годов), в [советских] концлагерях окормление верующих тайными пастырями до 1945 г. (до интронизации патриарха Алексия и перерегистрации духовенства) — было значительно легче, чем на "воле". После же 1945 г., наоборот, в концлагерях оно стало более затруднительно, чем на "воле".
По имеющимся сведениям (от одного тайного священника из Сибири и одного тайного монаха с севера России бежавших из Советского ада в 1945 г., которых я видел лично) — были случаи, когда известные по своей противоцерковной деятельности комсомольцы из ячейки "Безбожников", в порядке партийной дисциплины направлялись студентами во вновь открывшуюся Духовную Семинарию.
Граждан Сов. России, которые прежде ходили в Церковь, а затем перестали ходить, иногда вызывали в М.Г.Б. (бывш. Г.П.У.) и спрашивали — почему они перестали ходить в церковь. При этом требовалось выбрать одно из двух: или начать ходить в Сов. Церковь или написать и напечатать письмо в Редакцию сов. газеты с отречением от всякой религии, как "опиума для народа". (Таким образом посещение сов. церкви было эквивалентом отречения от Христа).
Один священник советской Церкви, бежавший из Советской зоны Германии в 1948 г. в Американскую зону, лично мне рассказал о своём вызове в М.Г.Б. (Г.П.У.) где его "попросили" повлиять на одну пожилую женщину, мать советского генерала, чтобы она перестала ходить в церковь. При этом священнику категорически запрещено было, под страхом тяжкого наказания, упоминать о вмешательстве в это дело органов М.Г.Б. Священник просьбу выполнил.
Все обнаруженные в Советской зоне Германии тайные священники были беспощадно расстреляны. Также расстреляны были и вообще все священники не признавшие патриарха Алексия.
По многочисленным свидетельствам беженцев из Сов. России, посещавших там Советскую церковь за период с 1945-1949 г.г., большинство из верующих резко отрицательно относятся к Высшей Церковной иерархии, особенно, персонально, к патриарху Алексию.
"Не могу жить без церкви" — говорят некоторые обыватели, "а Патриарха советского не признаю".
Многие посещают советские храмы только из-за имеющихся там чтимых или чудотворных икон.
"В церковь ходим, когда нет там богослужения, чтобы приложиться к иконам", — говорят иные. "С богослужения часто уходим, когда в проповедях восхваляют Сталина", — говорят другие.
"В церковь хожу, но не исповедуюсь и не причащаюсь, потому что епископы и священники служат сов. власти", — рассуждают иные.
Имеются священники, которые дома плачут и каются, что служат в сов. церкви. Но имеются и другие священники и монахи, которые говорят, что "ложь в церкви ныне во спасение", а главное — "соблюдение канонов". Целиком оправдывающих слова и дела Патриарха Алексия очень немного, преимущественно из числа приспособившихся к Советской власти интеллигентов-профессоров. Чем проще народ, тем более ясно он видит ложь в Церкви и скорбит об этом.
Несомненно, что огромное большинство клира и мирян Патриаршей Советской Церкви — так называемые "ПАДШИЕ ВО ВРЕМЯ ГОНЕНИЙ".
Один беженец "оттуда", очень церковный человек, из-за редкой возможности попасть в Катакомбную Церковь иногда заходивший в советские храмы и потом мучавшийся этим, категорически утверждает: "если произойдёт переворот и Церковь призовёт ходивших в советские храмы покаяться, то покаяние будет искренним и всеобщим".
Большинство из посещающих советские храмы убеждены, что за рубежом существует "настоящая Русская Православная Церковь, которая не признает Советского Патриарха" (По свидетельству очень многих).
Имя Митрополита Анастасия и его деятельность более известны в настоящее время среди верующих в Сов. России, чем прежде было известно имя и деятельность за рубежом Митрополита Антония (напр. о. Карловацком Соборе почти никому не было известно). Это объясняется временной немецкой оккупацией, благодаря которой огромное количество населения Сов. России узнало о деятельности зарубежного духовенства.
В первые годы оккупации бывшее подсоветское население не могло разобраться в различных юрисдикциях Прав. Церкви зарубежом и одинаково относилось ко всем. Но, постепенно, оно стало разбираться, и с глубокой радостью приветствуя именно Русскую Соборную Зарубежную Церковь, возглавляемую Митрополитом Анастасием, стало с негодованием отзываться о других церковных юрисдикциях. Этим объясняется то обстоятельство, что подавляющее большинство так называемой новой эмиграции влилось активно в Соборную Зарубежную Церковь.
Экзарх Прибалтики, Митрополит Сергий (Воскресенский), распространивший свою церковную власть на Псковский и Новгородский округа во время немецкой оккупации, тщетно боролся, грозя прещениями, с частым нарушением его распоряжений о поминовении Советского Митрополита Сергия. Священники Катакомбной Церкви, начавшие служить в открываемых в большом количестве немцами православных храмах, категорически отказывались поминать советского митрополита. Так, напр., в г. Сольцы Новгородской епархии митрофорный протоиерей о. В., бывший благочинный церквей города Минска, а затем ставший катакомбным священником, несмотря на строжайший приказ благочинного Новгородского района о. Василия Рушанова (посланного экзархом-митрополитом) — категорически отказался поминать Сов. Митрополита Сергия. Это было в 1942 г. А в 1943 и в 1944 г.г. о. В. стал тайно поминать Митрополита Анастасия.
В настоящее время известно, что многие из побывавших под немецкой оккупацией и попавших обратно в Сов. Россию, посещая советские церкви — мысленно молятся за Митрополита Анастасия, считая его Главой Православной Церкви.
Вот те скудные по количеству, но чрезвычайно значительные по качеству, сведения, которые мною получены частично устно и непосредственно, а частично через переписку с лично мне неизвестными беженцами из-за "железного занавеса" в период 1945-1949 г.г.
Категорически отвергая тяжко погрешившую перед Русской Православной Церковью и перед Русским народом Высшую иерархию Советской Церкви (Патриархов Сергия и Алексия и их активных убеждённых помощников) мы должны чрезвычайно осторожно и внимательно отнестись к вопросу о том, что собою представляет их паства.
Катакомбная Церковь, существующая в настоящее время в условиях советского ада, делает воистину святое дело. Участниками этой лучезарной Церкви, будет ли то Архипастырь, пастырь, подпасок или сознательно, с рассуждением пришедший в неё рядовой член паствы, — могут быть только немногие, избранные, способные не только "жить в Церкви" (по выражению Хомякова), но и мученически за Неё умереть. Подобного подвига нельзя требовать от широких народных масс. Массы — оказались "падшими во время гонений". Степень, формы, условия, характер и обстоятельства падения должны быть приняты во внимание в каждом отдельном случае. Грех падения должен быть обличаем, но степень ответственности соблазняющих, соблазняющихся и соблазненных "малых сих" — должна быть различной.
Проф. Ив. Андреев.
Источник: Проф. Ив. Андреев. О положении Православной Церкви в Советском Союзе. Катакомбная Церковь в СССР. Доклад прочитанный 7/XII 1950 г. перед Архиерейским Собором. — Jordanville: Типография преп. Иова Почаевскаго. Holy Trinity Monastery, 1951. — 14 с.
Метки: рпцз, иван андреев