Митрополит Антоний: Из писем митрополиту Флавиану (Городецкому)
Не опубликованные по сей день письма митрополита Антония († 1936) к митрополиту Флавиану (Городецкому), написанные в 1905–1915 годы, интересны не только с церковно-исторической точки зрения, но, главным образом, тем, что передают дух той переломной в судьбах России эпохи, а также показывают образ мыслей иерарха, сыгравшего значительную роль в жизни Вселенского Православия.
Получатель сих писем, владыка Флавиан, известен как святитель, отличавшийся любвеобильностью, милосердием и прозорливостью. В 1903 году он был возведен в сан митрополита Киевского и Галицкого. В разные годы владыка Флавиан являлся почетным членом Казанской, Санкт-Петербургской и Киевской Духовных академий. Господь открыл своему верному слуге митрополиту Флавиану в духовном видении нечто о будущем Русской Церкви. Преставился владыка в 1915 году, оставив по себе у пасомых самые добрые воспоминания. Поэтому не удивительно, что именно этому благодатному архипастырю поверял владыка Антоний свои самые сокровенные мысли. Его письма к киевскому святителю можно даже назвать исповеданием помыслов.
Вопросы, поднимаемые владыкой Антонием, в то время возглавлявшим Волынскую кафедру, самые разные, но главная тема одна — скорбь о тяжелом положении Церкви, об увядающей на глазах Святой Руси. Письма, охватывающие период 1905–1908 годов — время первой русской смуты, как бы разделившей две эпохи, — наполнены трагизмом и скорбью, которые понятны русской православной душе. Ситуация после событий 1905 года изменилась к худшему, появилась какая-то обреченность; в одном из писем владыка пишет: «Везде говорят о реакции, о вразумлении, но не верю я в ее прочность. Дела идут скверно, особенно церковные: церкви все более пустуют, а люди все более становятся бессовестными. Если до революции мы были недовольны раздвоенным настроением русской жизни, то теперь это время нам представляется как бы потерянным навсегда... Приходит начало конца» (9 января 1908 г.).
Из писем владыки Антония видно, что революционные, антихристианские настроения наводнили общество при попустительстве священнослужителей, многие из которых уже безнадежно были отравлены духом времени. Святитель постоянно сетует на церковников, которые сами же рассеивают стадо Христово. Он пишет: «Грустное, подавленное настроение по поводу совсем замерзшей церковной жизни...» (25 июня 1907 г.). Вывод однозначен: «...разложение Церкви будет идти все дальше и дальше» (15 февраля 1908 г.).
Как известно, владыка Антоний всегда уделял большое внимание духовной школе, подготовке будущих служителей Церкви. Поэтому его постоянная боль — удручающее состояние духовных академий и семинарий. Только несколько правомыслящих профессоров и небольшое число монахов-студентов были отрадой владыки. А рутинное большинство вызывало постоянный праведный гнев ревностного святителя. Подобно древним пророкам, окруженным беззаконниками, он взывает: «Увы, погибаем совсем... Ведь цель профессоров... в том заключается, чтобы, добившись автономии, убить ученое монашество» (19 июня 1905 г.). «Если Св. Синод поступится насилию и противоканоническим желаниям беспоповской автономии, то забастовка охватит все семинарии, а затем начнет переходить на приходское духовенство»; «...Теперь нужно: все академии закрыть, а затем собрать в одну или две академии профессоров, не сочувствующих автономии, и студентов, а прочих профессоров выгнать... и студентов исключить навсегда. Оставшиеся академии обставить строгими правилами, а профессоров обязать новою вероисповедною присягой... Ведь московские профессора просят “свободы преподавания”, то есть права отрицать в своих курсах Божество Иисуса Христа и вообще Символ Веры. Если мы будем плодить еретиков в церковной школе, то что нам ждать за это на Страшном Суде?» (8 октября 1905 г.).
«Вступитесь за духовную школу, — призывает владыка Антоний, — ведь она и без того наполовину убита и еще вновь подбита глупейшей реформой...» Из нее вытравливают «последний остаток религиозного начала» и поддерживают «только грубо сословный дух и нигилизм», «...меня бы мучила совесть, если бы я не сказал своего слова в защиту издыхающей церковной школы» (12 марта 1907 г.).
«...Академии так низко пали за эти три года, так далеко отошли от своей задачи, что хоть Архангела Гавриила посылай туда ректором — все равно толку не будет»; «...50 студентов с учащимися попами ходили по пещерам (Киево-Печерской лавры. — и. В.), и никто ни к одним мощам не приложился; на сходке вотировали требование об отмене постов в академии... Я подумываю подать в Синод рапорт о необходимости составить правила для поведения академического духовенства» (22 ноября 1907 г.).
«Учащиеся в академии (Киевской. — и.В.) попы целыми месяцами не ходят в церковь, а штатских студентов во всех академиях на воскресных обеднях бывает 7–10 человек. Попы едят перед служением... утром, демонстративно. На сходках бывает по несколько попов в крайне-левой, а в левой — большинство; это во всех 4 академиях»; «...Когда благоразумные студенты возражают попам на сходке: это несогласно с основными догматами христианской веры, — то им отвечают, — я догматов не признаю. И вот толпы таких звероподобных экземпляров наполняют наши школы в виде законоучителей; о tempora, o mores!.. я снова еженедельно бываю в той семинарии и посещаю все прочие учебные заведения, духовные и светские. Все тихо, но все омертвело в церковном отношении... В Московской академии доцент читал о Златоусте, как сатирике, один студент — как о республиканце, а другой — как о социальном анархисте»; «...Только 4 профессора правых осталось, а прочие все левые. Конечно, наилучше было бы закрыть 2 академии, а консервативные силы сосредоточить в двух, изгнав всех нигилистов...» (28 ноября 1907 г.). «...Все-таки в Киевской академии нет глумления над верой, как в прочих» (26 апреля 1908 г.).
«...Вообще, отцы-попы никогда искренно не сочувствовали религиозной профессиональной задаче духовной школы, а только ее сословному назначению: выводить в люди их детей. Семинария... притихла, но все же остается учреждением скорее вредным, чем полезным, да и впредь ни на что хорошее нельзя надеяться...» (7 марта 1908 г.).
Зная и видя все это, не требовалось быть прозорливцем, чтобы сделать вывод о том, что положение Русской Церкви, а значит, и всего общества будет только ухудшаться. И действительно, годы шли, а тучи над Россией становились все чернее. Новые и новые случаи беззакония (на этот раз в одной из соседних епархий) заставляют владыку Антония буквально вопиять к небесам: «...Боже мой, Боже мой! До чего же мы дожили? В какой атмосфере живет... Церковь? В атмосфере разврата, лжи, обмана, лести и упадничества... Но неужели же ложь восторжествует, разврат поднимет голову и сатана будет победителем?» (25 октября 1910 г.).
Так кто же победил в том затяжном сражении, очевидцем которого довелось быть владыке Антонию? Ответить на сей вопрос и сегодня представляется не простым делом. С одной стороны, гибель Российской империи с ее тысячелетними православными устоями, безусловно, стала победой лукавого. Но стоит задуматься и над тем, что было бы сейчас с русским обществом, если бы тогда не пролилась на русскую землю чаша гнева Божия?.. Ответы могут быть разные, но приведенные отрывки писем митрополита Антония четко определяют диагноз болезни современного ему общества: безверие. А эта болезнь не исцеляется сама собой, она требует врачевания. Здесь мы подходим к очень интересной теме, осмыслить которую дело будущих церковных историков.
Господь услышал молитвы владыки и как бы предоставил ему возможность воплотить его сокровенные чаяния. Русская Зарубежная Церковь, первым возглавителем которой он стал, создавалась с учетом накопленного опыта, как положительного, так и отрицательного. Все революционно и либерально настроенные эмигранты не вошли в Зарубежную Церковь или со временем отпали от нее. Владыке Антонию и единомысленным с ним архиереям уже не приходилось тратить силы на то, чтобы все время удерживать на плаву тонущий церковный корабль, как это было в предреволюционное время.
Поражает и тот факт, что в рассматриваемых нами письмах владыки Антония, относящихся к дореволюционному периоду, встречаются мысли, брошенные как бы вскользь, но так или иначе реализовавшиеся в перспективе. Например, владыка однажды заметил, что «вообще-то хорошо подчинить заграничных (русских. — и. В.) попов контролю, но уж выбор-то больно жалкий!» (22 ноября 1907 г.). И вот, по промыслу Божию, он сам стал первоиерархом Зарубежной Церкви, хотя уже и в других исторических условиях.
Крайне интересны пророческие характеристики, данные митрополитом Антонием в своих письмах некоторым лицам, имевшим впоследствии важное значение в церковной жизни. Имеются упоминания о митрополите Сергии (Страгородском), в то время занимавшем Финляндскую и Выборгскую кафедру и являвшемся в определенном смысле учеником и последователем владыки Антония. Когда в 1905 году революционная профессура стала требовать реформы духовной школы, то, по словам владыки Антония, «преосвященный Сергий... поколебался в вере» (19 июня 1905 г.). Двумя годами позже митрополит Антоний дает владыке Сергию еще более резкую и нелицеприятную характеристику, обличая его излишнюю мягкость (10 февраля 1907 г.). В другой раз владыка Антоний замечает: «преосвященный Сергий... в поле не воин» (22 ноября 1907 г.).
Необходимо отметить и взгляд митрополита Антония на экуменический вопрос (как сказали бы мы сегодня), или, если говорить точнее, на догмат о Церкви. Так, в одном из писем владыка отмечает, что собирается дать «обстоятельный ответ американским (инославным. — и. В.) епископам касательно пресловутого вопроса “соединения церквей”, и пояснить им, конечно, с любовью, что Церковь никогда не могла разделиться, а принять кающихся еретиков всегда согласна — вторым или третьим чином» (16 февраля 1915 г.). Эта высказанная тогда оценка важна для нас потому, что ныне «православные экуменисты» пытаются оправдывать свои соблазнительные действия заявлениями о том, что якобы в дореволюционное время церковное сознание было сплошь экуменическим. Ложность подобных заявлений обличают вышеприведенные слова митрополита Антония.
Из писем преосвященного Антония (Храповицкого), сего душеспасительного источника, можно почерпнуть еще много назидательного для наших времен. Думается, мы должны поучиться у владыки величайшей христианской добродетели — трезвению. Если во времена царской России духовная атмосфера мира была настолько отравлена, что, по словам митрополита Антония, не стоило ожидать улучшения, то чего ждать сегодня, когда тайна беззакония уже готова совершиться... Это не должно повергать нас в уныние, но должно духовно бодрить нас, стряхивая с души мертвящий дурман мечтательности, которым заражено все «экуменическое христианство», и готовить нас к жесточайшим искушениям последнего времени. Итак, будем бдеть и трезвиться. Истинным христианам не страшна духовная ночь, объявшая мир, ибо для них «это — ночь бдения Господу...» (Исх. 12, 42).
Источник: Письма Антония (Храповицкого), архиепископа Волынского, к митрополиту Флавиану (1905–1915 гг.). Фотокопии оригинальной рукописи. Архив издательства Св.-Троицкого монастыря, Джорданвилль, США.
И. В.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи