Митр. Анастасій (Грибановскій): Слово въ годовщину мученической кончины Государя Императора Николая II и всей Царской Семьи
Митр. Анастасій (Грибановскій), Первоіерархъ РПЦЗ († 1965 г.)
Слово въ годовщину мученической кончины Государя Императора Николая II и всей Царской Семьи
Исполнилось семь лѣтъ со дня кончины нашихъ Царственныхъ Мучениковъ, и мы приносимъ на этомъ всемірномъ алтарѣ безкровную жертву въ память Ихъ.
Молитва любви — нашъ постоянный долгъ предъ Ними и Ихъ великими страданіями, завершившимися жестокой казнью всей Царственной Семьи въ нынѣшнюю кровавую ночь въ Екатеринбургѣ.
Не прекратилась еще великая брань добра и зла, потребовавшая отъ Россіи столь тяжкой жертвы, и имя почившаго Государя продолжаетъ донынѣ стоять предъ нами какъ «знаменіе пререкаемо».
Въ то время какъ одни при самомъ воспоминаніи объ этомъ имени проливаютъ слезы скорби и состраданія, другіе приходятъ въ неистовство и съ яростью бросаютъ въ него отравленныя стрѣлы.
Не потому ли эти послѣдніе такъ негодуютъ противъ замученнаго Царя, что, проливъ Его кровь, они ничѣмъ не могутъ оправдать совершеннаго ими преступленія?
Всѣ ухищренія убійцъ Государя оказались безсильны помрачить нравственный образъ Его — тотъ образъ, который служитъ мѣриломъ истиннаго достоинства человѣка — будетъ ли послѣдній сидѣть на Престолѣ, или влачить свое печальное существованіе среди униженныхъ земли.
Извѣстно, что люди, подобно драгоцѣннымъ металламъ, познаются въ горнилѣ огненныхъ испытаній. Почившій Императоръ прошелъ сквозь оба главныхъ вида искушеній, какимъ подвергается человѣкъ на землѣ: искушеніе высотою, славою, счастіемъ и искушеніе униженіемъ, лишеніями, тѣлеснымъ и душевнымъ страданіемъ. Трудно сказать, какой изъ этихъ двухъ искусительныхъ путей опаснѣе для насъ. Нелегко перенести человѣку сознаніе своего превосходства предъ другими людьми и устоять предъ опьяняющимъ дѣйствіемъ величія, славы, богатства, которыя почти всегда приходятъ къ нему въ сопровожденіи своего всеразвращающаго спутника въ видѣ соблазна гордыни. Не менѣе требуется отъ насъ нравственныхъ усилій и для того, чтобы сохранить спокойное величіе духа въ постигающихъ насъ тяжкихъ скорбяхъ и бѣдствіяхъ, когда сердце человѣка невольно озлобляется противъ всего міра или впадаетъ въ уныніе.
Положеніе вѣнценосца, и притомъ самодержавнаго, таитъ въ себѣ тѣмъ болѣе духовныхъ опасностей, что въ его рукахъ сосредоточена полнота власти, могущества и связанныхъ съ ними прочихъ земныхъ благъ, прельщающихъ большинство людей.
Для властелина милліоновъ людей почти не существуетъ слово «невозможно», его велѣнія обладаютъ творческой силой. Ненапрасно льстецы готовы приписывать этимъ славнымъ и сильнымъ земли почти Божескія свойства.
Искушенія царской власти такъ велики, что въ древней Византіи существовалъ мудрый обычай: среди шума и блеска коронаціонныхъ торжествъ, когда восторженный народъ рукоплескалъ, какъ нѣкоему полубогу, своему вѣнчанному повелителю, — подносить послѣднему куски мрамора, чтобы онъ заранѣе выбралъ изъ нихъ матеріалъ для своей гробницы, или давать ему въ руки мѣшокъ съ золой, дабы напомнить ему, что и онъ станетъ нѣкогда землею и пепломъ, какъ и каждый изъ смертныхъ.
Престолъ Русскаго Царя въ то время, когда его унаслѣдовалъ Императоръ Николай II, стоялъ такъ высоко, что виденъ былъ всему міру; однако блескъ его не ослѣпилъ ни на минуту почившаго Государя. Послѣдній не упивался виномъ власти и не увлекался Своимъ преходящимъ величіемъ; напротивъ, Онъ скорѣе тяготился послѣднимъ и не могъ преодолѣть въ Себѣ врожденнаго чувства скромности, часто мѣшавшаго Ему проявлять Свою власть въ такой степени, какъ это требовалось иногда по обстоятельствамъ времени. Напитанный съ дѣтства умиротворяющимъ духомъ Православія, Царь-Мученикъ всегда былъ кротокъ и смиренъ сердцемъ, трости надломленной Онъ не сокрушалъ, льна курящаго не угашалъ. Миръ и любовь составляли главную стихію Его духа: призывомъ къ миру всего міра началъ Онъ Свое безмятежное, казалось, и благословенное царствованіе, и когда Онъ впервые увидѣлъ Себя вынужденнымъ обнажить мечъ для защиты Россіи сначала отъ внѣшнихъ, а потомъ отъ внутреннихъ враговъ, Его сердце невольно сжалось отъ боли.
Не искушенный еще опытомъ, Государь постоянно скорбѣлъ отъ того, что великодушныя намѣренія Его разбивались о неодолимыя противорѣчія жизни. Власть открывалась предъ Нимъ не столько какъ радостная возможность поощрять добро, сколько какъ суровая необходимость бороться со зломъ (Рим. 13, 1-4). И Онъ, страдая внутри, съ терпѣливою покорностью несъ бремя ея, какъ долгъ, наложенный на Него свыше.
Минуты отдыха Государь проводилъ въ кругу любящей Семьи, жившей скромнымъ древнерусскимъ укладомъ среди окружавшаго Ее внѣшняго блеска.
Высокое жертвенное настроеніе, загорѣвшееся въ сердцѣ Русскаго народа въ началѣ Міровой войны, снова окрылило Государя. Воспламененный тѣмъ же священнымъ огнемъ, Онъ слился духомъ со Своими подданными и, сдѣлавшись выразителемъ общенародныхъ чувствъ, сталъ истиннымъ Вождемъ Отечества.
Это были, несомнѣнно, одни изъ самыхъ счастливыхъ дней Его царствованія, когда предъ Нимъ отверзлись завѣты родной исторіи и Онъ ощутилъ въ сердцѣ таинственный голосъ, зовущій Его къ осуществленію высокаго призванія Русскаго народа. Съ терпѣніемъ превозмогая всѣ невзгоды войны, Онъ бодро шелъ навстрѣчу этому грядущему свѣтлому дню торжествующей правды и мира. Но увы! исполненіе временъ приблизилось къ намъ лишь для того, чтобы показать, какъ мало мы были подготовлены къ пріятію ожидавшаго насъ жребія. Народъ не претерпѣлъ до конца великаго испытанія и потому не вѣнчался вѣнцомъ побѣды. Увлеченный духомъ обольщенія и соблазна, онъ сошелъ съ тѣснаго пути подвига, на который былъ поставленъ рукою Промысла, и устремился на широкіе пути своеволія и беззаконія. Въ какомъ-то опьяненіи безумія онъ безпощадно сталъ разрушать всѣ разумныя основы общежитія, и тогда взятъ былъ изъ его среды Удерживающій, т. е. Царь, какъ источникъ власти и главный оплотъ порядка въ государствѣ.
Подобно Іову, въ день котораго Государю по волѣ Божіей суждено было увидѣть свѣтъ, послѣдній въ одно мгновеніе лишился и славы, и богатства, и царства, и друзей.
Лишь немногіе изъ близкихъ къ Нему лицъ захотѣли пить съ Нимъ чашу страданій и остались вѣрны Ему до конца; другіе хотя и сочувствовали бѣдственному состоянію Его, но не рѣшались заявить объ этомъ открыто, чтобы не быть отлученными отъ сонмища; большинство же Его прежнихъ, часто — облагодѣтельствованныхъ Имъ, друзей совсѣмъ отреклись отъ Него страха ради іудейскаго и вмѣсто утѣшенія посылали Своему недавнему покровителю упреки въ томъ, что Онъ Самъ заслужилъ Свою участь.
Господь оставилъ Страстотерпцу-Государю только одно утѣшеніе сравнительно съ Іовомъ — это любящую и самоотверженно преданную Ему Семью, но, увы! Она должна была дѣлить сь Нимъ одни униженія и скорби и потому иногда служила для Него невольнымъ источникомъ новыхъ страданій.
Тягчайшимъ изъ всѣхъ бѣдствій, какія внезапно упали на главу Повелителя всей Россіи, было, несомнѣнно, лишеніе личной свободы — этого драгоцѣннѣйшаго блага, которымъ обладали милліоны Его подданныхъ и котораго Богъ не захотѣлъ отнять у самаго великаго ветхозавѣтнаго страдальца — патріарха Іова. Заключенный подъ стражу, Государь долженъ былъ испытывать всю горечь неволи и всю жестокость человѣческой неблагодарности. Люди, еще недавно трепетавшіе отъ одного взгляда Его и ловившіе улыбку Его, какъ живительный лучъ солнца, теперь подвергали Его самымъ грубымъ оскорбленіямъ, глумились не только надъ Нимъ Самимъ и Императрицей, но и надъ Ихъ юными, благоухающими нѣжной чистотой Дѣтьми, душа которыхъ особенно должна была страдать отъ перваго соприкосновенія со зломъ и неправдой жизни. Каждый день, каждый часъ эти жестокіе истязатели изобрѣтали новыя нравственныя пытки для беззащитной Царской Семьи, и, однако, ни одного слова ропота на Свой жребій не вышло изъ устъ Царственныхъ Страдальцевъ. Они подражали Тому, о Комъ сказано: будучи злословимъ, Онъ не злословилъ взаимно; страдая, не угрожалъ (1 Петр. 11, 23). Только Богу Они возвѣщали печаль Свою и предъ Нимъ однимъ изливали Свое сердце. Чувство оставленности, угнетавшее душу Ихъ, не охладило любви Ихъ къ Россіи; забывая собственныя испытанія, Царственные Узники продолжали до конца жить и страдать нераздѣльно съ Своимъ народомъ.
Уже самый актъ отреченія отъ Престола является со стороны Государя выраженіемъ высокаго самопожертвованія ради горячо любимаго Имъ Отечества.
Въ то время какъ иностранные вѣнценосцы, прошедшіе (въ Англіи и Франціи) по волѣ Промысла тѣмъ же крестнымъ путемъ, не захотѣли разстаться со своимъ трономъ безъ кровопролитной борьбы, нашъ почившій Императоръ былъ далекъ отъ мысли защищать Свою власть только ради желанія властвовать. «Увѣрены ли Вы, что это послужитъ ко благу Россіи?» — спросилъ Онъ тѣхъ, кто якобы отъ имени народа предъявилъ Ему требованіе объ отреченіи отъ Своихъ наслѣдственныхъ правъ, и, получивъ утвердительный отвѣтъ, тотчасъ же сложилъ съ Себя бремя царскаго правленія, боясь, что на Него можеть пасть хоть одна капля русской крови въ случаѣ возникновенія междоусобной войны.
Этимъ мудрымъ, отнынѣ историческимъ вопросомъ Государь навсегда снялъ съ Себя отвѣтственность за предпринимаемое Имъ рѣшеніе, и она пала на главу тѣхъ, кто первый поднялъ на Него святотатственную руку.
По мѣрѣ приближенія къ Своему исходу, вся Семья доблестныхъ Страдальцевъ съ истиннымъ царственнымъ величіемъ все выше и выше поднимается надъ землей и достигаетъ, какъ объ этомъ свидѣтельствуютъ послѣднія письма Ихъ, исповѣднической крѣпости вѣры и мученическаго незлобія и всепрощенія къ врагамъ Своимъ.
Смерть застала всѣхъ Ихъ вполнѣ созрѣвшими для вѣчности; однако самая обстановка неожиданной казни Ихъ должна была причинить Имъ новыя тяжкія, хотя уже послѣднія страданія. Для юныхъ Царскихъ Дѣтей, увядавшихъ въ самомъ расцвѣтѣ жизни, образъ насильственной смерти ужасенъ былъ особенно потому, что Они впервые встрѣчались съ нимъ лицомъ къ лицу, и одинъ видъ безсердечныхъ палачей долженъ былъ привести въ содроганіе нѣжную душу Ихъ. Сердце же Родителей раздиралось на части отъ одной мысли, что ради Нихъ влекутся на закланіе ни въ чемъ неповинныя Дѣти, и Они, эти несчастные Царственные Родители, подобно Мученицѣ Софіи, прошли сквозь горнило смерти нѣсколько разъ, умирая одновременно съ каждымъ изъ Своихъ Чадъ.
Исторія въ свое время разскажетъ сокровенныя еще для насъ подробности этой страшной ночи, и слезы тихаго умиленія неоднократно прольются надъ подвигомъ новыхъ великихъ Страстотерпцевъ, которыхъ Господь разжегъ, яко сребро, искусилъ седмерицею, чтобы обрѣсти Ихъ достойными Себѣ (Прем. 3, 5-7) и увѣнчать болѣе славными діадемами, чѣмъ вѣнцы царскіе.
Весь міръ содрогнулся отъ ужаса при видѣ екатеринбурскаго злодѣянія. Только сами виновники его дышали еще чувствомъ неутолимой злобы и продолжали даже послѣ казни преслѣдовать свои жертвы, сплетая вокругъ имени ихъ тернія язвительной клеветы. Къ счастью, время — этотъ нелицепріятный судія человѣческихъ дѣлъ — каждый день разоблачаетъ послѣднюю, являя образъ почившаго Государя и Государыни въ его истинномъ свѣтѣ. Теперь уже никто не дерзаетъ сказать, что Они даже въ мысляхъ способны были измѣнить Россіи или что святыня семейнаго очага Ихъ была омрачена хотя бы малѣйшею мимопроходящей тѣнью. Никто не рѣшится нынѣ вмѣнять въ вину одному Императору Николаю II и всѣ тѣ бѣдствія и ужасы, въ какіе ввержена нынѣ наша многострадальная Родина, ибо въ этомъ повинны весь Русскій народъ и каждый изъ насъ въ отдѣльности.
Этотъ поистинѣ Страдалецъ-Государь не можетъ быть отвѣтственнымъ за то, что Ему указанъ былъ жребій управлять столь обширнымъ государствомъ на переломѣ вѣковой исторіи его, когда никакихъ естественныхъ человѣческихъ силъ не было достаточно для противодѣйствія надвигающейся злой разрушительной стихіи, накопленной грѣхами цѣлаго ряда поколѣній, и неудержимой, какъ лава извергающагося вулкана.
Свыше была опредѣлена и та мѣра духовныхъ дарованій, какою Онъ обладалъ при прохожденіи высокаго предъ Богомъ и людьми служенія Своего. Никто изъ людей не обязанъ родиться геніальнымъ, но каждый долженъ трудиться и умножать въ мѣру силъ своихъ полученные имъ отъ Бога таланты. Кто можетъ упрекнуть въ Бозѣ почившаго Царя въ томъ, что Онъ не исполнилъ этой евангельской заповѣди? Кто не знаетъ, что Онъ былъ неутомимымъ работникомъ на тронѣ, всегда ревновавшимъ о преуспѣяніи державы Своей, охранявшимъ достоинство и безопасность ея въ теченіе 23 лѣтъ Своего царствованія, пока Онъ не положилъ, наконецъ, за нее Свою душу.
Если же Государь, стремясь всегда къ высокимъ цѣлямъ, не находилъ иногда соотвѣтствующихъ средствъ для осуществленія ихъ, если Онъ думалъ нерѣдко о Своихъ приближенныхъ лучше, чѣмъ они заслуживали, и испытывалъ по временамъ чувство смущенія и нерѣшительности предъ лицомъ надвигающейся опасности, то это доказываетъ только то, что Онъ былъ человѣкъ, и потому ничто человѣческое не было чуждо Ему.
Кто имѣетъ право судить Его за тѣ или другія человѣческія немощи, за вольные и невольные грѣхи Его, кромѣ Того, Кто вручилъ Ему царство и послалъ Ему столь великія очистительныя испытанія, что они способны перевѣсить песокъ морей (Іов. 6, 3)?
Великомученическій подвигъ Русскаго Царя Николая II почти не имѣетъ равнаго себѣ въ исторіи послѣднихъ вѣковъ, и только здѣсь, на этой трепетной и таинственной Голгоѳѣ, мы уразумѣваемъ сокровенный смыслъ креста, возложеннаго на Него и вмѣстѣ съ Нимъ на всю Семью Его свыше. Голгоѳа — это всемірный жертвенникъ и вмѣстѣ всемірное судилище.
Съ тѣхъ поръ какъ здѣсь соединились Божественная любовь и правда, чтобы раздрать рукописаніе грѣховъ человѣчества, съ вершины Голгоѳы открываются для насъ судьбы Божественнаго Провидѣнія, взвѣшивающаго жребій отдѣльныхъ людей и цѣлыхъ народовъ. Отсюда всякая мученическая кровь вопіетъ на небо и низводитъ гнѣвъ Божій на однихъ и благодать на другихъ. Отсюда износится судъ и помилованіе языкамъ.
Исполненные скорбнаго недоумѣнія, нѣкогда стояли здѣсь Пречистая Матерь Божія съ Женами Мѵроносицами и Св. Іоанномъ Богословомъ, взирая на распятаго на крестѣ Царя славы. Съ пронзеннымъ печалью сердцемъ взираемъ и мы съ высоты этого священнаго мѣста на распятую, поруганную и окровавленную Россію и какъ бы отъ лица всего Русскаго народа вопрошаемъ Того, въ руцѣ котораго власть всея земли: Господи! если для очищенія всего народа нужна была жертва перваго изъ сыновъ Его и самого Вождя Русской земли, то она уже принесена нынѣ. Если для заглажденія нашихъ общихъ грѣховъ должна была пролиться невинная кровь, то она еще дымится предъ Тобою изъ ранъ закланныхъ, юныхъ и чистыхъ, какъ непорочные агнцы, Царскихъ Дѣтей и иныхъ подобныхъ Имъ Страстотерпцевъ, ихъ же имена Ты вѣси. Приносимъ Тѣбѣ въ искупленіе и воздыханія и вопли всѣхъ русскихъ людей, томящихся нынѣ въ смертныхъ мукахъ, и эти умиленныя русскія слезы, которыя въ теченіе вѣковъ лились на Голгоѳѣ.
Уповаемъ на милосердіе Твое и взываемъ къ вѣчной правдѣ Твоей, сочетавшейся въ неизреченной тайнѣ креста, подъятаго Божественнымъ Сыномъ Твоимъ.
Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты царствуеши во вѣки! Аминь.
Іерусалимъ. Голгоѳа. Храмъ Гроба Господня (Воскресенія Христова), 4/17 іюля 1925 г.
Метки: рпцз, митрополит анастасий