В. Молчанов: Встречи с Митрополитом Виталием
Вскорѣ послѣ капитуляціи Германіи, въ 1945 году, я оказался на сѣверѣ Германіи, въ г. Гамбургѣ.
Страна представляла собой удручающую картину: большинство городовъ лежало въ руинахъ. Она неразумно была раздѣлена побѣдителями на зоны. Индустрія частично уничтоженная или парализованная. Въ отместку нѣкоторые американскіе политики добивались, чтобы нѣмцамъ запретили всякую индустрію: «Пусть, молъ, сѣятъ картошку». Западныя зоны наводнены тысячами бѣженцевъ изъ совѣтской зоны. Они, не безъ основанія, опасались расплаты за совершенное въ Россіи. Массы иностранныхъ рабочихъ, заманенныхъ или насильно вывезенныхъ изъ многихъ странъ Европы. Особенно въ тяжелыхъ условіяхъ находились наши соотечественники, насильно пригнанные на рабскій трудъ. Для пущаго моральнаго униженія, они обязаны были носить одіозный ярлыкъ — «ОСТ». Лагеря иностранныхъ военноплѣнныхъ съ вполнѣ сносными условіями. Ихъ курировалъ международный Красный крестъ, а рядомъ лагеря смерти нашихъ плѣнныхъ, которыхъ Сталинъ всѣхъ поголовно объявилъ «предателями родины». Иностранцы съ радостью возвращались домой, къ близкимъ. Русскихъ же западныя демократіи продали Сталину и они обязаны были ѣхать на родину, которая ихъ «простила и ждетъ». Они прекрасно знали, что ихъ тамъ ждетъ. Такъ они оказались «безъ вины виноватыми» и должны были отвѣчать за бездарность и преступленія режима. Несчастные и отчаявшіеся люди старались, какъ могли, избѣжать этого насилія. По западнымъ зонамъ, какъ у себя дома, рыскали ищейки Смерша, хватая среди бѣла дня, на глазахъ союзной администраціи, этихъ отверженныхъ людей.
/с. 61/ Отчаяніе и сознаніе обреченности парализовало волю несчастныхъ изгоевъ. Тѣ, кто вѣрили, надѣялись на милость Божію и выживали, а тѣ другіе, какъ зачарованный кроликъ передъ удавомъ, гибли. Спасеніе пришло отъ РПЦЗ и русскихъ изгнанниковъ, которые не порвали духовной связи съ Россіей и до конца стояли за правду.
Въ такой сложной и неблагопріятной обстановкѣ нужно было начинать спасеніе душъ и самой жизни несчастныхъ. Въ уцѣлѣвшемъ особнякѣ нашли пріютъ нѣсколько русскихъ семействъ. Хозяева охотно уступаютъ незваннымъ гостямъ нѣсколько комнатъ, избѣжавъ такимъ образомъ неминуемой реквизиціи всего зданія военной администраціей. Начали, какъ положено, съ устройства церкви. Во дворѣ для этой цѣли оборудовали баракъ. Обнаружился священникъ, какъ изъ-подъ земли появился профессіональный регентъ, нашлись иконки, и вскорѣ начались регулярныя богослуженія. Убранство храма было бѣдное, но съ какой вѣрой и любовью все это создавалось. Да развѣ въ монументальности и богатствѣ — цѣнность храма? Вѣдь первые христіане собирались и молились въ катакомбахъ, а какіе у нихъ были горѣніе и вѣра. Тоже происходило и во времена лютыхъ гоненій за вѣру и въ СССР. Но какой духовный подъемъ ощущался на этихъ службахъ. Уходилъ духовно обновленный и съ увѣренностью, что Господь не оставитъ въ бѣдѣ.
Душой этого начинанія былъ архимандритъ Виталій (Устиновъ), теперешній первостоятель Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Это былъ миссіонеръ въ полномъ смыслѣ этого слова. Однако, пламенная его вѣра не переходила въ слѣпой фанатизмъ. Она была сознательной и дѣятельной, превращаясь въ живыя дѣла милосердія. При болѣе близкомъ знакомствѣ удивляла глубокая эрудиція и знаніе человѣческой души. Но, что влекло и вызывало довѣріе, это любовь къ Богу и страждущему ближнему. Прекрасное знаніе иностранныхъ языковъ и полная отдача своему служенію открывало ему двери къ управительнымъ инстанціямъ всѣхъ степеней. Вотъ почему ему удавалось достигнуть, какъ каза/с. 62/лось бы, невозможного. Не только теплыя слова сочувствія и утѣшенія влекли къ нему мечущіеся души, но и весь его обликъ. Къ нему тянулись, его любили и за нимъ шли. Особенно любилъ онъ дѣтей. Они такъ къ нему и льнули. А ихъ то не обманишь. Они инстинктивно чувствуютъ малѣйшую ложь и фальшь.
Біографія Владыки Митрополита въ наше время необычна. Послѣ революціи его семьѣ удалось обосноваться во Франціи. Была это, по всему судя, патріархальная, истинно русская семья. Тамъ онъ росъ и учился. Окончилъ престижный французскій лицей съ наградой. Былъ онъ единственнымъ русскимъ въ немъ. Поэтому всегда помнилъ, чье имя носитъ. По окончаніи лицея передъ нимъ открылся широкій жизненный путь: возможность блестящей карьеры и благоустроенной жизни. Однако, ни матеріальное благополучіе, ни открытая дверь во французскую жизнь его полностью не удовлѣтворяли. Онъ былъ слишкомъ русскимъ и православнымъ, и остро чувствовалъ свою отвѣтственность передъ Россіей. Въ одинъ изъ вечеровъ, какъ онъ разсказывалъ, у него произошелъ полный духовный переворотъ. Передъ нимъ всталъ «вѣчный вопросъ»: какъ жить? чѣмъ жить? и для чего? Произошла полная переоцѣнка цѣнностей. Онъ вдругъ осозналъ, что тѣмъ, чѣмъ онъ до сихъ поръ жилъ, было не то къ чему стремилась его душа. Онъ рветъ съ прошлымъ и рѣшаетъ встать на «узкій и терній путь» служенія Богу, ближнему и Родинѣ. Однимъ словомъ, у него произошло тоже самое, что и у старца Зосимы («Братья Карамазовы», Ф. М. Достоевскій). По совѣту своего духовника онъ поступаетъ въ Свято-Сергіевскій Богословскій Институтъ, чтобы получить соотвѣтствующее духовное образованіе и подготовку къ пастырскому служенію. Однако, здѣсь его постигло разочарованіе. Этотъ источникъ религіозныхъ знаній оказался замутненнымъ: мудрствованіе отъ лукаваго, враждебная и необъективная критика РПЦЗ и лукавое отношеніе къ Бѣлому Движенію. Вскорѣ онъ оставляетъ этотъ институтъ и ѣдетъ въ монастырь на Карпатской Руси. Тамъ онъ, наконецъ, находитъ то, къ чему /с. 63/ стремилась его душа: принимаетъ постригъ. Въ постоянной молитвѣ и подвигѣ онъ готовится для служенія Богу и ближнему. Владыка съ любовью вспоминаетъ эти первые шаги на духовной лѣстницѣ. Здѣсь онъ позналъ, что такое иноческій подвигъ. Германія, между тѣмъ, явно проигрывала войну и союзники уже приближались къ ея границамъ. Разбитыя нѣмецкія полчища бѣжали изъ Россіи. По благословенію настоятеля монастыря, часть братіи была направлена въ Германію для обслуживанія нашихъ рабочихъ и военноплѣнныхъ. Въ числѣ ихъ находился и архимандритъ Виталій.
Отъ самихъ архимандрита Виталія и архимандрита Наѳанаила (кн. Львовъ), впослѣдствіи архіепископа и извѣстнаго церковнаго писателя, довелось мнѣ слышать объ ихъ миссіонерской дѣятельности въ эти критическіе годы. Было это плодотворное, отвѣтственное и нерѣдко опасное служеніе. Вѣдь проповѣдь слова Божіяго велась при тоталитарномъ строѣ съ явнымъ креномъ въ язычество. Каждый неосторожный шагъ могъ привести къ большимъ непріятностямъ. Шла кровопролитная и неудачная война съ русскими «унтерменшами». Нѣмцы были озлобленны и старались выместить ее на беззащитныхъ узникахъ. Архимандритъ Виталій безстрашно вершилъ свой пастырскій долгъ. Постоянно разъѣзжалъ по русскимъ рабочимъ и военноплѣннымъ лагерямъ. По отношенію къ администраціи лагерей онъ велъ себя не какъ робкій проситель, а какъ имѣющій на то полное право. По пріѣздѣ въ лагерь у начальства онъ просто требовалъ, чтобы русскіе были освобождены отъ работы для присутствія на богослуженіи. Нѣмцы, не привыкшіе къ такому поведенію, пасовали, предполагая, что онъ имѣетъ на это право. Вспоминаю одинъ такой случай, о которомъ разсказывалъ Владыка. На просьбу къ коменданту, чтобы рабочихъ собрали для службы, тотъ рѣзко пробурчалъ:
— На это нѣтъ распоряженія, — указывая при этомъ на большой портретъ фюрера. На это, незадумываясь, Владыка выпалилъ:
— А у меня есть приказъ свыше, — указывая пальцемъ вверхъ. Комендантъ опѣшилъ и немедленно далъ распоряже/с. 64/ніе, и служба прошла съ большимъ подъемомъ. Только когда я покинулъ лагерь до меня дошло, въ какой опасности я находился. Такая у него была непоколебимая вѣра и горѣніе. Безъ всякаго сомнѣнія, Господь направлялъ и хранилъ своего вѣрнаго служителя.
Его общедоступныя по формѣ проповѣди и бесѣды доходили до сердецъ обездоленныхъ и обманутыхъ людей. Эти живыя слова, подкрѣпленныя личнымъ примѣромъ, пробуждали искреннюю вѣру и укрѣпляли надежду на милость Божію. Они возрождали человѣческое достоинство и національную гордость. Одному Господу извѣстно какіе богатые всходы вѣры Христовой дали эти сѣмена въ отчаявшихся сердцахъ.
Наконецъ, произошелъ крахъ «тысячелѣтняго Райха». Побѣдители ликуютъ и строютъ планы, какъ наказать агрессора. Иностранцы отыгрываются на нѣмцахъ. Трагедія же русскихъ страстотерпцевъ продолжается: надъ ними нависла угроза насильственной репатріаціи. Они должны были расплачиваться за бездарность и преступленія «родной партіи и правительства». Теперь-то и развернулась въ полной мѣрѣ дѣятельность Владыки. Я счастливъ, что и мнѣ довелось какъ-то въ ней участвовать. Всѣ свои духовныя и физическія силы и таланты теперь Владыка направляетъ не только на духовное возрожденіе обездоленныхъ, но и на физическое ихъ спасеніе. Съ Божіей помощью удавалось вершить свой христіанскій долгъ. Вотъ такой одинъ особенно характерный случай не забудешь никогда. Владыкѣ въ послѣдній моментъ удается вырвать изъ пасти совѣтскихъ ищеекъ до сотни русскихъ людей. Дѣло происходило вотъ какъ: на нѣсколько англійскихъ военныхъ грузовиковъ были погружены схваченные въ разныхъ мѣстахъ мужчины, женщины и даже дѣти для отправки на родину. Улыбающіеся англійскіе солдаты старались успокоить и обрадовать мечущихся и плачущихъ людей отдѣльными нѣмецкими словами — «Вы ѣдете домой», — и искренне удивлялись, что эти люди не проявляли никакой радости, а сидѣли понурые, какъ въ воду опущенные. Въ первомъ грузовикѣ сидѣлъ Владыка, весело бесѣдуя съ водителемъ. Шоферъ, ви/с. 65/димо, былъ въ полной увѣренности, что Владыка возглавляетъ транспортъ и знаетъ хорошо дорогу. На одномъ изъ поворотовъ Владыка, между прочимъ, сказалъ, что поворачивать нужно сюда. Дѣйствительно, вскорѣ транспортъ въѣхалъ въ большой лагерь, но не совѣтскій репатріаціонный, а польскій. Оказывается, что онъ заранѣе договорился съ комендантомъ о прибытіи «русскихъ изъ Польши». Такъ, благодаря находчивости и рѣшительности Владыки, были спасены эти несчастные скитальцы. Впослѣдствіи они составили ядро лагеря православныхъ — «Фишбекъ». Офиціально, вѣдь, русскихъ въ англійской зонѣ не должно было быть. Когда, наконецъ, началось разселеніе ДП по разнымъ странамъ міра, то они благополучно эмигрировали и начали нормальную жизнь. Еще живые «фишбековцы» съ благодарностью помнятъ своего спасителя. Изрѣдко они собираются у Владыки. Трогательныя это бываютъ встрѣчи.
Въ одинъ знаменательный для меня день о. Виталій обратился ко мнѣ со словами: «Владиміръ Константиновичъ, не согласились ли бы Вы поѣхать въ Любекъ и помочь мнѣ организовать тамъ приходъ?». Я безъ всякаго колебанія, и даже съ радостью, сразу согласился. Трудности и детали меня не пугали и не останавливали. Въ то время я былъ одинокъ и голъ, какъ соколъ. Отвѣчалъ за свои поступки и дѣйствія только передъ Богомъ и своей совѣстью. Вотъ почему я отдался съ энтузіазмомъ этой работѣ: служить Церкви и физически спасать ближняго. Черезъ пару дней мы уже ѣхали въ Любекъ. Что меня тамъ ожидаетъ? Оправдаю ли я надежды на меня возлагаемыя? Въ то время я едва ли сознавалъ, что это начало новаго этапа въ моей жизни. Тогда только радовало, что открывается еще одна возможность послужить Церкви и помочь несчастному и обездоленному. Итакъ, мы въ Любекѣ. Что онъ представлялъ изъ себя въ то время? Любекъ, какъ извѣстно, старинный городъ, членъ Ганзейскаго союза. Онъ сравнительно небольшой. Отъ воздушныхъ налетовъ онъ пострадалъ незначительно. Въ центрѣ стоятъ зданія XV вѣка и ворота того времени. Былъ онъ административнымъ и культурнымъ центромъ /с. 66/ цѣлой области. Уцѣлѣла пара старинныхъ храмовъ. Продолжала дѣйствовать городская больница и снова открылись неплохой театръ, уютное кино и библіотека. Затрудняюсь сказать сколько въ немъ было жителей во время войны, но теперь онъ былъ переполненъ нѣмецкими бѣженцами изъ совѣтской зоны и ДП разныхъ національностей. Чувствовали они себя хозяевами положенія и вели соотвѣтствующе, особенно поляки. Мстили нѣмцамъ за униженіе во время войны. Размѣстила ихъ военная администрація въ бывшихъ военныхъ казармахъ или лагеряхъ около города. Получали они вполнѣ достаточныя пайки, въ то время какъ нѣмцы получали продуктовыя карточки. Особенно трудно приходилось ихъ бѣженцамъ. Среди ДП было немало русскихъ, скрывавшихся отъ репатріаціи. Теперь Любекъ оказался на самой границѣ двухъ противоборствующихъ міровъ: западнаго и совѣтскаго. «Желѣзный занавѣсъ» еще неполностью опустился, а «холодная война» только-только завязывалась. Существовало неопредѣленное положеніе: «не миръ и не война». Во время войны около Любека находилось два большихъ лагеря ОСТ-овъ и одинъ русскихъ военноплѣнныхъ. Кромѣ того, батрачила у крестьянъ наша молодежь. Къ этому времени ихъ успѣли уже расформировать. Былъ созданъ крупный репатріаціонный лагерь. Онъ строго охранялся совѣтскими солдатами. Попавшій сюда долженъ былъ оставить всякую надежду и уже былъ заранѣе осужденъ: «за измѣну родинѣ». Лагерь пестрѣлъ плакатами вродѣ: «Родина простила, родина ждетъ». Цѣлый день непереставая гремѣла музыка и передавались знакомыя пѣсни, а одновременно происходила предварительная фильтрація узниковъ. Какъ же иначе можно было назвать этихъ обреченныхъ людей. Это были или насильно привезенная молодежь, или военноплѣнные. Они, какъ кролики передъ удавомъ, были зачарованы и потеряли всякую способность къ разсужденію и самосохраненію. Это уже была часть Совѣтскаго союза. Дѣйствовала здѣсь система сыска и запугиванія. Попавшій сюда становился «безъ вины виноватымъ». Путь былъ только одинъ: на расправу, домой. Ни на соединеніе съ близкими, а въ края не столь отдаленные, иску/с. 67/пать свою «вину». Въ самомъ городѣ находилась совѣтская репатріаціонная миссія, строго охраняемая бравыми смершевцами. Наши несчастные соотечественники, ускользнувшіе отъ совѣтскихъ ищеекъ, скрывались гдѣ и какъ могли. Выяснялось вдругъ, что они или родомъ изъ западной Украины, т. е. польскіе подданные, а нѣкоторые даже успѣли родиться въ Югославіи. Они были запуганы, затравлены и лишены всякой надежды на будущее. Жили только сегодняшнимъ днемъ: еще одинъ день пережили, и слава Богу.
Сюда то и предложилъ мнѣ о. Виталій поѣхать. Я долго не раздумывалъ, да и времени на это не было. Нужно было дѣйствовать не теряя времени. О. Виталій уже и тамъ успѣлъ побывать и положилъ основаніе прихода: арендовалъ небольшой залъ и рядомъ комнату въ большомъ домѣ, кстати, не такъ ужъ и далеко отъ совѣтской миссіи. Тамъ же находился большой залъ-ресторанъ въ военное время. Теперь разъ въ недѣлю въ немъ собирались пріѣзжавшіе въ Любекъ на базаръ окрестные крестьяне. Хозяева охотно согласились сдать помѣщенія для церкви, т. к. иначе весь домъ могли реквизировать военные власти. Англійскій комендантъ далъ разрѣшеніе на открытіе домовой православной церкви. Нѣмецкая же администрація, съ которой удалось наладить самыя лучшія отношенія, всячески впослѣдствіи шла намъ навстрѣчу. Вскорѣ пріѣхалъ и священникъ, о. Стефанъ Ляшевскій, а его семейство продолжало жить въ польскомъ лагерѣ. Работы былъ непочатый край, а опасность подстерегала на каждомъ шагу, но это не останавливало, а даже подбадривало. Вѣдь, были молоды и сознавали, что дѣлаемъ доброе дѣло. Приходило браться за все, такъ какъ рукъ не хватало. Старостой согласился быть Кандрашевъ, уроженецъ Риги. Исторія его была необыкновенная: когда совѣты «освободили» Прибалтику, его, какъ и большинство русскихъ, занимавшихся общественной дѣятельностью, арестовали и долго томили въ тюрьмѣ. Вскорѣ Гитлеръ вѣроломно напалъ на своего «союзника» Сталина. Совѣтская администрація панически бѣжала. Заключенныхъ въ тюрьмахъ при этомъ поспѣшно растрѣливали. При/с. 68/стрѣлили, какъ они думали, и Кандрашева. Однако, Богъ его спасъ: пуля только задѣла шею и онъ, обливаясь кровью, потерялъ сознаніе. Черезъ сутки Рига пала. Въ такомъ состояніи его нашли нѣмцы. Съ головой ушелъ въ это дѣло Стяговъ, мѣстный сторожилъ, женатый на нѣмкѣ. Я же помогалъ гдѣ и какъ могъ: улаживалъ дѣла съ англичанами и нѣмцами, устраивалъ и убиралъ церковь, «легализировалъ», а подчасъ и спасалъ людей отъ неминуемой выдачи. Безъ всякаго шума и рекламы разнесся по городу, лагерямъ ДП и весямъ слухъ объ открытіи православнаго храма. Разумѣется заинтересовались этимъ событіемъ и совѣтскіе ищейки. Предложила свои услуги профессіональная регентша и псаломщикъ, русская женщина, уроженка Латвіи. За короткій срокъ ей удалось собрать неплохой хоръ. Вѣдь нашъ народъ — музыкальный. Воздвигли добротный деревянный иконостасъ. Украсили храмъ нѣсколькими иконами. Каждый старался внести въ это святое дѣло свою посильную лепту. Начались регулярныя богослуженія. Но какія это были службы! Наяву чувствовался необыкновенный духовный подъемъ. Душа стремилась къ Всевышнему. Онъ былъ единственной надеждой и прибѣжищемъ отверженныхъ. Храмъ всегда былъ полонъ молящимися. Здѣсь были люди разнаго возраста: мужчины и женщины съ малыми дѣтьми. Каждый прошелъ нелегкій жизненный путь. Среди нихъ были и тѣ, кто впервые познали Бога и обрѣли смыслъ и надежду въ этомъ святомъ мѣстѣ. Тѣ, кто побывали въ это время въ Любекѣ, навсегда запомнили эти страшные, но одновременно и очищающіе дни. Иногда по воскресеньямъ приходили строемъ бывшіе сербскіе военноплѣнные. Изрѣдко служили у насъ православные латыши. Свои проповѣди ихъ священникъ обыкновенно заканчивалъ всхлипываніями и слезами.
Наша маленькая церковь, въ морѣ горя и скорби, стала островкомъ надежды. Врагъ, конечно, внимательно слѣдилъ за каждымъ нашимъ шагомъ и только ждалъ своего часа. Все время необходимо было быть начеку. На нѣмецкую и особенно англійскую защиту надѣяться не приходилось. Особенно опас/с. 69/но было ночью. Иногда приходилось ночевать въ разныхъ мѣстахъ у друзей. Не обходилось и безъ трагическаго событія. Къ примѣру, среди бѣла дня, на глазахъ власть придержащихъ, на улицѣ смершавцами былъ захваченъ нашъ прихожанинъ, профессоръ университета. Наши протесты у англійскаго коменданта ни къ чему не привели. Онъ выразилъ свое сочувствіе и, какъ Пилатъ, умылъ руки. Но въ то время вѣдь только зарождалась «холодная война». Вотъ какая была нелегкая и опасная обстановка, но мы были молоды и вѣрили, что дѣлаемъ правое дѣло и Господь насъ не оставитъ.
Иногда пріѣзжалъ совсѣмъ неожиданно, даже ночью, о. Виталій. Это было цѣлое событіе для насъ. Сколько радости, утѣшенія и надежды онъ вносилъ въ нашу жизнь. Если онъ могъ остаться на пару дней, то совершались незабываемыя богослуженія: акаѳисты Царицѣ Небесной и святымъ. Въ своихъ проповѣдяхъ о. Виталій находилъ нужныя слова, укрѣпляющія вѣру и возрождающія надежду. Разсказывалъ также о шагахъ, предпринимаемыхъ Синодомъ и русскими людьми въ разныхъ странахъ разсѣянія для спасенія соотечественниковъ.
Такъ прошелъ примѣрно годъ и моя миссія въ Любекѣ закончилась. Открылась уникальная возможность продолжить образованіе, прерванное войной. Въ Любекѣ университета не было и поэтому пришлось возвращаться въ Гамбургъ. Правда, между занятіями иногда удавалось бывать въ Любекѣ.
Оглядываясь назадъ и вспоминая эти годы, видишь, какъ много хорошаго и свѣтлаго было въ этотъ трагическій періодъ. Хочется надѣяться, что все разсказанное сдѣлаетъ для насъ вѣрующихъ незабвеннаго Владыку еще болѣе близкимъ и дорогимъ.
Богу нашему слава!
г. Нью-Іоркъ.
Источникъ: Митрополитъ Виталій, Первоіерархъ Русской Православной Зарубежной Церкви: Юбилейный Сборникъ. 29 іюня / 12 іюля 2001. Свв. первоверховныхъ Апостоловъ Петра и Павла. — Б. м., б. г. [New York, 2001]. — С. 60-69.
Метки: рпцз, митрополит виталий