Протоиерей Тимофей Буткевич о глаголемых старообрядцами
Раскол старообрядства, и по своему внутреннему значению, и по количеству своих последователей, и по своей живучести, есть самое выдающееся отрицательное явление в церковно-политической жизни русского народа.
К сожалению, русские люди, особенно - питающие к расколу большие симпатии, имеют о нем весьма неверное понятие. Они ошибочно приписывают ему только религиозный характер. С этим не согласны беспристрастные исследователи нашей истории. «По своему догматическому учению, - говорит, например, даже немецкий ученый исследователь нашего раскола, профессор Геринг, — раскольники так близко родственны с православными, что стоящий вне их взаимных споров только с трудом может отыскать те пункты, в которых воззрения, относящиеся собственно к учению о спасении, у обоих противников находятся в таком непримиримом противоречии, что исключается всякое общение. Равным образом они не различаются и в своих принципиальных стремлениях: те и другие хотят быть "православными", и притом - по одним и тем же авторитетам; те и другие имеют одинаковые принципиальные воззрения на клир и таинства; те и другие одинаково придают существенно важное значение обрядам». После этого нельзя не согласиться с Герингом в том, что если бы раскол старообрядства был явлением только религиозным, то он сам по себе не мог бы долго существовать - он скоро слился бы с Русскою Церковью. Геринг считает наш раскол явлением столько же религиозным, сколько и социально-политическим, консервативно реакционным; «а со времен Петра, - говорит он, - раскол принимает особый, чисто революционный характер», ибо он оказывает уже противодействие не только Церкви, но и государству.
С этим мнением Геринга нельзя не согласиться. Церковных мнений, защищаемых раскольниками - одиннадцать, гражданских - свыше семидесяти. И мы только по недоразумению, ошибочно, считаем раскольников настоящими русскими людьми, даже патриотами, беспредельно преданными русскому царю. Кто знает раскол, тот знает и то, какой смысл имеют все верноподданнические адресы и поздравительные телеграммы раскольников. Наши раскольники лучше всего доказали то положение, что кто перестает быть православным, тот неизбежно должен перестать быть и русским. В действительности раскол есть самый враждебный элемент в России и для русского дела1. Раскольники никогда не будут искренно почитать русского царя и никогда не будут даже молиться за него. В глазах раскольников русский православный царь - еретик, с которым, следовательно, нельзя иметь никакого общения; мало того, он - антихрист, царствующий в мире2; в самом его титуле заключается и его антихристово имя - число зверино (император = 666). Но если русский царь - антихрист; то не только не следует исполнять, но нужно всеми силами противиться его указам и распоряжениям. Так раскольники и поступали: они объявили делом антихриста все реформы Петра и все распоряжения последующих императоров: народные переписи, рекрутчину, паспорты; они противились даже распоряжениям Екатерины о разведении картофеля, вишен и т.п. И не думайте, что в настоящее время раскол стал иным. Нет, он остался тем же. В 1896 году по повелению ныне царствующего Государя была производима в России народная перепись. И что же? Раскольники в Тирасполе Херсонской губернии (в числе 21) живыми замуровали себя в стены, чтобы только уклониться от антихристовой переписи. «Странники» и теперь ни за что не возьмут паспортов, не пойдут в солдаты. Министры и сановники в глазах наших раскольников - слуги антихриста. Но раскольники враждебно относятся и ко всем вообще русским людям, как подвластным антихристу. Даниловцы и филипповцы считают тяжким грехом даже заговорить с православными; федосеевцы все купленные на рынке продукты очищают ста поклонами, дабы на них снизошла благодать Божия; а чтобы она имела свободный проход, для этого федосеевцы делают в своих печах особые отверстия и никогда не закрывают горшков, в которые вложены эти продукты. Питая такую враждебность к русским людям, наши раскольники никогда не считали грехом делать вред и России. Многие из них под предводительством казака Некраса бежали в Турцию и во время наших турецких войн, не исключая и последней - Восточной, становились в ряды турецких войск и сражались против своих братьев россиян; но особенно много вреда причиняли они русским войскам в качестве турецких шпионов. В 1812 году все русские люди оставили Москву; одни только раскольники с радостным биением сердца ожидали прибытия Наполеона. На Воробьевых горах, чрез французского коменданта Москвы генерала Дюронеля, они поднесли ему хлеб-соль на серебряном блюде и глубокую тарелку червонцев, прося его милостей. 12 сентября на Преображенском кладбище раскольники давали Наполеону роскошный обед; а на Рогожском, с разрешения нового царя России, часовня была освящена в церковь... Отказавшиеся молиться за своих природных царей, раскольники неопустительно молились за Наполеона, прося ему побед над Александром. Пользуясь благорасположением французского узурпатора, раскольники безнаказанно грабили православные церкви, похищая древние иконы и утварь. Никифор Тимофеев утащил даже часть мощей св. митрополита Филиппа... Можно ли после этого удивляться тому, что в расколе образовалась даже особая секта - наполеоновцев, почитающих Наполеона I воплощенным Христом, спасителем мира и поклоняющихся пред иконою, изображающею Наполеона, возносящимся на небо... И какая ирония судьбы: эта секта раньше всего появилась в белокамен-ной Москве!.. (Кельсиев. Сборник о раскольниках. Лондон, 1861. Вып. 2. С. 135-137). Не считали для себя раскольники позором вступать в сношения с русскими эмигрантами и революционерами: поляком - Садык-пашею - Михаилом Чайковским, Гончаровым, Раевским и Жуковским, которые, собственно, и дали им их австрийскую лжеиерархию; не устыдились наши раскольники посылать своего лжеепископа Пафнутия в Лондон к революционерам: Герцену, Бакунину, Кельсиеву и Огареву с тем, чтобы устроить в Лондоне для раскольнического «новгородского архиепископа» кафедральный собор, монастырь, типографию... По внушению этих же друзей своих наши раскольники в 1854 году учинили гнусный замысел цареубийства. Главными участниками этого замысла были раскольники: епископы Алипий и Аркадий, а из мирян: Гончаров, Никита Беляев и некие: Стефан, Феодор и Димитрий... Не по воле этих лиц не удался их гнусный замысел...
Между тем в своем дальнейшем развитии раскол все более и более обнаруживал себя как явление крайне вредное и нетерпимое в благоустроенном государстве. Так, отвергнув священство, раскольники-беспоповцы должны были отвергнуть вместе со всеми другими таинствами и таинство брака. В результате полиция каждою весною стала вытаскивать из Хапиловского пруда (близ Преображенского кладбища) целые сотни младенческих трупов; а у раскольников явилась новая секта - детоубийц; детей-де убивать полезно: они невинные ангелы и у престола Божия будут самыми надежными молитвенниками за своих родителей. Из идеи же сопротивления русскому правительству развились две секты, также нетерпимые ни в каком культурном государстве: секта душителей и секта самосожигателей. Так, в 1670 году сожгли себя 2700 беспоповцев в Беризан-ке и 300 человек в Сибири. В Палеостровском монастыре в 1687 году около 1000 фанатиков сожгли себя в яме, обложенной хворостом; то же самое повторилось и в следующем году. В 1832 году около 500 раскольников сожгли себя, запершись в одной избе. Таких случаев не перечтешь.
После сказанного понятно и самое двойственное поведение нашего правительства по отношению к раскольникам: когда наши государи видели в расколе только религиозное явление, хотя бы то даже и в виде самых бессмысленных сект его, каковы нетовцы, немоляки, дырники, раззини и т.п., они относились к нему с полною веротерпимостью и даже благорасположением; но как только они усматривали в нем вредный политический элемент, нетерпимый ни в каком государстве, они предпринимали против него внешние, полицейские меры. Такой взгляд высказывает и известный эмигрант, друг наших раскольников - Кельсиев. Вот что мы читаем в его «Сборнике о раскольниках» (Вып. 2. Лондон, 1861. С. 95): «Сначала на раскол смотрели только как на чисто религиозную секту; но вскоре заметили в нем политический характер, и тогда последовали законы против раскольников, совершенно противоположные выше упомянутому (крайне либеральному) взгляду».
В первый раз русское правительство прибегает к стеснительным мерам против раскольников в 1681 году, но не за их верования, а, как объявило само правительство, «за великие поносительные речи против царского дома».
Петр Великий, отличавшийся веротерпимостью вообще, был весьма снисходителен и к раскольникам. Он никогда их не преследовал за их верования. Когда ему однажды дали знать, что много раскольников живет на Волге, он сказал: «Пускай живут!» и не велел их трогать. В другой раз ему заявили, что из раскольников выходят хорошие купцы. В ответ на это он сказал: «Если они таковы, то, по мне, пусть веруют чему хотят, и когда уже нельзя их обратить от суеверия рассудком, то, конечно, не пособит ни огонь, ни меч; а мучениками за глупость быть - ни они той чести недостойны, ни государство пользы иметь не будет». Особенное расположение к раскольникам Петр обнаружил после Шведской войны, во время которой ему помогали стародубские раскольники. Он велел переписать на себя их слободы, утвердил за ними их земли, промыслы и торги и даровал амнистию всем беглецам, которые в них скрывались. К сожалению, раскольники всегда были настроены враждебно по отношению к Петру. Уже за то, что 23 июня 1682 года Петр был коронован по никонианскому обряду, раскольники 5 июля подняли открытый бунт. Когда по возвращении из-за границы Петр не обратил внимания на челобитную раскольников и не отказался от своих реформ, они прямо объявили его антихристом и решили оказывать самое решительное противодействие всем его начинаниям. Удивительно ли, если, узнав после этого сущность раскола, Петр к концу своего царствования стал принимать в отношении к расколу некоторые стеснительные меры, вроде двойного подушного оклада, установления для раскольников особой одежды и т.п.? Но само собой понятно, что эти меры ничего не говорят против разумной веротерпимости Петра...
Императрица Анна Иоанновна если не благоволила, то, во всяком случае, и не преследовала наших раскольников. К сожалению, раскольники сами скоро вызвали репрессивные меры против себя. Они наотрез отказались возносить молитву за императорскую фамилию на своих богослужениях; только поморяне, и то - лишь «страха ради полицейска» (их выражение) - решили для виду читать молитву за царя, но - с пропуском «благочестивейшего»; остальные раскольники в молитве за царя выражение: «победы благоверному императору нашему» заменили словами: «победы благоверным рабом твоим»; в 3-м ирмосе на Крещение Господне вместо «крепость даяй царю нашему» раскольники поют: «крепость даяй рабом Своим». Лже-архиепископ московский Антоний, по словам раскольнического же лжеепископа Пафнутия (в записке лжепопам -Петру и Феодору), особым посланием запретил молиться за русского царя. Поморян за то именно, что они решили хотя в присутствии полицейских чиновников молиться за царя, раскольники обыкновенно зовут самарянами. Кроме того, раскольники, проживавшие во множестве на Ветке, занимались разбоем и грабительством не только в России на больших дорогах, но и в соседней Польше. Императрица Анна особенным указом в 1733 г. предложила ветков-ским раскольникам возвратиться в Россию и обещала им полную амнистию (это ли не веротерпимость?); но приглашение это успеха не имело. В следующем году оно было повторено неоднократно, и только после этого в 1735 году императрица послала против них полковника Я. Г. Сытина и приказала ему разрушить их колонию. И что же? Только год спустя Сытину удалось овладеть их монастырем и захватить 40 тысяч раскольнических монахов. Чрез пяь лет императрица вынуждена была отправить еще Самарина для усмирения возмутившихся филипповцев. Но когда Самарин приблизился к монастырю Филиппа, последний сжег сам себя вместе с 38 своими приверженцами при возмутительных демонстрациях против царицы и Церкви.
Подобно Анне, и императрица Елизавета (1741-1761) особым указом, переведенным на многие иностранные языки, предлагала ветковцам возвратиться в свое отечество и обещала им полную амнистию и редкие права. Но они отклонили и это предложение. Здесь важно отметить, что веротерпимости Елизаветы удивлялись самые либеральные иностранцы и иноверцы.
Петр III еще при вступлении на престол даровал рас-кольникам полную свободу вероисповедания, «ибо (говорил он в своем манифесте) внутри империи и иноверные яко магометане, и идолопоклонники, состоят, а те раскольники - христиане... Отвращать их от суеверия должно не принуждением и огорчением их, от которого они, бегая за границу, в том же состоянии множественным числом проживают бесполезно».
Екатерина II еще указом от 14 декабря 1762 года пре-доставляла раскольникам всякую свободу вместе с новою амнистией при возвращении их в Россию; им было дозволено носить бороды, сохранять свой обычный костюм; они могли селиться в губерниях Курской, Воронежской и Казанской по их усмотрению и в течение шести лет освобождались от всяких податей и рекрутского набора, как торговцы или государственные крестьяне. В благодарность за такое благорасположение раскольники в 1763 году подняли на Ветке целое восстание, так что в 1764 году Екатерина вынуждена была послать генерала Маслова, чтобы разрушить непокорную Ветку. Маслов привел в Россию около 20 тысяч раскольников... Несмотря на это, в 1771 году, во время моровой язвы, Екатерина позволила беспоповцам поселиться в самой Москве и основать здесь большую общину - Преображенское кладбище, - где проживало до 15 тысяч раскольников; поповцы основали подобную же общину под именем Рогожского кладбища. Даже фанатикам-филипповцам Екатерина дозволила поселиться в Москве и учредить общину. Выговским раскольникам она подарила в вечное владение 12 500 десятин земли в то время, как отнимала имущества у православных монастырей и мучила православного архиепископа Арсения Ма-цеевича, не сочувствовавшего этому распоряжению ее. Но особенно большою свободою пользовались раскольники, жившие на юге России под покровительством благоволившего к ним Потемкина. В 1789 году Екатерина II издала даже указ, которым предписывалось Таврическому архиепископу назначить для старообрядцев Черниговской и Новгород-Северской губернии особых священников, которые совершали бы для них все требы по старым книгам. Только когда Екатерина узнала, что раскольники были турецкими и польскими шпионами, снаряжали на свой счет против русских целые военные отряды и сражались против русских вместе с турками, она изменила свое отношение к ним и обратилась к мерам Петра Великого...
Император Николай I был возмущен тем, что раскольники, устраивавшие гнусный замысел против его жизни, находились в сношениях с русскими революционерами и явно сопротивлялись многим требованиям закона; поэтому он был к ним довольно строг: велел запечатать их церкви и кладбища, а имущества их конфисковать.
Гуманный, но бесхарактерный Александр II снова возвратил раскольникам все, что было конфисковано его отцом... Еще в первый год своего царствования, присутствуя на заседании Сената, обсуждавшего вопрос о раскольниках, император Александр закрыл это заседание следующими словами: «Господа, я нахожу, что меры против гражданских поступков раскольников, принятые г. министром внутренних дел и утвержденные моим покойным отцом, - необходимы: полиция должна исполнять свою обязанность; духовенству следует проповедовать и поучать: но в уважение к искренним убеждениям - я хочу, чтобы в моем государстве царствовала терпимость» (Le Raskol. С. 159; Кельсиев. Сборник о раскольниках. Вып.2. Лондон, 1861. С. 190).
О положении раскольников в настоящее время мы скажем несколько ниже.
1 Подробно об этом раскрыто в интересном сочинении знатока раскола -Н. И. Субботина «Раскол как орудие враждебных России партий».
2 Подлинное учение раскольников о русских царях изложено в раскольнических символических книгах: Пандекте, Цветнике и в Собрании от Св. Писания об антихристе (См.: Кельсиев. Сборник о раскольниках. Лондон, 1861, вып. 2, стр. 245-269).
Тимофей Буткевич, протоиерей Верою разумеваем / Составление, предисловие, примечания С. П. Афанасьева / Отв. ред. О. А. Платонов. - М.: Институт русской цивилизации, 2014. — сс 548 - 557
Протоиерей Тимофей Буткевич (21.02.1854–13.02.1925)
Родился в семье священника; дед был дьячком, прадед – священником. В 1869 году окончил Харьковское духовное училище; в 1875 году – Харьковскую духовную семинарию; в 1879 году – Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия.
6 ноября 1878 года рукоположён в священники к Троицкой церкви слободы Беловодская Старобельского уезда; в 1880 году переведён в Покровский собор Старобельска. С 1882 года священник кладбищенской Иоанно-Усекновенской церкви Харькова. В 1883 году назначен председателем Совета Харьковского епархиального женского училища. С 1884 года законоучитель Мариинской женской гимназии, клирик кафедрального Успенского собора. В 1884 году получил степень магистра богословия. С 1891 года ключарь собора.
В 1893 году возведён в сан протоиерея. С 1894 года профессор богословия Харьковского университета, настоятель университетской церкви.
В 1893–1897 годы членом Харьковской городской думы. Был избран одним из 6-и почётных членов Харьковского отдела Союза русского народа.
С 1903 года – доктор богословия.
С 1906 года – член Святейшего Правительствующего Синода.
В 1906 году был избран членом Государственного Совета от белого духовенства; был переизбран на новый срок. В Госсовете выступал за права Церкви и незыблемость монархического строя. В Петербурге он стал активным членом старейшей монархической организации – Русского собрания, где выступал с докладами. 24 апреля 1911 года был избран членом Совета PC.
1 марта 1912 года был Высочайше утверждён членом «при Святейшем Синоде постоянного, впредь до созыва собора, предсоборного совещания».
По возвращении в Харьков, с 1 января 1918 года, настоятельствовал в Николаевской церкви. С конца 1919 года был одним из 3-х членов Епархиального Совета, временно управлявшего Харьковского епархией в отсутствие правящего архиерея; 13 августа 1920 года возглавил избранный Харьковский Епархиальный Совет, ликвидированный 3 марта 1921 года отделом наркомата юстиции.
Умер 13 февраля 1925 года в Харькове; погребён на кладбище возле Иоанно-Усекновенской церкви в одной ограде с матерью и дочерью (захоронение впоследствии было уничтожено).
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи