Евхаристия: «истинность» и «сущность»
Главное священнодействие Церкви Христовой - это таинство Евхаристии, во время которого хлеб и вино становятся по своей сущности истинными и реальными телом и кровью Господа нашего Иисуса Христа, при сохранении чувственных видов (или образов) хлеба и вина.
В древности святым Отцам приходилось опровергать еретиков (докетов), отвергавших единосущность человеческой природы Господа со всем человеческим родом. Святые Отцы свидетельствовали, что Господь имел истинное и реальное человеческое естество, и это утверждение означало, что Христос единосущен всем людям по Своей человеческой природе, то есть тело Христово такое же по своей сущности, что и тело каждого человека. Наиболее ярко эта мысль выражена в халкидонском вероопределении, где утверждена вера в Господа нашего Иисуса Христа, «истинно Бога и истинно человека, того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по Божеству и того же единосущного нам по человечеству».
Когда святые Отцы свидетельствовали о том, что в Евхаристии хлеб и вино после освящения становятся истинными и реальными телом и кровью Господа, то и здесь речь шла о том же, что по своей сущности тело и кровь Христовы, явленные нам в Евхаристии, есть то же самое тело и кровь, с которыми Он пострадал за нас, воскрес и вознесся на Небо, и они единосущны телу и крови каждого человека. Святитель Иоанн Златоуст как бы от лица Господа учил понимать таинство Евхаристии так: «Я ради вас приобщился плоти и крови, и эту плоть и кровь, через которые Я сделался сокровным с вами, Я опять преподаю вам» (1). Истинность и реальность невозможны вне сущности - эти богословские понятия неразрывны по своему значению и при своем употреблении (см. вышеприведенный фрагмент из халкидонского вероопределения)[1]. Поэтому свидетельство святых Отцов об истинном, реальном, действительном преложении Святых Даров всегда понималось Православной Церковью как свидетельство о сущностномизменении хлеба и вина в реальные тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа.
В евангельском описании Тайной Вечери мы имеем основание для вышеуказанного понимания Евхаристической Тайны.
1. Господь Сам просто и ясно указал всем Своим ученикам на сущность Святых Даров: «сие есть тело Мое... сия есть кровь Моя». Он не сказал, что вместе с Его телом и кровью пребывает еще нечто, например, хлеб и вино (в этом случае Он сказал бы: «в сем есть тело...» или «вместе с этим есть тело...», или «под этим есть тело...» и т.п.).
2. Нет никаких указаний или оговорок Спасителя, что Его слова о вкушении Его Плоти и Крови надо понимать в переносном, несобственном значении. Более того, их необходимо понимать в прямом значении, как поняли их апостолы: «ученики Его сказали Ему: вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой» (Ин. 16, 29).
3. При их небуквальном понимании ученики Господни оказываются обманутыми своим Учителем или целенаправленно введенными в заблуждение, а через них и вся Церковь Христова, что кощунственно даже в качестве предположения. Ниже будет еще показано, что с древнейших времен Отцы Церкви понимали эти слова именно буквально.
4. Установление завета человека с Богом как в древности (с Ноем, Авраамом, Моисеем) было основано на пролитии реальной жертвенной крови, так и ныне, при установлении Нового Завета, должно было совершиться и совершилось на реальной Крови. Только в случае ее реальности и сам завет имеет действительную силу. На то, что Кровь Христова есть Кровь, пролитая для установления Нового Завета, прямо указывают Его слова: «сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 28).
5. При внимательном рассмотрении значения евангельских слов мысль о сущностном изменении Святых Даров становится очевидной. Как справедливо заметил священник Дмитрий Пашков: «Господь изрек: "Сие есть тело Мое... Сия есть кровь Моя"; что еще требуем? Пресуществление - значит изменение сущности; слово "сущность" в греческом языке (οὐσία) является существительным, происшедшим (через причастие женского рода) от глагола "быть" (εἰμί). Таким образом, слова «есть» и «сущность» - одноосновные; Господь указывает на сущностное изменение» (2).
В поучениях святых Отцов подробно изъясняется эта евангельская мысль. Святитель Иоанн Златоуст ясно говорит о природном тождестве тела и крови Христовой с Евхаристическим телом и кровью: «находящееся в чаше есть то самое, что истекло из ребра Господа, того мы и причащаемся» (3). Он повторял эту мысль многократно: «Он (Христос. - В.Л.) не просто дал Свое тело, но вместо прежней плоти, которая по естеству своему, происходя из земли, была умерщвлена грехом и лишена жизни, Он привнес, так сказать, другое тесто и другую закваску - Свою плоть, которая по естеству такая же, но чужда греха и исполнена жизни, и всем преподал ее, чтобы, питаясь ею и отложив прежнюю мертвенную плоть, мы уготовились посредством этой трапезы в жизнь бессмертную» (4). Говоря именно о теле Христовом, преподаваемом в Евхаристии, святитель Иоанн отмечает: «оно - то самое тело, которое было окровавлено, прободено копием и источило всей вселенной спасительные источники - кровь и воду» (5). Суждения святителя предельно ясны: после освящения на Престоле уже нет хлеба, но тело Христово, и нет вина, но кровь Христова.
Эти мысли святителя Иоанна не менее ярко выражалась и другими Отцами, например, святитель Кирилл Иерусалимский учил: «видимый хлеб (после претворения. - В.Л.) не есть хлеб, хотя вкусом чувствуется, но тело Христово: и видимое вино не есть вино, хотя по вкусу так представляется, но кровь Христова» (6).
По учению святых Отцов, происходит изменение естества хлеба и вина, свт. Григорий Нисский учил: «силою благословения естество (φύσιν) видимого (хлеба и вина) преобразив (μεταστοιχειώσας) в тело и кровь» (7). В силу чего это чудо происходит?
Святитель Амвросий Медиоланский отвечает так: «Сила благословения более, нежели сила природы: ибо благословением и сама природа изменяется» (8). В Литургии святителя Амвросия Медиоланского есть такие слова: «тело Твое существенно ястся и кровь Твоя существенно пиется»[2].
Преп. Иоанн Дамаскин высказывается по сути так же, но другими словами: «Самый хлеб и вино изменяются в тело и кровь Бога» (9).
Преп. Симеон Новый Богослов полностью единомыслен с предшествовавшими святыми Отцами и так же отождествлял историческое тело Христа с евхаристическими Дарами: «Эту Его пречистую плоть, которую Он воспринял из чистых ложесн всепречистой Марии и Богородицы, с которою Он и родился телесно, от Нее Он преподает нам в пищу. И вкушая ее, мы имеем в себе всего воплощенного Бога» (10). «Благодать Духа, то есть огонь Божества, есть Спасителя нашего и Бога, из Его природы и сущности; а тело Его не оттуда, но из пречистой и святой плоти Богородицы и из всепречистых Ее кровей, из Которой взяв ее, Он ее усвоил... Таким образом Сын Бога и Пречистой Девы и преподает святым из природы и сущности Его соприсносущного Отца благодать... Духа, то есть Божество... а из природы и сущности подлинно и поистине родившей Его, плоть, воспринятую от Нее» (11). «Плоть Господа есть плоть Богородицы, и причащающиеся самой обоженной плоти Господа, мы исповедуем и веруем в причащение вечной жизни, если только не едим ее недостойно и более на собственное осуждение» (12). «Ты, неприступный серафимам, Творец всяческих, Создатель и Владыка, Ты не только видишь и говоришь со мною и питаешь, но и удостоил меня существенно Твою плоть и держать, и есть; и пить Твою всесвятую кровь, излиянную для меня, когда Ты был заклан» (13). «Смотри, какая тайна! Душа и тело... единое в двух сущностях. Итак, эти оба, единое и двойственное, причастившись Христу и испивши крови, обеими сущностями, а также природами соединившись с моим Богом, становятся Богом по причастию и называются одновременно по Его имени, Которому они причастились существенно» (14).
Во всех вышеперечисленных цитатах святых Отцов, которые можно было бы продолжать еще долго, ясно выражена мысль об истинном и реальном изменении в Евхаристии сущности хлеба и вина в истинные и реальные тело и кровь Спасителя. При этом Отцы отмечают полное тождество между историческим телом Господа и его телом в Евхаристии. И здесь опять мы видим, что для святых Отцов понятия «истинность» и «сущность» неразрывны, поэтому они описывают тайну Евхаристии и через первый, и через второй термин, а иногда и используя их вместе, ставя в один ряд: «из природы и сущности, подлинно и поистине» (15).
В Таинстве Евхаристии нам преподается величайший дар - единения с Богом в предельно возможной степени для тварных существ. Вкушая тело и кровь Христову, верующие становятся «сотелесными и сокровными» (16) со Своим Спасителем и таким образом делаются «причастниками Божеского естества» (2 Петр. 1, 4).
Однако, чтобы приобщиться этому Божественному Дару, каждый верующий должен лично явить подвиг веры - без какого-либо подробного рационального обоснования принять верой слова Спасителя: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо плоть Моя истинно есть пища, и кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6, 53-56). Поверить, что после совершения Евхаристии под чувственным видом ему преподается истинная, действительная, реальная плоть и кровь Христова. Без преувеличения это подвиг веры, и он особенно труден для людей, привыкших доверять своему чувственному опыту и воспринимающих мир лишь в той степени, насколько он может быть рационально описан.
Эти слова нашего Спасителя из 6-й главы Евангелия от Иоанна (Ин. 6, 48-69) и дальнейшие пояснения являются ключом к православному пониманию таинства Евхаристии. В них Господь Сам изъясняет тайну вкушения Его тела и крови не прикровенно, но по сути, в предельно доступных человеческих словах. Поэтому Его слова предваряются утверждением «истинно, истинно».
Услышав Его слова, многие иудеи соблазнились. Они оказались неспособными на подвиг веры, поэтому недоумевали: «как Он может дать нам есть плоть Свою?» (Ин. 6, 52). Но Христос не сделал для них смягчающих пояснений, позволяющих понять Его слова в переносном смысле, тем самым засвидетельствовав, что они поняли Его правильно.
Слова Христовы о необходимости вкушения Его плоти и крови стали камнем преткновения для многих Его учеников, из-за чего они впали в недоумение и говорили: «какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6, 60). И для их маловерия Спаситель не сделал снисхождения, но лишь указал на их внутреннее духовное состояние: «но есть из вас некоторые неверующие» (Ин. 6, 64). Однако и после этих слов Христовых они не вразумились: «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 66).
Если бы Господь говорил о вкушении Его плоти и крови в каком-то несущностном смысле, то никаких затруднений для книжников, фарисеев и неверующих учеников не возникло бы. Но Господь не счел нужным развеивать их недоумения, но предоставил им возможность явить подвиг веры, ибо они поняли Его правильно. Остались двенадцать верных учеников, способных поверить, что Христос может преподать им Свою плоть и кровь не в переносном, а в прямом смысле слова (Ин. 6, 67). Вера в непостижимое Таинство отделила двенадцать апостолов от остальных последователей Господа нашего Иисуса Христа. И в дальнейшей истории Церкви Христовой это испытание веры отделяло ее верных чад от неверующих. И значение этого испытания веры не утратило своей силы и по сей день.
Все святые Отцы и церковные писатели, которые толковали это место из Евангелия, всегда учили о необходимости буквально понимать эти слова Господа (Климент Александрийский, Тертуллиан, свт. Киприан Карфагенский, Евсевий Кесарийский, св. Григорий Нисский, св. Василий Великий, св. Иоанн Златоуст, св. Епифаний Кипрский, св. Амвросий Медиоланский, св. Кирилл Александрийский, бл. Августин, бл. Феодорит, Леонтий Иерусалимский, пр. Иоанн Дамаскин и др.). Кроме этого, на двух Вселенских соборах (II и V) приводится эта цитата и понимается Отцами соборов в буквальном смысле. Подробные ссылки и цитаты на эту тему в большом количестве представлены в книге: Митр. Макарий (Булгаков). Православно-догматическое богословие. СПб., 1883. Т. 2. С. 391 и далее.
Взгляд в прошлое
Во II веке Церковь столкнулась с ересью докетов, которые отвергали истинность и реальность как человеческой природы Господа после Воплощения, так и реальность Его тела и крови в Евхаристии. Св. Игнатий Богоносец так писал о них: «Они удаляются от Евхаристии и молитвы, не исповедуя, что Евхаристия есть плоть нашего Спасителя Иисуса Христа, пострадавшая за грехи наши, которую Отец воскресил по благодати» (17). Здесь священномученик Игнатий ясно свидетельствует, что в начале II века христиане четко осознавали, что они причащаются той самой исторической плоти и крови Христовой, которая была предана на страдания, которая воскресла в третий день, то есть совершенно реальной человеческой природы Господа. По смыслу этой фразы ясно, что св. Игнатий Богоносец говорит о сущностномтождестве исторического тела Христа с Евхаристическими Дарами. Этим понимание Евхаристии у первых христиан отличалось от заблуждений докетов, которые не могли в это поверить.
Впоследствии евхаристический докетизм в различных формах многократно возникал в истории Церкви, но всегда встречал решительный отпор со стороны православных. Свидетельство этому находится в полемических высказываниях святых Отцов, направленных против различных еретиков и маловерных. Приведем лишь несколько примеров.
В IV в. у св. Кирилла Иерусалимского имеем такие свидетельства: «Когда Сам (Христос) объявил и сказал о хлебе: "сие есть тело Мое"; после сего кто уже осмелится не веровать? И когда Сам уверил и сказал о чаше: "сия есть кровь Моя" - кто когда усомнится и скажет, что сие не кровь Его? Он в Канне Галилейской некогда воду претворил в вино, сходное с кровию: и не достоин ли веры, когда вино в кровь претворяет?» (18)
В VIII в. пр. Иоанн Дамаскин так полемизировал с не верующими в реальное изменение Евхаристических Даров: «Если Сам Бог Слово, восхотев, сделался человеком и из чистых и непорочных кровей святой Приснодевы безсеменно составил Себе плоть, то ужели Он не может сделать хлеб Своим телом, а вино и воду - Своею кровью? Он сказал в начале: да произведет земля былие травное (Быт. 1, 11), и даже доныне она, по орошении дождем, производит свои прозябения, возбуждаемая и укрепляемая божественным поведением. (Так и здесь) Бог сказал: cиe есть тело Мое; и cия есть кровь Моя; и cиe творите в Мое воспоминание; и по Его всесильному повелению бывает так (и будет), пока Он придет». Для неспособных поверить, что под видом хлеба и вина пребывают истинные тело и кровь Иисуса Христа, св. Иоанн Дамаскин дает такое пояснение: «Ты теперь спрашиваешь, каким образом хлеб делается телом Христовым, а вино и вода - кровью Христовою? Говорю тебе и я: Дух Святый нисходит и совершает это, что превыше разума и мысли» (19).
Преп. Симеон Новый Богослов пишет: «Христос... будучи видимым по плоти, то есть хлебом для чувственных глаз, невидимым же по Божеству для чувственных, Он созерцается душевными очами». Это говорит о том, что в Евхаристии чувственными очами мы видим хлеб. Это чувственное видение, осязание, обоняние хлеба и вина никто никогда не оспаривал. Традиционно святые Отцы объясняют это чувственное видение хлеба и вина как Божественное снисхождение к нашей немощи, не способной к созерцанию Тайны Евхаристии в полноте. Вот как пояснял эту же мысль преп. Симеон в другом месте: «Этот хлеб (после освящения. - В.Л.) чувственно кажется (обыкновенным) хлебом тем, кто не стал выше ощущений, а умственно же есть невместимый и непреступный свет. Также и вино, и оно подобно свет, жизнь, огонь и вода живая есть» (20); «единый Хлеб животный, который для чувств видится хлебом, а мысленно есть тело Христово, вино же, которое в сем таинстве воистину есть кровь Божия» (21). Подобные рассуждения мы встречаем и у других Отцов, например, у св. Кирилла Иерусалимского.
В VIII в. неправославное понимание Евхаристии активно внедряли в церковное сознание иконоборцы. Для них Евхаристические Дары были точнейшим образом (иконой) Христа, все остальные «иконы» были для них неприемлемы. То есть для них характерно было несущностное отношение к телу и крови Христовой в Евхаристии. На их рассуждения был дан исчерпывающий ответ на VII Вселенском соборе: «Никто из труб Духа, т.е. св. Апостолов и достославных Отцев наших, бескровную жертву нашу... не называл образом тела Его. Ибо они не принимали от Господа так говорить и возвещать, а слышали Его благовествующего: "если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, то не будете иметь в себе жизни"; также: "Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем"; и еще: "приимите, ядите: сие есть тело Мое...", а не сказал: приимите, ядите образ тела Моего... Итак, ясно, что ни Господь, ни Апостолы, ни Отцы безкровную жертву, приносимую священниками, никогда не называли образом, но самим телом и кровию. И хотя прежде, нежели совершится освящение, некоторым из св. Отцев казалось благочестивым называть сии вместообразными ἀντίτυπα); по освящении они суть (εἰσί)[3]тело и кровь Христовы, и так веруются». После того как учение о реальности тела и крови Христовой в Евхаристии утвердил Вселенский Собор, для любого православного человека, верующего «во едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь», это решение становится догматом веры и не может быть предметом дискуссии.
В IX в. на Западе выступили «предтечи» протестантизма - Ратрамн Корбийский и Рабан Мавр, отвергавшие не только сущностное изменение в Евхаристии, но и учение о бессеменном зачатии Девы Марии. Против них выступил монах Пасхазий Радберт. В своих сочинениях «De sanguine et corpore Christi», «Epistola ad Frudegardum» и др. он обосновал традиционное святоотеческое понимание Евхаристии как реального изменения хлеба и вина в тело и кровь Господа с сохранением чувственных образов хлеба и вина: «Пусть никто не смущается о сем Таинстве тела и крови Христовых, что здесь даны истинная плоть и кровь, ибо так восхотел Тот, Кто создал (все). И поскольку такова Его воля, то должно веровать, что после освящения уже не что иное, как плоть и кровь Христовы, хотя и остающиеся в образе хлеба и вина. И сказать еще более дивно: здесь не иная, а совершенно та же самая плоть, которая родилась от Девы Марии, пострадала на Кресте и воскресла из гроба. Эта самая именно плоть Христова доныне приносится в жертву за жизнь мира, и когда достойно приемлется, восстановляет в нас жизнь вечную» (22). Действительно, слова Пасхазия Радберта являются пересказом святоотеческого учения о Евхаристии. Мы уже приводили слова святого Игнатия Богоносца, указывающие, что евхаристические Дары по своей сущности есть та самая пострадавшая и воскресшая плоть и кровь Спасителя, приводили свидетельства об этом же св. Иоанна Златоуста и других святых Отцов, нет необходимости их снова цитировать. В вопросе о сущностном изменении Святых Даров с сохранением их чувственных образов Пасхазий Радберт также следует древним святым, например, св. Кириллу Иерусалимскому: «со всякою уверенностью приимем сие, как тело и кровь Христову. Ибо во образе хлеба дается тебе тело, а во образе вина дается тебе кровь, дабы приобщившись тела и крови Христа, соделался ты Ему сотелесным и сокровным» (23). Святой Отец предостерегал новокрещеных от чувственного восприятия таинства: «хотя чувство тебе и представляет сие (хлеб и вино. - В.Л.), но вера да утверждает тебя. Не по вкусу рассуждай о вещи, но от веры будь известен без сомнения, что ты сподобился тела и крови Христовых» (24).Чувственные образы хлеба и вина сохранены Господом из снисхождения к человеческой немощи, однако за этими образами после совершения таинства Евхаристии возникает новая реальность, это уже не хлеб и вино, но тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа: после претворения «видимый хлеб не есть хлеб, хотя вкусом чувствуется, но тело Христово: и видимое вино не есть вино, хотя по вкусу так представляется, но кровь Христова» (25). Подобные рассуждения характерны и для других святых Отцов, и так всегда веровала Православная Церковь. Богословские рассуждения Пасхазия Радберта были полностью поддержаны Западной Церковью, в то время еще не отпавшей от Православия.
В первой половине XI в. на Западе против православного понимания Евхаристии выступил известный схоласт Беренгарий Турский, отличавшийся крайним рационализмом во всех своих богословских построениях. «Никто не будет спорить, - писал он, - с тем, что в исследовании истины разум несравненно наилучший вожатый. Свойство великого сердца - всегда стремиться к диалектике, то есть к разуму» (26). Беренгарий в своих суждениях опирался на уже упомянутого нами западного «новатора» Ратрамна Корбийского, сочинения которого выдавались за творения Иоанна Скота Эриугены. Беренгарий категорически отрицал учение о сущностном изменении хлеба и вина в тело и кровь Христову в Евхаристии, считая это учение «неразумием толпы». В своих суждениях он отталкивался от чувственного опыта и учил, что поскольку после освящения сохраняются видимые свойства хлеба и вина, то сохраняется и их сущность. Телом и кровью Христа они именуются «через восприятие» (per assumptionem) их Христом. То есть вместо изменения по сущности хлеба и вина он учил об изменении способа их существования - они «воспринимаются» Христом, в силу чего они могут именоваться для веры и ума истинными телом и кровью: «Хлеб, освященный на алтаре, при сохранении своей сущности, является телом Христовым, не теряя того, чем он был, но воспринимая то, чем он не был... Итак, сам хлеб есть сущность тела Христова для очей твоего сердца, а не телесных очей, рук и зубов» (27). Беренгарий соглашался с утверждением, что Евхаристические Дары есть истинные и реальные тело и кровь Господа, но произошло это не от сущностного изменения хлеба и вина, а в силу изменения способа их существования - они восприняты Христом. Его взгляды как еретические многократно осуждались на поместных соборах Римской Церкви. Впоследствии он принес лицемерное покаяние и письменно отрекся от своих евхаристических заблуждений (1059 г.), но, вернувшись в Тур, он продолжил распространять свои взгляды, за что снова неоднократно осуждался. За два года до смерти он вновь принес покаяние и исповедовал, что в Евхаристии «panem et vinum substantialiter converti» - «хлеб и вино изменяются по сущности». Никакой поддержки на Востоке он не имел, но во Франции он увлек за собой немало последователей. Его схоластические суждения впоследствии взяли на вооружение протестантские теологи.
В эпоху Реформации «семена», посеянные Беренгарием Турским, дали обильные всходы на Западе в среде протестантов. Они восприняли от него главную идею - отрицание сущностного изменения в Святых Дарах, ставшую на все последующие века главным отличительным признаком протестантской евхаристологии. Различия между протестантскими учениями касаются других вопросов: как Христос соединяется с хлебом и вином, каким способом происходит единение верующих со Христом в Евхаристии и др. Лютеране не признают реального преложения хлеба и вина в тело и кровь Спасителя, но допускают лишь соприсутствие действительных тела и крови Христовых в хлебе и вине Евхаристии («с ними, в них, под ними...»). Цвингли учил о таинственном, духовном, символическом соприсутствии с хлебом и вином тела и крови Христа, что доступно для созерцания только мысленно. То есть реально преложение не происходит, но бывает какое-то духовное соединение хлеба с плотью и вина с кровью Христа. Поэтому и вкушаются эти дары только духовно и мысленно, а реально лишь хлеб и вино, которые являются освященными символами тела и крови Спасителя. Кальвин (реформаты) учил о реальном причащении тела и крови Христа, но они пребывают в хлебе и вине не вещественно, а духовно. Реально же хлеб так и остается хлебом, а вино вином. Англикане, в большинстве своем, согласны в учении о Евхаристии с реформатами. Эти взгляды с небольшими богословскими вариациями распространяют протестанты и в наши дни.
Православная Церковь в России также не избегла подобных искушений и западного влияния протестантизма, хотя в России протестантские идеи не получили такого распространения, как на Западе. В конце XV века неверие в таинство Евхаристии проповедовали жидовствующие, которые «Тело Христово ни во что же вменяюще яко прост хлеб, и кровь Христову яко просто вино» (28). В XVIII в. протестантские богословские идеи активно навязывал Русской Православной Церкви архиепископ Феофан (Прокопович) - идеолог многих пагубных для России и Православия реформ (например, упразднение Патриаршества). Православной реакцией на богословскую агрессию протестантизма в начале XVIII века стало включение в Синодик Недели Торжества Православия следующего анафематизма: «Неверующии, яко в тайне Евхаристии святой, или причащения, хлеб квасный пшеничный в тело Христово, вино же лозное в кровь Христову действием Святаго Духа претворяются; и пресуществуются кроме видов. И яко по пресуществении под видами хлеба и вина истинное есть тело Христово и истинная кровь Христова. И Сам Христос Господь истинно существенно и вещественно в тайне сей пребывает, яко Агнец за грехи мира таинственне закалаемый и в жертву Богу Отцу приносимый. Того ради хлеб святый в сей тайне Агнец и нарицается. Сему таинству неверующии, и Боголепной чести, яко Самому Богу невоздающии и не покланяющиеся, анафема» (29). В XIX и первой половине XX в. влияние протестантизма на богословскую мысль в России усилилось, но выразилось это в сочинениях лишь некоторых академических профессоров. В отношении Евхаристии имели место богословские дискуссии, но они были направлены на осмысление богословского значения термина «пресуществление» и необходимость его употребления в связи с другими существующими терминами - «преложение», «претворение» и т.д. Реальность изменения сущности хлеба и вина в сущность тела и крови Христовой сомнению не подвергалась (несколько маргинальных публикаций мы в учет не берем). В целом в своих самых авторитетных догматических сочинениях Русская Православная Церковь всегда выражала свою верность святоотеческому Преданию, исповедуя, что хлеб и вино в Евхаристии прелагаются или пресуществляются в тело и кровь Христову. В этот период не было издано ни одного догматического учебника или пособия, где бы отвергалосьсущностное изменение хлеба и вина в Евхаристии в тело и кровь Христову с неизменным сохранением чувственных образов хлеба и вина.
В силу исторической близости для нас особенно интересен период с середины XX в. по наши дни. В это время была опубликована работа проф. Н.Д. Успенского «Анафора» (30), где известный литургист, музыковед и специалист по церковному пению недвусмысленно выводит мысль, что сущность хлеба и вина в Евхаристии после освящения сохраняется. Он писал, что, по его мнению, «в святоотеческой письменности не встречается случая, где бы говорилось об изменяемости физической природы евхаристического хлеба и вина после того, как хлеб становится телом Христовым, а вино и вода - кровью Христовой» (31). Эта работа вызвала возмущение среди православных. Диакон Андрей Юрченко подверг ее богословской критике и в связи с этим направил свое обращение лично Святейшему Патриарху Пимену (15 мая 1976 г.). Для окончательных богословских выводов обе работы были переданы в Московскую Духовную академию на рассмотрение профессору по кафедре Догматического богословия В.Д. Сарычеву, который полностью согласился с аргументами о. Андрея и сделал вывод: «В результате анализа он (диакон Андрей Юрченко) ясно показал - несомненную, впрочем, и без того - ошибочность,неправославность понимания Евхаристии, явленного проф. Н.Д. Успенским» (32).
Однако на этом высказывания протестантского толка о Евхаристии не прекратились. Например, в 1994 г. священник Александр Борисов опубликовал свою одиозную книгу «Побелевшие нивы» (33), где наряду с другими предложениями по проведению радикальных реформ Православной Церкви откровенно протестантского и обновленческого характера предлагал отказаться и от традиционного реального отношения к телу и крови Христовой в Евхаристии в пользу протестантского понимания ее как «хлебопреломления» (характерный протестантский термин) (34) и свел ее смысл к воспоминанию Тайной Вечери: «Иисус завещал, чтобы Его ученики в воспоминание о Нем повторяли эту трапезу - преломляли хлеб и пили вино из общей чаши, вспоминали Его наставления, совершенные Им исцеления, а главное - вспоминали Его Самого» (35). Говоря о теле и крови Христовой в Евхаристии, он отрицает прямое, реальное отношение к ним: «Буквальное понимание, вероятно, пришло позже, когда христианство совершенно отделилось от иудаизма. Очевидно, что ранняя Церковь понимала эти слова не так, как мы силимся их понимать, поскольку нигде в Новом Завете не обсуждается вопрос, как увязать эти слова с запретом вкушения какой-либо крови, поскольку в ней душа животного, принадлежащая Богу (Лев. 17, 11, 14; Втор. 12, 23). Такая дискуссия была бы неизбежна в случае буквального понимания» (36). Жаль, что чтение 6-й главы Евангелия от Иоанна не привело автора к мысли, что Христос избрал Себе тех учеников, которые соблазны иудейского сознания могут преодолевать верой. В итоге автор изложил свое понимание Евхаристии так: «вкушение хлеба и вина, освященных молитвой, в память об Иисусе, становится и праздничной трапезой с Богом, и воспоминанием об установлении кровного родства людей со своим Создателем и друг с другом» (37). То есть хлеб и вино, хотя и освящаются, но так и остаются неизменными, а смысл Таинства сводится к воспоминанию Тайной Вечери, как у баптистов. Эта книга вызвала возмущение в православной среде, особенно в сфере московского духовенства[4], и должно отметить, что тогда это принесло положительные плоды.
О евхаристической терминологии
Если мы рассмотрим смысловое содержание всех православных евхаристических терминов и выделим общий их смысл, то станет ясно, что все они, при наличии второстепенных смысловых особенностей, указывают на факт реального изменения Святых Даров после освящения, они становятся чем-то новым по сравнению с тем, чем были ранее. Наиболее выразительным в этом плане является термин «пресуществление», который говорит не просто об изменении, но именно об изменении по сущности. Часто оппоненты весь свой богословский арсенал обрушивают на термин «пресуществление», как якобы неправославный и «заимствованный» в позднейшие века у католиков.
Термин «пресуществление» (греч. - μετουσίωσις, лат. - transsubstantiatio) всегда соответствовал святоотеческой терминологии. Его использовали свт. Геннадий Константинопольский, свт. Петр (Могила), свт. Димитрий Ростовский, свт. Тихон Задонский, преп. Никодим Святогорец, свт. Филарет Московский, свт. Иннокентий Херсонский, свт. Игнатий (Брянчанинов), свт. Феофан Затворник, преподобные оптинские старцы, св. Иоанн Кронштадтский, свт. Лука (Войно-Ясенецкий), свт. Николай (Велемирович), преп. Иустин (Попович) и многие другие святые Православной Церкви, которые сознательно употребляли этот термин и не считали его духовно вредным или еретическим. Более того, едва ли кто заподозрит их в богословской необразованности и непонимании специфики католического богословия. Универсальный богословский ярлык «католическое влияние» к вышеперечисленным авторам никак не подходит. (Святитель Игнатий (Брянчанинов), например, проявлял в вопросах католического заимствования предельную строгость, но употреблял термин «пресуществление» без каких-либо оговорок: «По призвании архиереем или священником Святого Духа и по освящении образов, эти образы тела и крови Христовых пресуществляются в тело и кровь Христовы» (38).) Более того, их духовный опыт столь значим, в силу их исторической близости для нас, что едва ли они заслуживают молчаливого игнорирования.
Употребление термина «пресуществление» в православном значении (как синоним «преложения») есть уже свершившийся факт в жизни Православной Церкви с многовековой историей[5]. И этот факт утвержден не только в творениях многих святых Отцов, но и на соборах Православной Церкви. В частности, в XVII в., в ходе дискуссий православных с католиками и протестантами, рассматривался термин «пресуществление» на Поместных Соборах Православной Церкви (в Константинополе - 1638, 1641, 1672, 1691 гг.; в Яссах - 1642 г., в Иерусалиме - 1672 г.). Окончательное решение прозвучало на Поместном Константинопольском Соборе 1691 г.: «Появились еретики, которые извратили древнее церковное учение. Когда же учители святой Церкви стали против них вооружаться, то они тотчас воспользовались теми же самыми словами, что и Церковь, для уловления простейших. Ввиду этого Церковь, в силу присущей ей власти и обычая, под руководством Духа Святаго, и воспользовалась словом "пресуществление". Слово же это ничего другого не обозначает, как только преложение или претворение в таинстве». Собор при этом изрек анафемы на неправосмыслящих. Это определение Собора никогда позднее не оспаривалось и повлияло на позднейшие православные вероопределительные тексты и учебники по догматическому богословию.
Из самого текста видно, что «пресуществление» здесь понимается как синоним традиционных православных терминов «преложение» или «претворение», а значит, и никакой опасности этот термин в себе не содержит. В этом значении он употреблен и в «Исповедании православной веры» (1662 г.), в «Послании Восточных Патриархов о православной вере» (1723 г.), в «Пространном православном катехизисе» святителя Филарета. Не будем цитировать здесь православные учебники по догматическому богословию и работы отдельных православных авторов, перечислить которые нет возможности.
Если бы свт. Филарет относился к учению о «пресуществлении» так же некоторые наши протестантствующие богословы, то он однозначно не допустил бы появления Катехизиса в том виде, в котором мы его имеем сейчас. Все редакции Катехизиса проходили прежде всего через него. Без его благословения это издание не существовало бы. Более того, мы имеем прямые свидетельства, что термин «пресуществление» он считал вполне уместным, а противников этого термина он называл «врагами пресуществления» (39). Свое же понимание Евхаристии он излагал так: «Непостижимо Таинство; непостижимо действие пресуществления; непостижимо, как совершается преложение: это православное учение» (40).
Протестантствующие богословы пытаются убедить нас, что термин «пресуществление» несовместим с православным вероучением в силу его активного употребления на католическом Западе. Если бы такая аргументация была столь значимой, то можно было бы развернуть борьбу на фронте всей христианской терминологии, ибо римо-католики активно употребляют и такие слова, как «Бог», «Троица», «Богородица», «Сын Божий», но никому еще не приходило в голову в связи с этим придумывать альтернативные сугубо православные термины.
Кроме этого, стоит заметить, что вопрос о западном заимствовании этого термина на Востоке не столь однозначен, как его пытаются представить иные «борцы с католическим пленением» отечественного богословия. В первой половине VI века термин «пресуществление» использовал Леонтий Иерусалимский в своем трактате «Против монофизитов» (41).
Богословская проблема состоит не в самом по себе термине «пресуществление», не в «прокатолических» латинских буквах transsubstantiatio и даже не в западном происхождении и употреблении, а в том значении, которое этому термину усваивается. И вот здесь действительно есть различие как между Православием и римо-католицизмом, так между Православием и протестантизмом.
Поясню это на таком историческом примере. В III веке еретик Павел Самосатский ввел в употребление термин «единосущный» для описания своей триадологии. Церковь отвергла его учение и этот термин на поместном Антиохийском соборе 268 г. Когда же в IV веке вновь возникла необходимость в словесном изъяснении православного учения о Пресвятой Троице, то этот термин вновь был использован, но уже в другом значении, чем у Павла Самосатского. Более того, этот дискредитированный термин был включен в православный Символ веры. Пользуемся мы этим термином и сейчас и не считаем себя последователями Павла Самосатского. Это отнюдь не единственный случай в истории Церкви. Многие триадологические и христологические термины позаимствованы из философии, то есть вообще из нецерковной языческой среды, но святые Отцы, употреблявшие их, не считали, что таким заимствованием они повреждают Божественное Откровение и ввергают Церковь в язычество.
Возвратимся к термину «пресуществление». Для римо-католиков «пресуществление» - это описание внутреннего таинственного действия Евхаристии, в котором выражается сам таинственный способ изменения хлеба и вина в тело и кровь Господа. Для них этот термин является конкретно-содержательным, он раскрывает тайну Евхаристии в однозначном римо-католическом понимании, то есть исповедуется, что происходит замещение сущностей. Природные элементы хлеба замещается природными элементами тела Христова, и так же природные элементы вина преобразуются в природные элементы крови Христовой.
В православном богословии термину «пресуществление» придается иное значение. Он не описывает, не изъясняет, а лишь указывает на тайну Евхаристии. Указывает на исходное и конечное состояние святого Приношения, но евхаристическая Тайна этим термином не раскрывается. То есть во время Евхаристии реальный хлеб, пресуществляясь неизъяснимым образом, становится по своей сущности истинным, реальным, действительным, всецелым, обоженным телом Христовым; так же и вино, пресуществляясь, становится по сущности своей истинной, реальной, действительной кровью Господа нашего Иисуса Христа. У православных богословов «пресуществление» - это не замещение сущностей и не последовательное уничтожение одной сущности и появление на ее месте новой (это было бы уже недопустимым рациональным описанием тайны, такие идеи высказывались в католическом богословии), но таинственное изменение одной сущности в другую с сохранением чувственных образов первоначальной. Это необъяснимо и принимается верой без рациональных комментариев.
В чем же общность и отличие понимания Евхаристии в Православии и католичестве?
1. Между Православием и католицизмом есть общее в понимании Евхаристии, утвержденное на общем фундаменте святоотеческого наследия первого тысячелетия христианства. Прежде всего, в обеих конфессиях однозначно утверждается, что хлеб и вино после освящения становятся телом и кровью Господа, при сохранении чувственных образов хлеба и вина. И это общее понимание не результат католического влияния на Православие (как же тогда мы могли бы исповедовать по слову апостола Павла, что Церковь есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3,15), если она так легко деформируется в принципиальнейших вероучительных вопросах), но вера Церкви, утвержденная на свидетельстве Евангелия, решениях Вселенских Соборов и учении святых Отцов.
2. Отличие католического понимания Евхаристии коренится в рационализации Таинства, а отпадение римо-католицизма от Православия придало этому процессу особый импульс. У них существует концепция, в рамках которой термин «пресуществление» трактуется как замещение сущностей. У православных вообще нет какой-то четкой теории или концепции Евхаристии. Есть лишь свидетельство о совершающемся чуде: были хлеб и вино, а стали телом и кровью нашего Спасителя, при сохранении чувственных образов хлеба и вина. Для нас «пресуществление» указывает на совершающуюся евхаристическую тайну, но не раскрывает таинственный способ. В этой же функции в Православии всегда использовались и другие термины: «преложение», «претворение» и т.д., и термин «пресуществление» в своем православном значении им полностью тождествен. Поэтому в православном контексте термин «пресуществление» не несет в себе никакой «католической» опасности (иначе придется избегать и термина «преложение» и др.).
Приведем еще один пример различного богословского прочтения одной и той же фразы. Когда мы произносим фразу о Боге «Отец рождает Сына», то ее можно понимать и еретически, и по-православному. Если слово «рождает» понимается как конкретный физиологический процесс, происходящий у людей, и он абстрактно переносится на Бога, то это ересь. Если же слово «рождает» понимать как указание на неизъяснимую тайну бытия Лиц Пресвятой Троицы, то мы не погрешаем. Нечто подобное имеет место и в отношении термина «пресуществление».
Когда термин «пресуществление» стал использоваться в православном богословии, его значение было изменено и однозначно соотнесено с термином «преложение». При этом значение термина «преложение» определило понимание «пресуществление», а не наоборот. Мы уже приводили определение Константинопольского собора 1691 г. («Слово же это ("пресуществление") ничего другого не обозначает, как только преложение или претворение в таинстве»), в качестве еще одного подтверждения этой мысли предлагаем желающим внимательно перечитать «Послание Восточных Патриархов о Православной вере». В нем очень тонко и четко различается православное и неправославное (как римо-католическое, так и протестантское) понимание этого термина: «словом "пресуществление" не объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в тело и кровь Господню: ибо сего нельзя постичь никому, кроме Самого Бога, и усилия желающих постичь сие могут быть следствием только безумия и нечестия; но показывается только то, что хлеб и вино, по освящении, прелагаются в тело и кровь Господню не образно, не символически, не преизбытком благодати, не сообщением или наитием единой божественности Единородного, и не случайная какая-либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную принадлежность тела и крови Христовой, каким-либо изменением или смешением, но, как выше сказано, истинно, действительно и существенно, хлеб бывает самым истинным телом Господним, а вино самою кровию Господнею» (42). Указанному различению в понимании евхаристических терминов всегда следовала Православная Церковь. Поэтому такие великие угодники Божии и богословы, как свт. Филарет Московский и все вышеперечисленные, совершенно спокойно употребляли термины «преложение» и «пресуществление» как синонимы: «при сем самом действии хлеб и вино прелагаются, или пресуществляются, в истинное тело Христово и в истинную кровь Христову» (Христианский катехизис. О девятом члене. О Причащении).
Святые Отцы хлеб и вино после освящения именуют телом и кровью Господа Иисуса Христа. Чтобы понять это, достаточно внимательно прочитать канон и молитвы святых Отцов перед Святым Причащением. Тело и кровь Христову в Евхаристии они воспринимают как истинную реальность и уже не говорят о реальном соприсутствии хлеба и вина в освященных Дарах. В творениях святых Отцов имеются единичные места, где они Святое Приношение и после освящения именуют хлебом. Но в таких случаях слово «хлеб» используется не в прямом смысле, а в переносном, как одно из образных наименований Господа Иисуса Христа, которое Он Сам использовал в отношении Себя: «Я есмь хлеб жизни» (Ин. 6, 35). В литургических текстах видно, что слово «хлеб» употребляется к Святым Дарам после освящения уже в несобственном смысле: «Хлеб живота вечнующего да будет ми тело Твое святое, благоутробне Господи, и честная кровь...» (Канон ко Святому Причащению. Песнь 1. Тропарь 1), «Хлеб, Христе, взяти не презри мя, тело Твое и Божественную Твою ныне кровь...» (Кондак по шестой песни). Обратим внимание, что в таких случаях святые Отцы, употребляя слово «хлеб», уже не используют слово «вино», что совершенно необъяснимо, если бы они понимали Евхаристию в смысле нынешних протестантствующих богословов.
Божественное вразумление
В истории Церкви есть много примеров, когда люди впадали в сомнение о сущностном изменении Святых Даров и Бог Сам развеял их сомнения через особые Откровения при совершении этого Таинства. Эти факты Божественного Откровения имеют принципиальное значение, ибо здесь уже мы имеем дело с непосредственным ответом Бога на важнейшие вопросы человека. Более того, сам факт, что Бог откликается на эти человеческие недоумения, свидетельствует о том, сколь опасны искажения в учении о Евхаристии для спасения (далеко не на все богословские вопросы мы имеем такие выразительные Божественные ответы). Пренебречь этим Божественным Откровением - это все равно что впасть в богоотступничество. Конечно, Божественное Откровение ниспосылается людям в доступных для восприятия формах и видах, которые в полной мере не тождественны таинственной реальности, но значимость Откровения в том, что оно доносит до ума и сердца человека некую важную спасительную идею, и пренебрежение таким Даром Божиим есть пренебрежение своим спасением.
В Алфавитном Патерике передается следующий рассказ преп. Арсения Великого: «Некий монах из египетского Скита, будучи человеком праведной жизни, однако, по своему невежеству, заблуждался относительно Святых Даров. Он говорил, что христианин во время причащения принимает не тело Христово, но его образ в виде хлеба. Два скитских старца, услышав о его мнении, сильно обеспокоились о спасении своего собрата. Они знали его простоту и великие подвижнические труды, поэтому пришли к нему и начали убеждать: "Не думай так, отец, но исповедуй по Преданию Святой Соборной Апостольской Церкви. Мы веруем, что хлеб есть само тело Христово, а в чаше - сама кровь Христова, а отнюдь не образы. Хотя непостижимо, каким образом хлеб может быть телом, но так как Господь сказал о хлебе: сие есть тело Мое, - мы веруем, что хлеб есть истинное тело Христово". "Если я не буду удостоверен в этом опытом, то пребуду в сомнении", - стоял на своем монах. "Давай будем молиться Богу в течение всей следующей недели, чтобы Он объяснил нам Таинство, и мы веруем, что Бог нам поможет", - предложили скитяне. Монах согласился, и все трое уединились в своих кельях. Неделя прошла в усердных молитвах и духовных подвигах. Через семь дней старцы пришли в храм. Во время совершения литургии у них отверзлись духовные очи, и все трое увидели вместо хлеба Младенца, а вместо иеромонаха, преломляющего хлеб, ангела, который заклал Младенца. Когда же они приступили к принятию Святых Таин, сомневающемуся монаху было подано кровавое мясо. Увидев его, он испугался и закричал: "Господи! Верую, что хлеб есть тело Твое!" И тотчас кусок кровоточащего мяса стал по виду обычным хлебом. После Причащения два старца-скитянина, поблагодарив Бога за чудо, сказали своему собрату, обретшему веру: "Бог знает, что люди не могут употреблять сырое мясо, и поэтому Он прикрыл Свое тело видом хлеба, а кровь видом вина"» (43).
Такие чудесные вразумления люди получали и в позднейшие века. В жизни святителя Григория Двоеслова описывается такой случай: «Однажды знатная римлянка, придя на литургию, которую служил святитель Григорий Двоеслов, подала в алтарь просфоры для совершения Таинства. В конце богослужения она вместе с другими христианами приступила к святой Чаше. Однако, когда очередь дошла до нее, она усмехнулась, услышав сказанные святителем слова: "Преподается животворящее тело Господа нашего Иисуса Христа". Святитель Григорий спросил: "Чему же ты смеешься?" "Мне странно, владыка, - ответила женщина, - что хлеб, который я испекла из муки и своими руками, ты называешь телом Христовым". Святитель Григорий, желая насадить в ее сердце веру в Таинство, помолился Богу, и тотчас вид хлеба изменился, и все увидели окровавленную человеческую плоть. Присутствовавшие в храме христиане пришли в благоговейный трепет и прославили Господа, еще более укрепившего этим чудом их веру. К ним же присоединилась и виновница происшедшего, осознавшая свое заблуждение. После того как по молитве святителя Григория Святые Дары приняли прежний вид, она с твердой верой причастилась тела и крови Христовых».
Вот еще один пример из XIX в., который поведал нам в назидание святитель Игнатий (Брянчанинов): «Дмитрий Александрович Шепелев передавал о себе: я воспитывался в Пажеском корпусе. Однажды в Великий пост, когда пажи говели и приступали к Святым Тайнам, я выразил своему товарищу решительное неверие, что в чаше тело и кровь Христовы. Когда же принял Святые Тайны, то ощутил, что во рту у меня кровавое мясо. Ужас объял меня, я стоял и не мог проглотить частицу. Священник, заметив это, ввел меня в алтарь, там, держа во рту частицу, я исповедал свое неверие и, придя в себя, употребил преподанные Святые Дары» (44).
И в наши дни подобные искушения попускаются Богом за маловерие. Вот примечательный случай, произошедший сравнительно недавно с одним из студентов Московской Духовной академии: «В начале 2002 года молодой диакон, студент Московской Духовной академии, вместе со священником служил литургию в Петропавловском храме Сергиева Посада. Во время службы его охватило сомнение: на самом ли деле хлеб и вино прелагаются в тело и кровь Христовы? По окончании богослужения он направился к жертвеннику, чтобы потребить Святые Дары. Подходя к чаше, диакон вдруг почувствовал необычный для алтаря запах. Сначала молодой священнослужитель даже не осознал, что этот запах ему напоминает. Когда же понял, чрезвычайно удивился. До поступления в семинарию молодой человек увлекался охотой. Он хорошо знал запах свежей крови. А именно ей-то и пахло около жертвенника! Диакон поднял с Чаши покровец, заглянул внутрь и ужаснулся. В Чаше находились настоящие кровь и плоть. Придя в себя, диакон позвал священника, своего сокурсника. У батюшки, когда он взглянул в Чашу, вытянулось лицо. Молодые священнослужители посовещались и, не зная, как поступить, обратились за помощью к опытному священнику, который, благо, находился в то время в храме. Когда этот священник собственными глазами убедился в происшедшем чуде, он строго взглянул на молодых священнослужителей и спросил: "Кто из вас сегодня за службой усомнился в истинности преложения хлеба и вина в тело и кровь Господа?" Диакон тотчас признался в своих сомнениях. Тогда священник сказал: "Молись сейчас же Господу о том, чтобы Святые Дары приняли свой обычный вид. Молись до тех пор, пока это не произойдет". Диакон упал на колени и стал молиться, как потом сам вспоминал, с таким пылом, с каким не молился за всю свою жизнь. Бог внял его молитве: плоть и кровь Христовы приняли вид хлеба и вина. После этого диакон с великим благоговением потребил святыню» (45). Невольно возникает вопрос: не оттого ли случилось это искушение, что диакон наслушался сомнительных рассуждений о Евхаристии от какого-то протестантствующего преподавателя МДА?.. Надеюсь и искренне желаю, чтобы это страшное искушение миновало всех нас.
Маловерие - вот камень преткновения и причина подобных недоумений, а чрезмерное доверие чувственному опыту и рационализм - корень, из которого произрастает неправославное евхаристическое богословие.
Примечания
1. Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 8. С. 304-305.
2. Свящ. Дмитрий Пашков. О евхаристическом пресуществлении // Богословский сборник ПСТГУ. № 13. М., 2005. С. 391.
3. Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 10. С. 236.4. Там же. С. 237.5. Там же. С. 240.
6. Свт. Кирилл Иерусалимский. Поучения огласительные и тайноводственные. Поучение четвертое. М., 1991. С. 332.
7. Свт. Григорий Нисский. Большое огласительное слово. Гл. 37. Киев, 2003. С. 284-285.
8. De mysteriis. IX, 52.
9. Прп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры. Кн. 4. Гл.13.
10. Eth 1.10.55-72 (Ed. SC 129. 1967). Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 92. (Вып. 1. С. 306).
11. Eth 1.10.123-135 (Ed. SC 129. 1967). Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 93.
12. Eth 1.10.170-175 (Ed. SC 129. 1967). Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 93.
13. Hymn 20.55-63. Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 99-100.
14. Hymn 30.467-488. Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 101.
15. Там же.16. Свт. Кирилл Иерусалимский. Указ. соч. С. 330.
17. Послание св. Игнатия Богоносца к смирнянам. Писание мужей апостольских. Гл. 7. Рига, 1994. С. 342.
18. Свт. Кирилл Иерусалимский. Указ. соч. С. 329.
19. Прп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры. Кн. 4. Гл.13.
20. Eth 14. 248-278 (Ed. SC 129. 1967). Цит. по: Архиеп. Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1995. С. 98.
21. Слова преподобного Симеона Новаго Богослова. Вып. 1. Изд. 2-е. М., 1892. С. 340.
22. PL 120, col. 1269.23. Там же. С. 330.24. Там же. С. 330.25. Там же. С. 332.
26. De sacra coena. P. 101. Цит. по: статья «Беренгар Турский» // Православная энциклопедия. М., 2002. Т. IV. С. 653.
27. Opusculum. Col. 105. Цит. по: Там же. С. 654.28. Полн. собр. русск. летоп. т. IV. С. 158; т. VI. С. 38.
29. Цит. по: Анафема. История и XX век / Сост. П. Паламарчук. М., 1998. С. 258.
30. Успенский Н.Д. Анафора. Опыт историко-литургического анализа. Богословские труды. Сб. 13. М., 1975. С. 125-147. Заключительная глава из этой работы переиздана позднее: Успенский Н.Д.Святоотеческое учение о Евхаристии. Под ред. А.А. Зайцева. Калуга, 2004.
31. Успенский Н.Д. Святоотеческое учение о Евхаристии. Под ред. А.А. Зайцева. Калуга, 2004. С. 17-18.
32. Отзыв проф. В.Д. Сарычева в полном виде представлен в Интернете: www.textology.ru/urch/otzyv1.html
33. Свящ. Александр Борисов. Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви. М., 1994.
34. Там же. С. 86.35. Там же. С. 118.36. Там же. С. 118-119.37. Там же. С. 119.
38. Свт. Игнатий (Брянчанинов). Слово в Великий Четверток о Святых Христовых Тайнах. М., 2002. Т. IV. С. 127.
39. Письма митрополита Московского Филарета к А.Н.М. (Андрею Николаевичу Муравьеву). Киев, 1869. Письмо 127. С. 181.
40. Там же. Письмо 124. С. 174.41. PG 86. 2, 1669-1900.42. Чл. 17.43. Цит. по: Свт. Игнатий Кавказский. Отечник. СПб., 1903. С. 52.44. Там же. С. 53.
45. Прот. Вячеслав Тулупов. Божией пажити овцы. Записки священника. М., 2003. С. 21-22.
---------------------------
[1] Это утверждение справедливо не только в сфере богословия. Когда мы видим перед собой стол и свидетельствуем, что воистину это реальный стол, то подразумеваем, что и по сущности это стол. Когда мы встречаем какого-либо человека и утверждаем, что он действительно человек, то само собой разумеется, наше свидетельство об истинности и реальности этого человека означает, что он и по своей сущности человек.
[2] Эта евхаристическая молитва святителя Амвросия имеется во многих православных Служебниках и молитвословах для православных священнослужителей.
[3] Слово суть (εἰσί) в греческом языке означает сущность.
[4] См., напр.: Единство Церкви: Богословская конференция 15-16 ноября 1994 г. М., 1996. Кроме этого появился ряд критических публикаций на эту тему: Носов С. Размышления над книгой реформатора // Сети «обновленного православия». М., 1994; Архим. Алипий (Кастальский). Протестантские тенденции в книге свящ. Александра Борисова «Побелевшие нивы» // Современное обновленчество - протестантизм «восточного обряда». М., 1996, и др.
[5] Если еще и учесть тех авторитетных академических богословов, которые использовали этот термин, в этом случае список мог бы занять несколько страниц.
Источник
«Входяй дверми пастырь есть овцам. 
Однажды в начале 1980-х подозвали меня к телефону в сторожке на подворье, я сразу по голосу почувствовал «потустроннюю силу»: «Я из аппарата уполномоченного по делам религии. Давайте встретимся в четыре часа у памятника Грибоедову. Я буду с дипломатом и цветами в руках». Я ему говорю: «Постойте, я священник, у меня дел много. Я не жених, вы – не барышня, зачем нам встречаться у памятника? Если я вам нужен, то вы официальное лицо, и я – официальное лицо. Вызывайте меня в учреждение, а у памятника встречаться мне не с руки.» И я повесил трубку.Через два дня опять звонок. Я опять прошу оставить меня в покое. К телефонным звонкам я с тех пор отношусь с подозрением.
О Великой княжне Марии Николаевне мало писали мемуаристы... В семье ее всегда заслоняли старшие сестры и, конечно же, ее любимая младшая сестренка Настенька – та самая легендарная Анастасия. О ней же почти нечего сказать. Осколки, фрагменты, недопетая песня... Читаешь те коротенькие, но чарующие воспоминания и все время хочется спросить, спросить в пустоту, спросить кого-то: за что же в том страшном июле 1918 года вы кололи штыками это милое создание? За всю свою короткую жизнь она была только украшением мира. Трепетно собираешь кусочки ее разбитой жизни. Рассматриваешь фотографии... И прямо в душу смотрит она своими огромными синими глазами, которые в семье в шутку называли «Машкиными блюдцами»...
1/14 декабря 2014 г. в церкви Святых Апостолов в Дафне (ИПЦ Греции) Божественную Литургию возглавил Высокопреосвященнейший Хризостом, митрополит Аттикийский и Беотикийский.
Архимандрит Алексий(Чернай) 
Жизненный путь русского священника. - Сан-Франциско: Глобус, 1981. 
Для удобства чтения сей важнейший и основополагающий документ дан без подстрочных примечаний, которые в подробности можно прочитать 
Эту статью написал клирик Московской патриархии, но несмотря на это, данная работа выдержана в сугубо свято-отеческих традициях и проясняет нам многие моменты, связанные с Таинством Евхаристии. Слава Богу, что и в МП еще остались благоразумные пастыри, которые хоть в чем-то стараются бороться против апостасийных процессов. 
Шесть авторитетных клириков Элладской Церкви от имени Синаксиса православного духовенства и монашествующих этой Церкви 
Крымские историки разгадали одну из тайн царской семьи, зашифрованную в дневнике великой княжны Ольги Романовой…
Память Архиепископа Иоанна
4 декабря (н. ст.) 2014 г. состоялся Праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы в Свято-Успенском кафедральном соборе г. Софии (Болгарская Православная Старостильная Церковь). Богослужения возглавил епископ Фотий Триадицкий.
В субботу, 30 ноября/ 13 декабря 2014 г., в день святого апостола Андрея Первозванного, Его Преосвященство, епископ Амвросий Мефонский из ИПЦ Греции отслужил Божественную литургию в Сербском православном монастыре Св. Саввы Освященного в Канберре.
Будем со всею почтительност
Эту статью написал клирик Московской патриархии, но несмотря на это, данная работа выдержана в сугубо свято-отеческих традициях и проясняет нам многие моменты, связанные с Таинством Евхаристии. Слава Богу, что и в МП еще остались благоразумные пастыри, которые хоть в чем-то стараются бороться против апостасийных процессов.